xn--b1aew.xn--p1aihttps://мвд.рф/upload/site1/document_journal/FP_2016__5.pdf ·...

1Философия права, 2016, № 5 (78)

Íàó÷íî-òåîðåòè÷åñêèé æóðíàëÈçäàåòñÿ ñ àïðåëÿ 2000 ãîäà

Âûõîäèò øåñòü ðàç â ãîäÆóðíàë çàðåãèñòðèðîâàí â Ôåäåðàëüíîé ñëóæáå ïî íàäçîðó

â ñôåðå ñâÿçè, èíôîðìàöèîííûõ òåõíîëîãèéè ìàññîâûõ êîììóíèêàöèé 30 ñåíòÿáðÿ 1999 ã.

Ðåãèñòðàöèîííûé íîìåð ÏÈ 019290

Âêëþ÷åí â Ïåðå÷åíü ðåöåíçèðóåìûõ íàó÷íûõ èçäàíèé, â êîòîðûõ äîëæíû áûòü îïóáëèêîâàíûîñíîâíûå íàó÷íûå ðåçóëüòàòû äèññåðòàöèé íà ñîèñêàíèå ó÷åíîé ñòåïåíè êàíäèäàòà íàóê,

íà ñîèñêàíèå ó÷åíîé ñòåïåíè äîêòîðà íàóê

СОДЕРЖАНИЕ

ÄÓÕÎÂÍÛÅ È ÑÎÖÈÎÊÓËÜÒÓÐÍÛÅ ÎÑÍÎÂÀÍÈß ÏÐÀÂÀ

Îâ÷èííèêîâ À. È., Áîéêî Í. À.

ÍÀÐÎÄÎÂËÀÑÒÈÅ Â ÈÑÒÎÐÈÈ ÃÎÑÓÄÀÐÑÒÂÅÍÍÎÑÒÈ ÐÎÑÑÈÈ:

ÏÎËÈÒÈ×ÅÑÊÈÅ È ÏÐÀÂÎÂÛÅ ÒÐÀÄÈÖÈÈ ................................................................ 7Àïîëüñêèé Å. À., Êèñåëåâ À. Ê.

Ó×ÅÍÈß Î ÐÓÑÑÊÎÉ ÏÐÀÂÄÅ Â ÐÎÑÑÈÈÂ XIX – ÍÀ×ÀËÅ ÕÕ ÂÅÊÀ (ÎÏÛÒ ÄÈÑÑÅÐÒÀÖÈÎÍÍÎÉ ÐÀÇÐÀÁÎÒÊÈ) .................... 12

Íåáðàòåíêî Ã. Ã.

Î ÄÀÒÅ ÎÁÐÀÇÎÂÀÍÈß È ÑÒÀÐØÈÍÑÒÂÅ ÄÎÍÑÊÎÉ ÏÎËÈÖÈÈ

Ñ 20 ÎÊÒßÁÐß 1800 ÃÎÄÀ (ÏÎ ÍÎÂÎÌÓ ÑÒÈËÞ) ....................................................... 17Ýðåíäæåíîâà Þ. Þ.

ÁÓÄÄÈÉÑÊÈÅ ÏÐÈÍÖÈÏÛ Â ÇÀÊÎÍÎÒÂÎÐ×ÅÑÒÂÅ ÒÈÁÅÒÖÅÂ È ÎÉÐÀÒÎÂ............. 22

ÐÅËÈÃÈÎÇÍÎ-ÏÐÀÂÎÂÛÅ ÈÑÑËÅÄÎÂÀÍÈß

Àñòàïîâ Ñ. Í.ÐÅËÈÃÈß È ÏÐÀÂÎ Â ÏÎÑÒÑÅÊÓËßÐÍÎÌ ÐÎÑÑÈÉÑÊÎÌ ÎÁÙÅÑÒÂÅ ........................ 26Êîâàëåâ Â. Â., Ñàæèíà Ë. Â.ÐÅËÈÃÈÎÇÍÎ-ÈÑÒÎÐÈ×ÅÑÊÀß ÔÎÐÌÀ ÑÎÁÎÐÍÎÑÒÈ Â ÐÎÑÑÈÈÈ ÏÐÎÁËÅÌÛ ÖÈÂÈËÈÇÀÖÈÎÍÍÎÉ ÈÄÅÍÒÈ×ÍÎÑÒÈ .............................................. 31Ìàòÿø Ò. Ï.ÇÀÏÀÄÍÀß ÌÅÍÒÀËÜÍÎÑÒÜ Â ÐÓÑÑÊÎÉ ÊÓËÜÒÓÐÅ: ÐÅÔËÅÊÑÈß ÐÎÑÑÈÉÑÊÈÕÐÅËÈÃÈÎÇÍÛÕ ÔÈËÎÑÎÔÎÂ ...................................................................................... 37

¹ 5 (78) 2016

Ï

© ФГКОУ ВО «Ростовский юридический институт МВД России», 2016

Ôèëîñîôèÿðàâà

2 Философия права, 2016, № 5 (78)

Íåôåäîâñêèé Ã. Â.

ÖÅÐÊÎÂÜ È ÃÎÑÓÄÀÐÑÒÂÎ Â ÇÀÊÎÍÎÒÂÎÐ×ÅÑÒÂÅ ÞÑÒÈÍÈÀÍÀ ............................. 42

ÔÈËÎÑÎÔÑÊÎ-ÏÐÀÂÎÂÛÅ ÀÑÏÅÊÒÛÏÐÀÂÎÂÎÉ ÏÎËÈÒÈÊÈ ÃÎÑÓÄÀÐÑÒÂÀ

Ëóáñêèé À. Â.

ÃÐÀÆÄÀÍÑÒÂÅÍÍÎÑÒÜ ÊÀÊ ÁÀÇÎÂÀß ÑÒÐÓÊÒÓÐÀ ÌÅÍÒÀËÜÍÎÉ ÌÀÒÐÈÖÛÑÎÖÈÀËÜÍÎÃÎ ÏÎÂÅÄÅÍÈß Â ÐÎÑÑÈÈ ...................................................................... 46

Ôåäîðåíêî Ñ. Ï.

ÎÑÍÎÂÍÛÅ ÒÅÍÄÅÍÖÈÈ ÔÎÐÌÈÐÎÂÀÍÈß ÐÎÑÑÈÉÑÊÎÃÎ ÇÀÊÎÍÎÄÀÒÅËÜÑÒÂÀ

Â ÑÔÅÐÅ ÐÅÃÓËÈÐÎÂÀÍÈß ÄÅßÒÅËÜÍÎÑÒÈ ÎÁÙÅÑÒÂÅÍÍÛÕ ÏÀËÀÒÊÀÊ ÑÒÐÓÊÒÓÐÍÎÃÎ ÝËÅÌÅÍÒÀ ÃÐÀÆÄÀÍÑÊÎÃÎ ÎÁÙÅÑÒÂÀ................................... 52

Òèøêèí Ä.Í.

ÃÎÑÓÄÀÐÑÒÂÅÍÍÀß ÏÎËÈÒÈÊÀ ÏÎ ÁÎÐÜÁÅ Ñ ÎÐÃÀÍÈÇÎÂÀÍÍÎÉ

ÏÐÅÑÒÓÏÍÎÑÒÜÞ Â ÐÎÑÑÈÈ: ÎÖÅÍÊÀ ÝÔÔÅÊÒÈÂÍÎÑÒÈ ........................................ 57Íàðûêîâà Ñ. Ï.Ê ÂÎÏÐÎÑÓ Î ÏÎÍÈÌÀÍÈÈ ÑÈÑÒÅÌÛ ÂËÀÑÒÈ Â ÈÇÌÅÍßÞÙÅÌÑßÎÁÙÅÑÒÂÅ .................................................................................................................... 63Áàðàíîâà Ì. Â.ÏÐÎÃÍÎÑÒÈ×ÅÑÊÀß ÔÓÍÊÖÈß ÎÏÅÐÅÆÀÞÙÅÃÎ ÏÐÀÂÎÒÂÎÐ×ÅÑÒÂÀ ................... 67Êîðèê Å. Ä.ÄÅÉÑÒÂÈÅ ÊÀÊ ÑÎÖÈÀËÜÍÎ-ÏÐÀÂÎÂÀß ÊÀÒÅÃÎÐÈß ................................................ 72

ÝÏÈÑÒÅÌÎËÎÃÈß È ÌÅÒÎÄÎËÎÃÈßÔÈËÎÑÎÔÑÊÎ-ÏÐÀÂÎÂÛÕ ÈÑÑËÅÄÎÂÀÍÈÉ

Êàñàòêèí Ñ. Í.

ÊÎÍÖÅÏÖÈß ÞÐÈÄÈ×ÅÑÊÎÃÎ ßÇÛÊÀ ÃÅÐÁÅÐÒÀ ÕÀÐÒÀ:

ÎÏÛÒ ÐÅÊÎÍÑÒÐÓÊÖÈÈ .............................................................................................. 77Ëàçàðåâ Ä. À.

ÝÌÏÈÐÈ×ÅÑÊÈÅ È ÏÐÈÊËÀÄÍÛÅ ÑÎÖÈÎËÎÃÈ×ÅÑÊÈÅ ÈÑÑËÅÄÎÂÀÍÈßÊÀÊ ÈÍÑÒÐÓÌÅÍÒ ÏÐÎÔÈËÀÊÒÈÊÈ È ÏÐÎÒÈÂÎÄÅÉÑÒÂÈß ÝÊÑÒÐÅÌÈÇÌÓ........... 84

ÔÈËÎÑÎÔÑÊÎ-ÏÐÀÂÎÂÛÅ ÀÑÏÅÊÒÛÁÎÐÜÁÛ Ñ ÏÐÅÑÒÓÏÍÎÑÒÜÞ

Ïàëóõèíà Å. Ñ.

ÝÂÎËÞÖÈß ÂÇÃËßÄÎÂ ÍÀ ÍÀÖÈÎÍÀËÜÍÓÞ ÁÅÇÎÏÀÑÍÎÑÒÜ

Â ÏÎËÈÒÈÊÎ-ÏÐÀÂÎÂÎÉ ÌÛÑËÈ ÐÎÑÑÈÈ ÊÎÍÖÀ XIX – ÍÀ×ÀËÀ XX ÂÅÊÀ............ 88Áóòêåâè÷ Ñ. À., Êîíîïëåâà À. À.

ÌÎËÎÄÅÆÍÛÉ ÝÊÑÒÐÅÌÈÇÌ ÑÊÂÎÇÜ ÏÐÈÇÌÓ ÔÈËÎÑÎÔÑÊÎ-ÏÐÀÂÎÂÛÕÂÎÇÇÐÅÍÈÉ (ÊÐÛÌÑÊÈÉ ÂÅÊÒÎÐ) ............................................................................ 94

Ñîêîëîâà Î. Â.

ÂÇÃËßÄÛ ÑÎÂÐÅÌÅÍÍÛÕ ÍÅÌÅÖÊÈÕ ÈÑÑËÅÄÎÂÀÒÅËÅÉ

ÍÀ ÏÐÎÁËÅÌÓ ÎÁÎÑÍÎÂÀÍÍÎÑÒÈ ÏÀÒÅÐÍÀËÈÑÒÑÊÈÕ ÇÀÏÐÅÒÎÂÂ ÓÃÎËÎÂÍÎÌ ÏÐÀÂÅ ................................................................................................. 101


ÈÑÒÎÐÈß ÔÈËÎÑÎÔÈÈ ÏÐÀÂÀ

Øàâåêî Í. À.

ÊÐÈÒÈÊÀ ÌÀÐÊÑÈÇÌÀ È ÀÍÀÐÕÈÇÌÀ ÐÓÄÎËÜÔÎÌ ØÒÀÌÌËÅÐÎÌ ....................... 107

ÔÈËÎÑÎÔÑÊÎ-ÏÐÀÂÎÂÎÅ ÈÇÌÅÐÅÍÈÅÝÊÎÍÎÌÈ×ÅÑÊÎÉ ÁÅÇÎÏÀÑÍÎÑÒÈ

Öûìëÿíñêàÿ Î. À.

ÄÈÀËÅÊÒÈÊÀ ÊÎÌÏÀÐÀÒÈÂÈÑÒÑÊÎÃÎ ÏÎÄÕÎÄÀ ÑËÈßÍÈÉ

È ÏÎÃËÎÙÅÍÈÉ ÊÎÌÏÀÍÈÉ .................................................................................... 112×åðíîáðîâêèíà Í. È.

ÌÎÄÀËÜÍÛÅ ÌÎÄÅËÈ ÝÊÎÍÎÌÈ×ÅÑÊÎÃÎ ÏÎÂÅÄÅÍÈß Â ÐÎÑÑÈÉÑÊÎÌÎÁÙÅÑÒÂÅ ................................................................................................................... 119


Выпускающий редактор: И. А. МосенцеваКомпьютерный набор и верстка: Е. Е. Пелехатая

Сдано в набор 27.09.2016. Подписано к печати 27.10.2016. Выход в свет 31.10.2016.Формат 60х84 1/8. Объем 15,75 п.л. Набор компьютерный.

Гарнитура Таймс. Печать офсетная. Бумага офсетная. Усл.-печ. л. 15. Тираж 300 экз. Заказ № .

Отпечатано в ГПиОП НИиРИО ФГКОУ ВО РЮИ МВД России.

344015, г. Ростов-на-Дону, ул. Еременко, 83.

Главный редактор: К. А. Плясов, канд. юрид. наук, доцент

Редакционная коллегия:

Г. С. Працко, д-р юрид. наук, д-р филос. наук, проф.(заместитель главного редактора);С. Н. Болдырев, канд. юрид. наук, доц.(заместитель главного редактора);П. П. Баранов, д-р юрид. наук, проф.;И. М. Вакула, д-р филос. наук, проф.;А. А. Контарев, д-р филос. наук, проф.;Е. Е. Несмеянов, д-р филос. наук, проф.;В. Б. Рожковский, д-р филос. наук, проф.;Е. А. Рыбалка, д-р филос. наук, проф.;П. В. Анисимов, д-р юрид. наук, проф.;Н. Л. Бондаренко, д-р юрид. наук, проф.;А. В. Варданян, д-р юрид. наук, проф.;А. И. Овчинников, д-р юрид. наук, проф.;Т. С. Паниотова, д-р филос. наук, проф.;В. Б. Устьянцев, д-р филос. наук, проф.;В. Н. Цыганаш, д-р филос. наук, проф.;В. Ю. Шпак, д-р филос. наук, проф.

Учредитель и издатель – ФГКОУ ВО «Ростовский юридический институт МВД России»Адрес редакции: 344015, г. Ростов-на-Дону, ул. Еременко, 83; тел.: 8(863) 207-86-35Электронная почта: [email protected]Официальный сайт журнала: periodika.ruimvd.ru

Индекс по каталогу Агентства «Книга-Сервис» – 79848.


CONTENTS

SPIRITUAL AND SOCIO-CULTURAL FOUNDATION OF LAW

Ovchinnikov A. I., Boiko N. A.DEMOCRACY IN THE HISTORY OF RUSSIAN STATE: POLITICAL AND LEGALTRADITION ....................................................................................................................................... 7Apolsky E. A., Kiselev A. K.TEACHINGS ABOUT RUSSIAN TRUTH IN RUSSIA IN THE XIX – EARLY XX CENTURY(EXPERIENCE OF THE THESIS DEVELOPMENT) ......................................................................... 12Nebratenko G. G.ON DATE OF FOUNDATION AND SENIORITY IN THE DON POLICEFROM OCTOBER 20, 1800 (NEW STYLE) ....................................................................................... 17Erendzhenova Yu. Yu.BUDDHIST PRINCIPLES IN LEGISLATION OF TIBETANS AND OIRATS .................................... 22

RELIGIOUS-LEGAL RESEARCH

Astapov S. N.RELIGION AND LAW IN POST-SECULAR RUSSIAN SOCIETY .................................................... 26Kovalev V. V., Sazhina L. V.RELIGIOUS AND HISTORICAL FORM OF COLLEGIALITY IN RUSSIA AND PROBLEMSOF CIVILIZATIONAL IDENTITY .................................................................................................... 31Matyash T. P.WESTERN MENTALITY IN RUSSIAN CULTURE: REFLEX OF RUSSIAN RELIGIOUSPHILOSOPHY .................................................................................................................................... 37Nefedovsky G. V.CHURCH AND STATE IN JUSTINIAN’S LAW-MAKING ................................................................ 42

PHILOSOPHICAL AND LEGAL ASPECTSOF STATE LEGAL POLICY

Lubsky A. V.CITIZENSHIP AS A BASIC STRUCTURE OF THE MENTAL MATRIX OF SOCIAL BEHAVIORIN RUSSIA.......................................................................................................................................... 46Fedorenko S. P.THE KEY TRENDS OF FORMATION THE RUSSIAN LEGISLATION CONCERNINGREGULATION OF ACTIVITIES OF THE PUBLIC CHAMBER AS A STRUCTURAL ELEMENTOF CIVIL SOCIETY ........................................................................................................................... 52Tishkin D. N.STATE POLICY FOR COMBATING WITH ORGANIZED CRIME IN RUSSIA: EVALUATION ...... 57Narykova S. P.TO A QUESTION OF UNDERSTANDING OF THE POWER IN THE CHANGING SOCIETYSYSTEM ............................................................................................................................................. 63Baranova M. V.PREDICTIVE FUNCTION OF AHEAD LAW-MAKING ................................................................... 67Korik E. D.ACTION AS A SOCIAL AND LEGAL CATEGORY........................................................................... 72


EPISTEMOLOGY AND METHODOLOGYOF PHILOSOPHICAL AND LEGAL STUDIES

Kasatkin S. N.CONCEPT OF HERBERT HART LAW LANGUAGE: EXPERIENCE OF RECONSTRUCTION ..... 77Lazarev D. A.EMPIRICAL AND APPLIED SOCIOLOGICAL RESEARCHES AS A TOOL FOR PREVENTIONAND COUNTERACTION TO EXTREMISM ..................................................................................... 84

PHILOSOPHICAL AND LEGAL ASPECTSOF FIGHT AGAINST CRIME

Palukhina E. S.EVOLUTION OF VIEWS ON NATIONAL SECURITY IN THE POLITICAL AND LEGALTHOUGHT OF RUSSIA IN THE LATE XIX – EARLY XX CENTURY............................................ 88Boutkevitch S. A., Konopleva A. A.YOUTH EXTREMISM IN THE LIGHT OF PHILOSOPHICAL AND LEGAL VIEWS(CRIMEAN VECTOR) ........................................................................................................................ 94Sokolova O. V.OPINIONS OF CONTEMPORARY GERMAN RESEARCHERS ON THE PROBLEMFOR VALIDITY OF PATERNALISTIC PROHIBITIONS IN CRIMINAL LAW ................................ 101

HISTORY OF THE PHILOSOPHY OF LAW

Shaveko N. A.CRITICISM OF MARXISM AND ANARCHISM BY RUDOLF STAMMLER ................................... 107

PHILOSOPHICAL AND LEGAL MEASUREMENTOF ECONOMIC SECURITY

Tsymlyanskaya O. A.DIALECTICS OF COMPARATIVE APPROACH OF MERGERS AND ACQUISITIONS .................. 112Chernobrovkina N. I.MODAL MODEL OF ECONOMIC BEHAVIOR IN THE RUSSIAN SOCIETY ................................. 119


ÓÄÊ 34.01ÁÁÊ 67.3

Îâ÷èííèêîâ Àëåêñåé Èãîðåâè÷Ovchinnikov Alexey Igorevich

профессор кафедры теории и истории государства и права Ростовского юридического институтаМВД России доктор юридических наук, профессор.

Professor of the Department of Theory and History of State and Law, Rostov Law Institute of the Ministryof Internal Affairs of the Russian Federation, Doctor of Law, Professor.Тел.: 8 (928) 279-36-28.

Áîéêî Íàòàëüÿ ÀëåêñàíäðîâíàBoyko Natalia Alexandrovna

заведующий кафедрой конституционного и административного права Института сервиса, туризма и дизайнаСеверо-Кавказского федерального университета кандидат юридических наук, доцент.

Head of the Department of Constitutional and Administrative Law, Institute of Services, Tourism and Design, NorthCaucasus Federal University, PhD in Law, Associate Professor.Тел.: 8 (928) 373-68-24.

ÍÀÐÎÄÎÂËÀÑÒÈÅ Â ÈÑÒÎÐÈÈ ÃÎÑÓÄÀÐÑÒÂÅÍÍÎÑÒÈ ÐÎÑÑÈÈ:ÏÎËÈÒÈ×ÅÑÊÈÅ È ÏÐÀÂÎÂÛÅ ÒÐÀÄÈÖÈÈ

Democracy in the history of Russian state: political and legal tradition

Статья посвящена становлению демократиче-ских традиций в России. Указывается, что в фор-мировании российской государственности огром-ную роль играли институты народовластия – вече,казачья вольница, земские соборы и другие. Авторыприходят к выводу, что самобытность отечест-венной демократической эволюции власти обуслов-лена отсутствием городских традиций самоуправ-ления и авторитарных механизмов управления вусловиях постоянных военных конфликтов.

Ключевые слова: народовластие, демократи-ческие традиции, Древнерусское государство, го-сударственность, вече, Земский собор.

The article analyzes the establishment of demo-cratic traditions in Russia. It is stated that in the pro-cess of formation of Russian statehood played a hugerole institutions of democracy – the council, the Cos-sack freemen, Zemsky Sobor, etc. Authors come to aconclusion, that identity of domestic democratic evo-lution of the power is caused by lack of city traditionsof self-government and authoritative mechanisms ofmanagement in a situation of the constant militaryconflicts.

Keywords: democracy, democratic tradition, an-cient Russian state, Russian state, council, ZemskySobor.

Важным в истории государственного праваРоссии является вопрос о формировании демо-кратических традиций в нашей стране. В пери-од Киевской Руси особой формой народовла-стия являлись вечевые институты управления.Вече – это народное собрание, важная состав-ная часть политической организации древнерус-ского общества. «Народ и князь, – писал извест-ный русский юрист В. И. Сергеевич, – суть дваодинаковых существенных элемента древнерус-ского общественного быта: с одной стороны,народ не может жить без князя, с другой – глав-ную силу князя составляет тот же народ. Уча-стие народа в общественных делах проявляет-ся под формой веча» [11, с. 1].

В отечественной истории государства иправа не умолкают дискуссии о распростра-

ненности веча и его роли в некоторых землях[7, c. 46], в том числе в Киевской Руси. Одиниз ведущих историков И. Я. Фроянов полага-ет, что у князей не было законотворческихправомочий, и отмечает присутствие в систе-ме власти Киевского государства народноговеча по аналогии с Новгородской республи-кой [15, с. 27–28].

Так, в древнерусских источниках правауказывается, что вечевые собрания существо-вали во многих княжествах. Однако со време-нем они исчезают, и в первую очередь это свя-зано с татаро-монгольским нашествием. В се-веро-западных регионах – Новгороде, Пскове,Смоленске вече просуществовало дольше, таккак в них степень разорения и мобилизациибыла значительно меньше, чем в иных землях.

ÄÓÕÎÂÍÛÅ È ÑÎÖÈÎÊÓËÜÒÓÐÍÛÅÎÑÍÎÂÀÍÈß ÏÐÀÂÀ


После присоединения к Московскому государ-ству вечевые институты исчезают в них окон-чательно.

В летописи Нестора можно встретить са-мое раннее упоминание о вече – совете по-лян, на котором совещались по поводу сборадани для хазар. Более точная дата проведе-ния первого вечевого собрания приводится вПовести временных лет: «...и удолжиша ос-тоя град, и бе глад велик, и створиша вече вБелгороде» [5, с. 12].

Организаторами, руководителями и участ-никами веча являлись, как правило, юридиче-ски свободные люди и высшие лица – князья,церковные иерархи, бояре, богатые купцы.

У каждого вечевого собрания были своилидеры, однако они не оказывали влияния насвободное волеизъявление «вечников». Элитане обладала механизмами, позволяющими иг-норировать решения веча [11, с. 142].

Историк И. Я. Фроянов писал: «Вечевыесходы суть народные собрания в буквальномсмысле слова. Состав вечевых собраний соци-ально неоднороден: здесь встречаются какпростые люди, так и “лучшие”, то есть знат-ные. Нет досаднее заблуждения, чем то, со-гласно которому народ на вече являлся чем-товроде послушной овечки в руках знати. Напро-тив, глас народный на вече звучал мощно ивластно, вынуждая нередко к уступкам князейи прочих именитых “мужей”. С помощью веча,бывшего верховным органом власти городов-государств на Руси второй половины XI – на-чала XIII века, народ влиял на ход политиче-ской жизни в желательном для себя направле-нии» [14, с. 4]. Однако вече не было постоян-ным органом власти, хотя принимало решенияо войне и мире, утверждении договоров, при-глашении князей.

Компетенция веча имела чрезвычайныйхарактер. Главным предметом его ведениябыл вопрос о призвании и изгнании князя.В. И. Сергеевич отмечал: «Признание того илииного князя наследственным неизвестно древ-ней России, но встречаются случаи доброволь-ного ограничения права призвания только од-ной какой-либо отраслью потомков Рюрика.Соглашение народа с князем о его преемникеесть тоже призвание, но состоявшееся подвлиянием особого благорасположения к преж-нему князю» [11, с. 75]. Вече оформляло своиотношения с князем через ряд (договор), од-

ной из основных форм которого была присягав виде крестоцелования.

Вече имело и свой регламент. Статья 108Псковской судной грамоты закрепляет за ве-чевым собранием на постоянной основе пра-во законодательной деятельности: «А которойстроке пошлиной грамоты нет, и посадникомдоложити господина Пскова на вече, да таястрока написать. А которая строка в сей гра-моте не люба будет господину Пскову, ино тастрока вольно выписать вон из грамот». Исто-рики отмечают, что вече также могло прини-мать постановления, которыми регулироваласьзаконодательная деятельность князей.

Следует отметить, что исторически су-ществовали различные виды народных собра-ний в Древней Руси. Так, феодальное само-управление возникло на основе местных соб-раний. Возрождение и применение термина«вече» объясняются сохранением его в прак-тике древнерусской жизни с большим числомзначений [2, с. 15]. Им обозначались и сове-щания знати, и собрания городских «меньших»людей, и военные советы, и даже заговоры ивосстания.

Древнерусский город представлял собойсамоуправляющуюся общину со своим внут-ренним порядком, судом и законодательством.«Это не только рыночная площадь, но и вече-вая площадь, атрибутом которой нередко былвечевой колокол. В самом городе историкивыделяют ряд самоуправляющихся единиц:“концов” или “улиц” в виде уличанских общин,в которые объединяются жители района какой-то одной профессии, ремесла. Исход полити-ческой борьбы в нашем древнерусском civitasнередко зависел от мнения уличанских общин.Наконец, надо помнить, что городская общи-на Древней Руси имела собственный аппаратуправления в виде не только вечевого собрания,но и выборных должностных лиц, главным изкоторых был “тысячский” (др.-рус. тысачь-скыи). В городе Москве, например, эта долж-ность просуществовала вплоть до 70-х годовXIV века» [5, с. 231].

Однако татарское завоевание Руси принес-ло абсолютистское представление о властикнязя, и почва для развития вечевой деятель-ности исчезла. После монгольского нашествияхозяйственная и культурная жизнь городов (заисключением Новгорода и Пскова) стала при-ходить в упадок, рост городского населения



прекратился. Возрождающиеся же городабольше напоминали Восток, чем Запад [13].Не происходило развитие городского права,корпораций и гильдий мастеров. Так, если взападноевропейском средневековом городеформировались самостоятельные организа-ции горожан по профессиональному призна-ку, защищающие их интересы и регулирую-щие отношения как между членами объеди-нения, так и с представителями иных союзов,то на Руси никогда не было профессиональ-ных городских корпораций, как и городскогоправа. Ремесленники по своему статусу былибольше схожи с крепостными крестьянами,нежели с горожанами в западном понимании.Несколько в лучшем положении находилоськупечество, которое объединялось в органи-зации, подобные гильдейским. Создатель все-мерного «регулярства» Петр I организовалгильдейство «сверху»: в 1721 году Регламен-том Главного магистрата было объявлено обя-зательным создание гильдий во всех городах.Посадское население было разделено на «регу-лярных» и «нерегулярных». Первые, в свою оче-редь, делились на гильдии по имущественно-му признаку. Все это происходило в XVIII веке,когда на Западе цеховой (гильдейский) порядокуже давно изжил себя.

Следует отметить, что развитию демокра-тии не способствовали военные угрозы техвремен. Средневековые русские города – этоукрепленные центры княжеской власти, а ужезатем экономические центры.

Серьезный импульс демократизации вла-сти дало казачество. При этом самобытностьнародовластия не только казачества, но и во-обще демократии на Руси отмечается многи-ми исследователями. «Вечевой идеал распада-ется на противоположные и взаимопроникаю-щие идеалы: соборный и авторитарный», –указывает И. В. Кондаков [10, с. 69]. Вече икнязь, царь и Дума, Верховный Совет, ПленумЦК и Генсек, Президент и Администрация Пре-зидента – постоянные параллели в истории оте-чественного государственного права. В рамкахтакой демократии «дела решались не по боль-шинству голосов, не единогласно, а как-то со-вершенно неопределенно сообща», – писалВ. Д. Кавелин [8, с. 67–68].

Противоположным (по отношению к поли-тической пассивности, безропотности и тер-пимости) вектором народных душевных уст-

ремлений является идея безвластия, ухода отгосударства, его гнета и деспотии, что ярковыражено в идеях русской вольницы, бунта иказачества. Этот вектор и можно считать свое-образным проявлением демократизма.

Как известно, казачество существовало ввиде социальных образований с особым укла-дом экономической и политической жизни. Егоотношения с государством были сложны, за-частую враждебны, строились на договорах.Управление осуществлялось в них в формепрямой демократии, не имеющей правовойрегламентации. В ее внутреннем устройствеявно прослеживались общинные начала [1,с. 312]. Форма этой власти с трудом поддаетсяхарактеристике посредством современных по-литических понятий, так как это было един-ство народоправства с жесткой авторитарнойвластью казачьих лидеров (Богдана Хмельниц-кого, Степана Разина и других).

Образ казацкого «вольного товарищества»глубоко укоренился в русской ментальности.Русский человек всегда невольно обращал своидумы в «дикое поле» и рисовал в своем вооб-ражении понизовую, свободную вольницу.

Интересен анализ Н. Н. Алексеева былин-ных представлений нашего народа о государ-стве и князе, в рамках которого казацкий идеалвласти представлялся стихией воли, свободы,известной реализации народной мечты. В рус-ском былинном эпосе, посвященном подвигамИльи Муромца и других богатырей, Русь пред-ставляется стихией, где свободно и вольновозникают властные отношения. На добро-вольных началах служат русские богатырикнязьям, «свободно бродят... по русской зем-ле, набирают вольные дружины, уезжают сними в степь, бьются с басурманами, прихо-дят к князьям и их выручают» [1, с. 103]. Терадуются богатырям, принимают их как доро-гих гостей, дарят им подарки. «Не долг пови-новения, а свободная воля – вот отношения бо-гатырей к князю» [1, с. 104]. Князья показыва-ются или смешными, слегка трусливыми, илидемократичными, мужицкими, приглашающи-ми к себе за стол бродячих людей, разбойни-ков, голытьбу. Народ чувствует силу казацкойстихии, дикой вольницы и даже склонен, какпоказывает Н. Н. Алексеев, к идеализации этойсилы при сопоставлении ее с князем.

Казацкий идеал можно назвать народным,демократическим. Но в таком народовластии


нет места праву, организующему началу, этодемократия первобытная, кочевая, политиче-ски аморфная, стихийная, полуанархическая.

Близкими по духу к идеалам казачестваявляются принципы российского сектантст-ва, исходящие из неприятия русского прави-тельства. «Уход от государства, равносильныйуходу от мира, – таково было самобытноеслово народных русских религиозных движе-ний, оторвавшихся от ...официальной церко-ви» [1, с. 110].

Завершая краткий обзор демократиче-ских начал в эпоху Московского государст-ва, нельзя не сказать о земских соборах иБоярской думе. Как известно, во всех рус-ских землях действовали княжеские думы.Это был постоянный совет при князе, состоя-щий из дружинников – ближайших его со-ратников и лиц духовного звания. Именно сними князь обсуждал важнейшие государст-венные вопросы.

Постепенно княжеские думы трансформи-ровались в боярские и заняли прочное место вполитической жизни Московского царства.Как отмечал М. Ф. Владимирский-Буданов,«Дума была вспомогательным учреждениемпри самодержавной власти» [4, с. 111], в обя-занности которого входило правотворчество ирешение внешнеполитических проблем. Какправило, решение принималось в такой фор-ме: «государь указал, и бояре приговорили»или «по государеву указу бояре приговорили».Полномочия Думы не были зафиксированынормативно, но определялись, как и властьцаря, обычаями и традициями, что подтвер-ждают тексты Судебников 1497 и 1550 годов,а также Соборное уложение 1649 года. В Бо-ярскую думу входили далеко не все предста-вители правящей элиты, а лишь те, которыхназначал царь. Поэтому ее нельзя считатьпредставительским учреждением в современ-ном понимании. Боярская дума впоследствиибыла трансформирована в Сенат и просуще-ствовала до конца XVII века.

Еще одним институтом представительскойвласти являлись земские соборы, оказавшиесущественное влияние на жизнь Московско-го государства XVI–XVII веков. Это был двух-составный орган представительской власти.В него входили представители всех основныхсословий: бояре, начальники приказов, еписко-пы, духовнство, горожане и даже черносош-

ные крестьяне. Земские соборы могли выби-рать царя, решать вопросы внешнеполитиче-ского характера, определять налоговую поли-тику, внутренний мир и порядок. По мнениюМ. Ф. Владимирского-Буданова, «Земский со-бор не есть элемент власти, противоположныйвласти царской и Боярской думы. Он есть ор-ган власти... включающий в себя и царя, иДуму» [4, с. 183].

В исторической науке можно встретитьразноплановые оценки земских соборов в кон-тексте политической самобытности России.Одни исследователи считают их высшими ор-ганами государственной власти, другие отно-сят их к числу совещательных или законосо-вещательных советов при царе. Третьи пола-гают, что этот вопрос нельзя решать с точкизрения конституционной теории, в качестве ар-гумента указывая тот факт, что проведениеземских соборов со стороны верховной цар-ской власти было не обязательным, но факти-чески необходимым для легитимации приня-тых решений [3, с. 112]. И. А. Исаев отмечает,что в период Смуты собор, а не молодой царь,правил страной в полном смысле этого слова[5, с. 221]. М. Ф. Владимирский-Буданов ука-зывал еще одно правомочие собора – право по-дачи петиции (челобитья), которое можно рас-сматривать как законодательную инициативу.

Историки не признают преемственностимежду вечевыми традициями и земскими со-борами, так как видят связь их с церковнымипоместными соборами. Так, И. А. Исаев пола-гает, что в основе земских соборов лежит идеяпредставительства, совершенно чуждая идеепредставительства, выработанной на Западе,так как в России представительство есть непривилегия, а обязанность, род государствен-ной службы. «Административная нужда» за-ставляет учредить еще один вид службы в се-редине XVI веке. «На Земском соборе пред-ставлен не народ, не сословия, а служилыечины – само государство. Земский собор – этоформа представительства государства самогосебя! Структура этого явления удачнее всегоможет быть представлена в виде саморефлек-сирующей идеи вполне в гегелевском духе.Этим объясняется невероятная мощь государ-ства, его культ в русской истории, выражен-ный в известном афоризме О. В. Ключевского“Государство пухнет, народ хиреет”. Сверхэта-тизм русского типа правопонимания начинает



формироваться именно в это время, в эту эпо-ху, и ничего с этим не поделаешь!» [5, с. 222].В приведенных выше словах и заключается са-мобытность отечественных демократическихтрадиций: государство всегда занимало глав-

Литература

1. Алексеев Н. Н. Русский народ и государ-ство. М., 1998.

2. Алешкова Н. П. Конституционно-право-вые основы муниципального правотворчест-ва в Российской Федерации: монография. Ека-теринбург, 2012.

3. Булаков О. Н., Рязанцев И. Н. Парла-ментское право России: курс лекций / под ред.О. Н. Булакова. М., 2007.

4. Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор ис-тории русского права. Киев, 1907.

5. Исаев М. А. История Российского госу-дарства и права: учебник. М., 2012.

6. Исаев М. А. История государства и пра-ва зарубежных стран. М., 2013.

7. История отечественного государства иправа / под ред. О. И. Чистякова. М., 1992.

8. Кавелин К. Д. Взгляд на юридическийбыт древней России // Наш умственный строй.М., 1989.

9. Ключевский В. О. Курс русской истории.М., 1957. Т. 2.

10. Кондаков И. В. Введение в историю рус-ской культуры (теоретический очерк). М.,1994.

11. Сергеевич В. И. Вече и князь: русскоегосударственное устройство и управление вовремена князей Рюриковичей. 1-е изд. М., 1867.

12. Сергеевич В. И. Древности русскогоправа: в 3 т. Т. 1: Территория и население. М.,2006.

13. Сметанникова Т. А. Становление город-ского правопорядка в средневековье // Исто-рия государства и права. 2007. № 14.

14. Фроянов И. Я. Исторические реалии влетописном сказании о призвании варягов //Вопросы истории. 1991. № 6.

15. Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очеркисоциально-политической истории. Л., 1980.

Bibliography

1. Alekseev N. N. Russian people and the state.Moscow, 1998.

2. Aleshkova N. P. Constitutional and legalfoundations of municipal law-making in the Rus-sian Federation: monograph. Ekaterinburg, 2012.

3. Bulak O. N., Ryazantsev I. N. Parliamentarylaw of Russia: course of lectures / ed. H. E. Bulak-ova. Ekaterinburg, 2007.

4. Vladimirsky-Budanov M. F. Review the his-tory of Russian law. Kiev, 1907.

5. Isayev M. A. History of the Russian stateand law: textbook. Moscow, 2012.

6. Isayev M. A. History of state and law offoreign countries. Moscow, 2013.

7. History of domestic state and law / ed.O. I. Chistyakov. Moscow, 1992.

8. Kavelin K. D. A look at the legal life ofancient Russia // Our mental system. Moscow,1989.

9. Klyuchevsky V. O. The course of Russianhistory. Moscow, 1957. Vol. 2.

10. Kondakov I. V. Introduction to the historyof Russian culture (theoretical essay). Moscow,1994.

11. Sergeevich V. I. Veche and Prince: Rus-sian polity and governance in times of Rurik princ-es. 1st ed. Moscow, 1867.

12. Sergeevich V. I. Antiquities of Russian law:in 3 vols. Vol. 1: Land and people. Moscow, 2006.

13. Smetannikova T. A. The formation of ur-ban law and order in the Middle Ages // Historyof state and law. 2007. № 14.

14. Froyanov I. Ya. Historical realities in thechronicle tale about calling Vikings // Historyquestions. 1991. № 6.

15. Froyanov I. Ya. Kievan Rus. Essays onthe socio-political history. Leningrad, 1980.

ное место в политическом и правовом миро-воззрении русского человека, не представляю-щего себе возможным антагонизм между го-сударством и иллюзорным гражданским обще-ством.


ÓÄÊ 340.1ÁÁÊ 67.0

Àïîëüñêèé Åâãåíèé Àëåêñàíäðîâè÷Apolsky Evgeny Alexandrovich

доцент кафедры теории и истории государства и права Ростовского института (филиала)Всероссийского государственного университета юстиции (РПА Минюста России) (г. Ростов-на-Дону).

Associate Professor of the Department of Theory and History of State and Law, Rostov Institute (branch) theRussian Law Academy of the Ministry for Justice of the Russian Federation (RPA Russian Ministry of Justice)(in Rostov-on-Don).Тел.: 8 (905) 468-64-17.

Êèñåëåâ Àíàòîëèé Êèðèëëîâè÷Kiselev Anatoly Kirillovich

профессор кафедры административного и финансового права Северо-Кавказского федерального университетадоктор исторических наук, доцент.

Professor of the Department of Administrative and Financial Law, North-Caucasus Federal University,Doctor of History, Associate Professor.Тел.: 8 (918) 886-65-68.

Ó×ÅÍÈß Î ÐÓÑÑÊÎÉ ÏÐÀÂÄÅ Â ÐÎÑÑÈÈ Â XIX – ÍÀ×ÀËÅ ÕÕ ÂÅÊÀ(ÎÏÛÒ ÄÈÑÑÅÐÒÀÖÈÎÍÍÎÉ ÐÀÇÐÀÁÎÒÊÈ)

Teachings about Russian Truth in Russia in the XIX – early XX century(experience of the thesis development)

В статье анализируются магистерские и док-торские диссертации по государственному правуРоссийской империи, предметом исследования ко-торых выступала Русская Правда. Рассматрива-ются и сопоставляются цели, задачи и результа-ты, полученные учеными-правоведами дореволю-ционного периода в своих работах.

Ключевые слова: Русская Правда, диссерта-ция, государственное право, университет.

The article analyzes the masters and doctoral the-ses on state law of the Russian Empire, the subject ofstudy in which was Russian Pravda. The purposes,tasks and results received by scientists-jurists of thepre-revolutionary period in the works are consideredand compared.

Keywords: Russkaya Pravda, theses, state law,university.

Отечественные дореволюционные ученые-правоведы, проводившие диссертационныеисследования и защищавшие магистерские идокторские диссертации по государственномуправу, отдельное внимание уделяли разработ-ке источников права, в первую очередь зако-нов. Однако, несмотря на то, что указаннаяпроблематика не была столь «популярной» внаучных кругах, как, к примеру, вопросы ста-новления и развития государственной властив истории Российского государства (в этойсфере присуждено девятнадцать ученых сте-пеней), все же можно говорить о сформиро-вавшейся картине научной диссертационнойразработки так называемого «учения о зако-не» (подготовлены и прошли процедуру пуб-личной защиты восемь работ).

Из общего количества диссертаций в трех

предметом исследования выступала РусскаяПравда. Представляется необходимым изу-чить цели, задачи, содержание указанных ра-бот, а также выявить и систематизировать по-лученные в них результаты исходя из крите-рия отнесения их к тем или иным формам на-учного знания (гипотезам, идеям, концепци-ям, закономерностям, теориям).

Первым из отечественных государствоведов«полное объяснение Русской Правды» попытал-ся осуществить Н. В. Калачов, в результате чегозащитил магистерскую диссертацию в 1846 годув Московском университете [1, с. 1].

Обосновывая во введении к работе акту-альность выбранной темы, автор подчеркива-ет недостаточность имеющихся трудов по ис-следованию Русской Правды, а также задает-ся вопросом: «Что же предстоит нам сделать



для того, чтоб этот драгоценный памятник воз-вести, с одной стороны, на степень источниканесомненного по достоверности, с другой жестороны, для того, чтоб превратить его в со-кровищницу, откуда не только историки и юри-сты брали бы материалы для своих исследо-ваний, но и филологи могли бы смело и сво-бодно черпать отдельные слова и даже целыевыражения, а простые любители старины, чи-тая этот памятник, находили бы в нем, как всветлом зеркале, отражение духа и мыслейдревних обитателей великого Русского царст-ва?» [1, с. 1].

Ответ на свой вопрос и одновременно пландействий, ведущих к полному объяснениюРусской Правды, Н. В. Калачов предлагаетздесь же, во введении к диссертации, указы-вая следующие этапы масштабной работы:

1. Полное издание текста Русской Правды,то есть всех древних и важнейших списков,которые на основании разных признаков сле-дует разделить на фамилии или разряды и на-печатать без всяких изменений в сравнении срукописями, из которых они заимствуются.

2. Филологическое объяснение как отдель-ных слов, так и целых выражений и оборотовречи, используемых в тексте Русской Правды,с указанием того, в каких русских, преимуще-ственно древнейших, но и более новых памят-никах (до конца XVII столетия) они встреча-ются, с историческим обозрением их значенияв разное время.

3. Юридическое объяснение Русской Прав-ды, включающее в себя: а) полное изложениесодержания ее так, чтобы при этом, по возмож-ности, не было опущено ни одного выраже-ния, мысли или даже намека на древний юри-дический быт нашего отечества (согласно стекстом, изданным по всем спискам объясняе-мого памятника); б) сравнение этого содержа-ния с русскими памятниками, юридическимии неюридическими (начиная от древнейшихвремен до XVII века включительно), для оп-ределения истинного значения, которое в раз-личные периоды должны были иметь указы-ваемые в тексте обычаи, законы и даже част-ные случаи.

4. Издание критически очищенного тек-ста, то есть текста, составленного только изтех статей, которые по своему содержанию иформе, несомненно, могли принадлежать па-мятнику XI века. К очищенному тексту более

поздние по времени статьи должны быть при-ложены в виде прибавлений, с обозначением, ккакому именно столетию каждая из них отно-сится, разделяя их по содержанию так, чтобыновые статьи были напечатаны под именем до-полнений к древнейшим статьям, а сходные сизданными прежде – в виде изменений, кото-рым, по необходимости, должны были подверг-нуться первоначальные содержание и формаРусской Правды отчасти вследствие признанияее источником права, а также в результате не-брежности переписчиков. К очищенному такимобразом тексту может быть приложен переводвсех статей, сделанный на основании предше-ствовавших объяснений, филологических июридических.

5. Разработка критических выводов отно-сительно образа составления Русской Прав-ды, ее подлинного содержания в XI, XII идругих столетиях, ее достоинства как источни-ка права и памятника не только отечественногозаконодательства, но и словесности, а также те-зисов, которые могут казаться особенно важ-ными для филолога, историка и философа [1,с. 2–17].

Таким образом, по мысли ученого, РусскаяПравда может быть возведена в степень несо-мненного источника древней истории русско-го права, а также утверждена в значении па-мятника, представляющего сокровищницудревностей.

Предложив общий план работы по полно-му объяснению Русской Правды, Н. В. Кала-чов в своей диссертации приводит исследо-вание, направленное на формирование осно-вания для подробного юридического анализаданного памятника права. В диссертации ре-шаются четыре задачи: 1) изучение изданийи сочинений, относящихся к Русской Прав-де; 2) критическое обозрение известных спи-сков Русской Правды с юридической точкизрения; 3) систематическое изложение и изда-ние полного в юридическом отношении тек-ста Русской Правды; 4) указание на юридиче-ские памятники, находящиеся в особеннойсвязи с содержанием Русской Правды.

Завершив сравнительный анализ извест-ных списков Русской Правды, ученый прихо-дит к выводу, что «кормчие и сборники весь-ма разнообразного содержания (впрочем, боль-шей частью духовного) суть единственныепамятники, содержащие в себе Русскую Прав-


ду» [1, с. 72]. Гипотеза, высказанная при этомавтором, состоит в том, что все дальнейшиепоиски и открытия новых списков РусскойПравды не принесут никакой значительнойпользы для ее верного объяснения: отысканиеже их в летописях и собственно так называе-мых сборниках есть дело слишком случайное,которое, судя по известным данным, такжедолжно оказаться приобретением довольномаловажным.

Далее Н. В. Калачов на основании рассмот-ренных им списков Русской Правды представ-ляет общую их редакцию, с помощью которойвсе вновь открываемые списки легко можнобудет отражать в виде вариантов. Поясняется,что все статьи Русской Правды можно разде-лить на некоторые общие группы для удобст-ва использования документа. Автор излагаетстатьи Русской Правды в следующем поряд-ке: 1) понятия и статьи, относящиеся к госу-дарственному праву (в особенности полицей-скому); 2) понятия и статьи по гражданскомуправу (праву по обязательствам и праву наслед-ственному); 3) понятия и статьи, относящиесяк преступлениям и наказаниям; 4) понятия истатьи, касающиеся судопроизводства.

Наконец, в заключении диссертацииН. В. Калачова содержится обзор юридиче-ских памятников, находящихся в «особенной»связи с содержанием Русской Правды. К нимотнесены: «1) извлечение из книг Моисеевых;2) земледельческие законы императора Юс-тиниана; 3) законы императоров Льва и Кон-стантина; 4) Закон градский; 5) так называе-мый Судебник Царя Константина; 6) главы опослусех; 7) уставы о церковных судах Вели-ких Князей Владимира, Ярослава и Всеволо-да; 8) статьи под заглавием “Правило законноо церковных людях и о десятинах и о мерилехгородских”; 9) договор смоленского КнязяМстислава Давидовича с Ригой и Готландией»[1, с. 140].

Очередное диссертационное исследованиеРусской Правды состоялось лишь спустя три-дцать пять лет, когда П. Н. Мрочек-Дроздов-ский в 1881 году в Московском университетезащитил докторскую диссертацию, предметомкоторой выступают источники, содержащиеинформацию о деньгах Русской Правды.

Во введении автор в обоснование актуаль-ности темы подчеркивает, что, несмотря набольшое количество литературы о Русской

Правде, а также выдающиеся достоинства не-которых исследований о ней, «делу объясненияи разработки нашего памятника еще далеко дожеланного конца, наши ученые еще не сказалио Русской Правде последнего слова» [2, с. 1].

В диссертации П. Н. Мрочек-Дроздовскийотдает должное рассмотренному выше иссле-дованию Н. В. Калачова и называет этот труд«надолго вперед единственным». Целью рабо-ты П. Н. Мрочек-Дроздовского является рас-смотрение и посильное разрешение тех част-ных вопросов о древнерусских деньгах, от ко-торых непосредственно зависит понимание тол-куемого памятника. По его словам, в РусскойПравде упоминаются такие денежные едини-цы, как гривны (золота, серебра и просто грив-ны), ногаты, куны, резаны и векши, или веве-рицы. Автор намеревается в работе ответить навопросы о том, были ли это меха или металли-ческие ценности, каковы отношения этих упо-минаемых в Правде ценностей между собой,что такое куна, каковы соотношения ногат, кун,резан к гривне.

Структура диссертации соответствует по-ставленным задачам и выглядит следующимобразом:

I. Куны как деньги вообще.II. Свидетельства: а) о металлических цен-

ностях; б) мехах; в) кожаных деньгах.III. Гривна золота, серебра, кун.IV. Части гривны: ногаты, куны, резаны,

векши (веверицы).Так, первая глава посвящена выяснению

вопроса об общих наименованиях денег в эпо-ху Русской Правды. Здесь автор заключает, чтословом «куны» без количественного обозначе-ния в древности называли деньги в общемсмысле [2, с. 4].

Во второй главе идет речь о различныхоборотных ценностях Древней Руси, носив-ших общее название кун. Основной тезис уче-ного гласит, что «древнерусские куны в смыс-ле денег были вообще металлические, а имен-но серебряные; …о мехах, а тем более о ко-жаных деньгах, мы можем говорить лишь там,где о них именно говорится в памятниках илиесли указание на них несомненно» [2, с. 33].Автор подчеркивает, что меха употреблялисьв Древней Руси в качестве денег, хотя и прифактическом преобладании денег металличе-ских. Несомненным считает автор тот факт, чтодревнейшими русскими деньгами были меха,



впоследствии они уступают роль официальныхкун металлическим слиткам, которые позже за-меняются медальной монетой.

О кожаных деньгах П. Н. Мрочек-Дроздов-ский говорит, что они весьма сомнительны вкачестве подлинных монет: в таких монетахне могло быть никакой надобности, так как вних совершенно невозможно предположитьникакой цены, кроме номинальной; «не замет-но, чтобы они употреблялись на одежду илина какую-либо иную потребу» [2, с. 44]. Сло-вом «мордка» могла обозначаться металличе-ская монета с изображением куницы или ино-го пушного зверя.

В третьей главе проводится исследованиеденежных единиц эпохи Русской Правды, приэтом подчеркивается, что в юридических па-мятниках встречаются гривна, ногата, куна,резана (резан) и векша (веверица).

Отдельно автор останавливается на ис-следовании веса гривны, в результате чегозамечает следующее: 1) как в Новгороде, таки в Киеве, гривна кун, то есть гривна как де-нежная кунная единица, по весу находиласьв одном и том же отношении к гривне се-ребра, равняясь полуфунту; разница лишь ввеличине самого фунта как основной едини-цы; 2) нумизматические гривны суть ничтоиное, как новгородские гривны кун, тогда какнайденные в 1826 году в Киеве слитки ве-сом в 1/3 (почти) фунта суть киевские грив-ны кун; 3) смоленский кунный вес, как инизовский, был и остался впоследствиивдвое легче новгородского, доказательствомчему служит свидетельство Мстиславова до-говора; этому весу вполне соответствуют ну-мизматические рубли, то есть слитки весомв 1/4 обыкновенного фунта [2, с. 80].

Обозревая в целом результаты появлениягривны кун, ученый говорит, что, сделавшисьболее легкой, чем единица собственно весовая,кунная гривна с течением времени стала отли-чаться от весовой и достоинством металла,уменьшаясь вместе с тем и в весе. Эти два об-стоятельства (очернение старой кунной грив-ны и уменьшение ее первоначального веса), помнению П. Н. Мрочек-Дроздовского, в концеконцов привели к полному упадку кунных цен-ностей в Древней Руси.

В заключительной главе анализируютсяденежные единицы эпохи Русской Правды,в частности полугривны, ногаты, резани и век-ши (части гривны). Здесь же сформулируютсятезисы относительно падения в цене древних

кун: а) окончательное падение кунных денегпроизошло в течение XV столетия, и в сле-дующем веке они совершенно исчезли изупотребления, так что XV век можно считатьпоследним в истории древнерусской куннойсистемы; б) старые куны падают, исчезают изаменяются рублями, алтынами и деньгами[2, с. 128].

Последним из тех, кто до Революции1917 года в России занимался исследованиемРусской Правды в рамках диссертационнойразработки, был Н. А. Максимейко, который в1915 году в Киевском университете подверганализу Краткую редакцию Русской Правдыв качестве: а) свода новгородско-киевского пра-ва; б) сборника, обе части которого составленыв одно время одним и тем же лицом; в) памят-ника национального самоопределения русско-го общества в области права. Кроме того, в ра-боте рассматриваются вопросы о влиянии рим-ского права на Краткую редакцию РусскойПравды и отдельные ее списки.

При оценке результатов этого исследова-ния нельзя не отметить, что Н. А. Максимей-ко смело опровергает некоторые устоявшие-ся в науке взгляды на суть рассматриваемо-го правового памятника и обосновываетсвою позицию. Так, в начале работы в про-тивоположность распространенному средисовременников автора мнению о том, что двечасти Краткой Правды (с 1-й по 17-ю статьии с 18-й статьи до конца документа) состав-лены в разное время, ученый заявляет, чточасти Краткой Правды «отделяются одна отдругой не столько временем их составления,сколько областными различиями права, в нихотразившегося. Именно первая половина ее,по-видимому, есть памятник новгородскогоправа, тогда как вторая – принадлежит к сис-теме права, по всей вероятности, действовав-шего в Киевской Руси» [3, с. 1]. Это положе-ние автор в ходе разработки вопроса подкре-пляет и выводом о том, что общерусскогоправа как реального явления на ранних эта-пах развития государства не существовало.В. Н. Латкин представляет его лишь как«свод разнообразных областных прав с со-хранением всех местных особенностей… какнаучную систему, устанавливающую сред-ние, равнодействующие, общеобязательныенормы, повсеместно применяемые, с устра-нением всего того, что составляло своеоб-разные черты и признаки отдельных облас-тей» [3, с. 10].


Ученый далее утверждает и обосновываетвыдвинутый им тезис о том, что обе частиКраткой Правды написаны одновременно од-ним и тем же лицом, а также называет поводык составлению Русской Правды: принятие хри-стианства и последовавшее затем распростра-нение в России греческого права в виде Номо-канона. В области светских и гражданскихотношений, по мнению автора, принимая вовнимание отсутствие государственного един-ства, не существовало никакой необходимостив сборнике общерусского права, а если он всеже появился, то в этом следует видеть акт про-стого подражания Номоканону (отечественнойКормчей книге), не вызываемого практическойнеобходимостью [3, с. 52, 103].

В четвертой главе Н. А. Максимейко опре-деляет степень влияния римского права наКраткую редакцию Русской Правды и выдви-гает гипотезу, к которой сам же предрекаетскептическое отношение со стороны читате-лей из-за существенного расхождения выска-занной идеи с историко-юридической наукой.Суть гипотезы состоит в том, Русская Правдасоздавалась под влиянием римского права,поскольку составитель Краткой Правды, пи-савший свой труд в XI веке, мог иметь сведе-ния о законодательстве Юстиниана (так каксуществовали греческие переводы) и пониматьего (благодаря комментариям и сокращеннымизложениям) [3, с. 114, 116]. Такие оригиналь-ные выводы и составили основной результатработы Н. А. Максимейко.

Таким образом, рассмотренные диссерта-ции представляют собой оригинальные теоре-тико-правовые и историко-правовые исследо-

вания, направленные на изучение различныхаспектов и вопросов, связанных с разработкой,принятием и применением Русской Правды.Тот факт, что защищались эти диссертации поспециальности «Государственное право» обу-словлен отсутствием на протяжении XIX –начала ХХ века возможности получать ученыестепени магистра и доктора права по историиправа и общей теории права: эти «разрядынаук» не были включены в перечень офици-альной научной номенклатуры.

Характерно также и то, что из всех юриди-ческих памятников именно Русская Правдастала объектом определенного внимания приподготовке диссертаций, остальные источни-ки (Судебники 1497, 1550 годов, Соборноеуложение 1649 года и другие) авторами не ана-лизировались.

Обзор результатов, полученных авторами,позволил систематизировать их по критериюотнесения к формам научного знания, которыебыли выявлены в двух из трех диссертаций:гипотезы о дальнейших поисках новых спи-сков Русской Правды (Н. В. Калачов) и влия-нии римского права на составление РусскойПравды (Н. А. Максимейко).

Представляется, что поиск и систематиза-ция форм научного знания, полученных в исто-рико-правовых и теоретико-правовых диссер-тациях, должны быть продолжены примени-тельно к советскому и постсоветскому перио-дам, что позволит в будущем создать единуюэлектронную базу авторских научных достиже-ний для объективной оценки новых научных ре-зультатов.


1. Калачов Н. В. Предварительные юриди-ческие сведения для полного объяснения Рус-ской Правды (рассуждение, написанное для по-лучения степени магистра кандидатом правНиколаем Калачовым). М., 1846.

2. Мрочек-Дроздовский П. Н. Исследова-ния о Русской Правде. Вып. 1: Опыт исследо-вания источников по вопросу о деньгах Рус-ской Правды. М., 1881.

3. Максимейко Н. А. Опыт критическогоисследования Русской Правды. Вып. 1: Крат-кая редакция. Харьков, 1914.

Bibliography

1. Kalachov N. V. Preliminary legal informa-tion for a full explanation of the Russkaya Pravda(discourse written for master’s degree by candi-date of law Nikolay Kalachov). Moscow, 1846.

2. Mrochek-Drozdovsky P. N. Researchesonthe Russkaya Pravda. Issue 1: Results of the stud-ies on the sources about money in the RusskayaPravda. Moscow, 1881.

3. Maksimeiko N. A. Results of the criticalresearchesof the Russian Pravda. Issue 1: Briefredaction. Kharkov, 1914.



ÓÄÊ 343ÁÁÊ 67

Íåáðàòåíêî Ãåííàäèé Ãåííàäèåâè÷Nebratenko Gennady Gennadievich

профессор кафедры теории и истории государства и права Ростовского юридического институтаМВД России доктор юридических наук, доцент.

Professor of the Department of Theory and History of State and Law, Rostov Law Institute of the Ministryof Internal Affairs of Russian Federation, Doctor of Law, Associate Professor.E-mail:[email protected]

Î ÄÀÒÅ ÎÁÐÀÇÎÂÀÍÈß È ÑÒÀÐØÈÍÑÒÂÅ ÄÎÍÑÊÎÉ ÏÎËÈÖÈÈÑ 20 ÎÊÒßÁÐß 1800 ÃÎÄÀ (ÏÎ ÍÎÂÎÌÓ ÑÒÈËÞ)

On date of foundation and seniority in the don policefrom october 20, 1800 (new style)

Статья посвящена исследованию возникнове-ния Донской полиции и определению ее старшин-ства, то есть даты образования, и анализу специ-фики. Автор вводит в научный оборот оригиналь-ный текст войсковой грамоты, подготовленной вконце XVIII столетия и сыгравшей важную роль всоздании органов правопорядка на Дону. Важнойисточниковедческой базой в разработке это темыявляются фонды Государственного архива Рос-товской области и материалы Полного собраниязаконов Российской империи.

Ключевые слова: история полиции, Донскаяполиция, история органов внутренних дел, Донскоеказачье войско.

The article is devoted to rise of the don the policeand the determination of her seniority, that is, the dateof formation. The author introduces for scientific useof army letters, prepared at the end of the eighteenthcentury, relevant to the topics. Important source data-base in its development are the funds of the State ar-chive of the Rostov region and the Complete collec-tion of Russian Empire.

Keywords: police history, Don police, history ofthe internal affairs bodies, Don Cossack Host.

Термин «Донская полиция» прочно укоре-нился в общественном сознании жителей Рос-товской области и соседних с ней регионов,в то время как Ростовская полиция восприни-мается в качестве локального обозначения ор-гана правопорядка г. Ростова-на-Дону.

Этимологическая специфика названия пре-допределена историей ее образования, имею-щей самобытный характер, непосредственноне обусловленный развитием органов право-порядка других регионов. Донской край, в раз-ные годы официально именовавшийся Вой-ском Донским (1570–1793), землей ВойскаДонского (1793–1870), областью Войска Дон-ского (1870–1918), Всевеликим Войском Дон-ским (1918–1920), Донской областью (1920–1924), Северо-Кавказским краем (1924–1937),Азово-Черноморским краем (1934–1937) и Рос-товской областью (1937 – по н. в.), в периодРоссийской империи являлся отдельным субъ-ектом государства и управлялся на основе «Осо-бых правил». Автохтонное (коренное) населе-

ние Нижнего Дона составляли преимуществен-но казаки, обладавшие особым правовым ста-тусом: сословными привилегиями и повинно-стями (правами и обязанностями). Впрочем, сначала XVIII века численность жителей нека-зачьего происхождения постоянно возрасталаи к началу XX столетия превысила казачье. Пер-вая мировая и Гражданская войны, политика«красного террора» по отношению к нелояль-ному советской власти казачеству значительноусилили данную тенденцию.

Вышеупомянутые исторические фактыобусловили процесс зарождения и развитияДонской полиции. В то же время органы пра-вопорядка региона развивались в русле пра-воохранительной системы Российского госу-дарства, испытывая влияние общих законо-мерностей: термин «полиция» происходит отдревнегреческого слова polis, то есть «город»,и официально первые полицейские структу-ры создавались в крупных городах. До нача-ла XIX века единственным городом земли


Войска Донского являлся ее административ-ный центр Черкасск (ныне Старочеркасскоесельское поселение (станица) Аксайского рай-она Ростовской области), и именно в нем гла-ва государства впервые учредил Донскую по-лицию. Произошло это в 1800 году, практиче-ски одновременно с созданием Донской про-куратуры, следственных органов, суда, службпо налогам и сборам, межеванию и земельно-му кадастру (с июня по октябрь т. г.). Указомимператора Павла I от 08 октября 1800 года№ 19591 создана «Экспедиция полиции в го-роде Черкасске».

Впрочем, созданию Донской полициипредшествовал период зарождения, когда ееобязанности выполняли органы казачьего са-моуправления, причем используя для этогообычное право. Два войсковых есаула из чис-ла уважаемых казаков обеспечивали правопо-рядок в войсковом круге (высшем органе вла-сти Войска Донского в XVI–XVII столетиях),а также в городе Черкасске. Для борьбы с «во-ровскими казаками» войсковой круг направ-лял «походные отряды» во главе с выборным«нарочным старшиной», а в 1743 году войско-вой атаман Д. Е. Ефремов разделил территориюДонского края на округа, определив в каждыйиз них «нарочного по череду старшину», дей-ствовавших на постоянной основе. В дальней-шем при «нарочных», а потом «сыскных стар-шинах» появились собственные канцелярии иказачьи команды, руководствовавшиеся прика-заниями войскового атамана, постановлениямиВойсковой канцелярии и обычаями казаков.Около 1780 года вместо «канцелярий старшинпо сыску беглых» в донских округах сформи-ровались «сыскные начальства», однако эти уч-реждения не имели законодательной базы ипроизводных от них служебных регламентов,что мешало профессиональному становлению,добиться которого позволяла организация назаконном основании.

В первую очередь в соответствии с ука-зом императора Павла I от 11 июня 1800 года№ 19447 при региональном правительстве былназначен «войсковой прокурор, на правах гу-бернских», которым стал коллежский асессорА. Л. Миклашевич, прибывший из Архангель-ской губернии. Далее, согласно указу от 23 июля1800 года № 19490, «присутствующим по стар-шинству в Войсковой канцелярии» был назна-чен генерал от кавалерии И. И. Репнин. При-быв в край 05 августа 1800 года вместе с гене-рал-адъютантом С. А. Кожиным, он занялся

инспектированием и совершенствованием регио-нального управления. Уже 20 августа 1800 годагенерал-адъютант С. А. Кожин издал «ордер»(приказ), адресованный Войсковой канцеля-рии, о введении должности «смотрителя Чер-касска и принадлежащих к нему станиц», ад-министративном разделении города на не-сколько частей, назначении «частных приста-вов», выполнявших полицейские обязанности.Кроме того, «на случай пожара или какой-либотревоги» при смотрителе состояла еженедель-но сменяемая команда из одиннадцати казаков.

С появлением должности смотрителя в сто-лице земли Войска Донского начался процессстановления городской полиции, причем не-которые заложенные в ордере от 20 августа1800 года нормы были заимствованы из Ус-тава благочиния или полицейского (ст. № 5«О разделении города на части», ст. № 7«Определение частного пристава», ст. № 35«Управа благочиния бдение имеет, дабы никтобеглых не принимал, не держал и не укрывал»)[7, с. 42]. Впрочем, должность смотрителя иордер С. А. Кожина носили временный и невполне очевидный характер, не имели норма-тивно-правового значения, а основные исто-рические события произошли несколько поз-же. Войсковой прокурор вместе с Войсковойканцелярией в августе 1800 года подали главегосударства представление (докладную запис-ку) о множестве рассматриваемых региональ-ным правительством дел, необходимости ре-формы Войсковой канцелярии и создании трехподчиненных ей новых структурных подраз-делений, именовавшихся «экспедициями»:«для дел криминальных», «для гражданскихи тяжебных дел», «для казенных дел, касатель-но податей казенных».

Результатом выдвинутой инициативы сталуказ Правительствующего Сената от 06 сен-тября 1800 года № 19547, утвердивший пред-лагавшиеся нововведения, установивший, чтоэкспедиции должны состоять из трех «способ-ных и благонадежных» донских чиновников(дворян из числа казаков) и необходимого ко-личества «канцеляристов». Производство делв экспедициях осуществлялось на основе рос-сийского законодательства, но их решениявступали в силу только после утверждения врегиональном правительстве. Однако эти пре-образования оказались недостаточными, и вой-сковой атаман В. П. Орлов вместе с генераломот кавалерии И. И. Репниным предложили соз-дать еще три экспедиции.



Подготовленное представление было на-правлено на утверждение императору Павлу I,который на его основе указом от 08 октября1800 года № 19591 учредил «Экспедицию ме-жевых дел», «Экспедицию полиции в городеЧеркасске» и «Сыскное начальство, соответ-ствующее земскому суду». На эти органы рас-пространялись организационные положенияуказа от 06 сентября 1800 года, при этом сы-скное начальство не являлось унитарным уч-реждением, а состояло из семи окружных на-чальств, о которых ранее уже упоминалось.Павел I узаконил их существование, обязав привыполнении служебных обязанностей руково-дствоваться нормативно-правовыми актами.Начальства по правовому статусу были при-равнены к нижним земским судам Российскойимперии, функционировавшим в сельской ме-стности на основе Учреждения для управ-ления губерний 1775 года. Нормы этого пра-вового акта в части, касающейся работы сы-скных начальств, распространялись на землюВойска Донского, тем самым предопределивсоздание на Дону не только городской поли-ции, но и окружной, то есть функционирую-щей в сельской местности.

Для руководства Экспедицией полиции вгороде Черкасске введена должность полиц-мейстера, предусматривающая выполнениефункций смотрителя Черкасска. Вместе с по-лицмейстером в состав Экспедиции вошлипристав уголовных дел и пристав гражданскихдел, а также канцелярские служащие. Частныеприставы и еженедельно сменяемая казачьякоманда, ранее подчинявшиеся смотрителюЧеркасска, продолжили свою деятельность напрежних основаниях под началом полицмей-стера. Назначение на должности трех членовполицейской экспедиции производилось Сена-том по представлению войскового атамана,после чего в войсковом храме чиновникиприводились к присяге. Первым черкасским по-лицмейстером стал полковник А. Е. Греков (де-вятый). Об этом упоминается в войсковой гра-моте от 27 ноября 1800 года, направленной ре-гиональным правительством в Хоперское сы-скное начальство. В конце статьи прилагаетсятекст этого документа, который впервые вво-дится в научный оборот. При Грекове в долж-ности приставов состояли войсковой старши-на М. Д. Платов (пятый) и есаул Н. Л. Денисов.

О первых донских полицейских в настоящеевремя известно следующее. Греков Алексей Ев-докимович (Греков 9-й) (1760–1819) – родом

из старшинской семьи. Впервые назначен надолжность войскового есаула 12 сентября1786 года. Произведен в полковники 28 ок-тября 1799 года. С 28 ноября 1800 года слу-жил в Черкасской полицейской экспедиции[1, с. 15].

Платов Михаил Демьянович (Платов 5-й)родился около 1758 года в казацкой семье.В Экспедиции для полицейских дел служил с29 ноября 1800 года, затем – в команде подпол-ковника Апостолова с 25 июня 1802 года призаставе для сбора пошлин с привозимого «го-рячительного вина» из разных мест земли Вой-ска Донского, с 1803 года – на Миусской заста-ве при кордонах на административной границес Новороссией. С 1804 года был приставом 1-йчасти города Черкасска, а с 1805 года служил в«рабочем полку», участвовавшем в строитель-стве Новочеркасска. 1 января 1806 года избранвойсковым есаулом, а далее нес воинскую служ-бу в действующей армии [1, с. 12].

Денисов Николай Леонтьевич (1775–1828)происходил из старшинской семьи Аксайскойстаницы. Служил с 15 марта 1798 года сотни-ком в полку Грекова 9-го и 14 августа 1799 годапроизведен в есаулы. С 28 ноября 1800 годапо 18 марта 1803 года служил присутствую-щим в полицейской экспедиции, с 1804 годапо 15 июля 1809 года – частным приставомв полиции. Произведен в полковники 09 ок-тября 1813 года, а с 10 октября 1817 года по25 июня 1818 года и с 1 февраля 1819 годапо 5 апреля 1821 года – полицмейстер городаНовочеркасска [1, с. 52], до установления наДону советской власти являвшегося админи-стративным центром края.

Одновременно с «полицейской экспедици-ей» осуществлялось узаконение деятельностисеми сыскных начальств, по правовому стату-су приравненных к «нижним земским судам»губернии Российской империи, то есть поли-цейским учреждениям, действовавшим в сель-ской местности на основе Учреждений дляуправления губерний Всероссийской империи1775 года, и в результате некоторые нормыданного правового акта были применены в зем-ле Войска Донского. В ноябре 1800 года вви-ду большого объема рассматриваемых делчисленность чиновников, состоящих при ка-ждом сыскном начальстве, увеличилась стрех до четырех человек. Сыскной началь-ник и три судьи должны были «…иметь по-печение об исправности по ведомству сво-ему внутренней полиции и в случае неис-


правности нести ответственность за вседела, а в судопроизводстве непременно со-хранять порядок, опираясь на поступившиеобщеимперские узаконения».

Таким образом, 8 октября 1800 года про-изошло исторически значимое событие – наоснове указа императора Павла I, адресован-ного войсковому атаману В. П. Орлову, созда-на Донская полиция, в последующем ставшаяструктурным подразделением органов право-порядка России и руководствовавшаяся в про-фессиональной деятельности нормами россий-ского законодательства. Однако согласно уче-нию о методах и средствах измерения време-

ни (хронометрии) разница между юлианским(старый стиль) и григорианским календаря-ми (новый стиль) в период с 1 марта 1800 годапо 28 февраля 1900 года составляет 12 дней.В этой связи 20 октября 1800 года – это па-мятная дата для органов и подразделенийГУ МВД России по Ростовской области, исто-рически являющихся продолжателями тради-ций, преемниками Донской полиции и ее со-временным воплощением. Эта памятная датапосле необходимой исторической экспертизыи одобрения руководства МВД России можетстать официальной датой образования Дон-ской полиции.

Войсковая грамота от 27 ноября 1800 года

№ 673-й получена 2 декабря 1800 года

Грамота Войска Донского из Войсковой канцелярии в Хоперское сыскное начальство в сейканцелярии во исполнение предложения Господина генерала от кавалерии войскового атамана икавалера Василия Петровича Орлова, с прописанием в оном ВЫСОЧАЙШЕГО ЕГО ИМПЕРА-ТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА указа от 8-го минувшего октября к нему последовавшего, в которомизображено. «Получил я сделанное вами вместе с генералом Репниным постановление правле-ние Войску Донскому, то данным мною указом Правительствующему Сенату от 2-го Сентября1800-го года повелено. В Войске Донском зависящие от Войсковой канцелярии три Экспедиции,первую для криминальных дел, вторую для гражданских и тяжебных дел, а третью для казен-ных касательно податей казенных, а как в постановлении вами представленном полагаете выза нужное еще иметь окромя сих Экспедиций, еще одну для межевых дел, вторую для полиции вгороде Черкасске и третью сыскное начальство, соответствующее Земскому суду, то я все сиеутверждаю и повелеваю вам для выбору в оные Экспедиции чиновников и числа их поступить вточности на основании вышеупомянутого данного мною указа Сенату от 2-го Сентября, ктоже именно будет выбран в чиновники Правления Войска Донского, уведомите “Меня” ОПРЕ-ДЕЛЕНО. Первое. Согласно назначению Его высокопревосходительства в межевую Экспеди-цию полковника Миллера, подполковника Юдина, войскового старшину Ханженкова, и для поли-ции полковника Алексея Грекова, войскового старшину Платова и есаула Денисова, истребо-вать их к сим должностям немедленно, дать повеление господину генерал-майору Кумшацкому1-му о приводе штаб-офицеров к присяге, а им велеть по исполнении того вступить в заседа-ние, о готовом назначении всеподданнейше ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ Экспеди-ция Межевая должна донесть, кто именно из чинов в оной ныне имеется. Второе. Начальствучредить также сообразно положению Его Господина генерала от кавалерии войскового ата-мана с издавна по сему ведомству войсковому Семь: именно Первое Донское Сыскное от Маноц-кой станицы вверх по Дону до Цимлянской, в котором начальником быть подполковнику Мелни-кову, Судьями капитану Шамшиеву, Есаулу Одноглазкову, поручику Пантелееву и сотнику Че-ревкову. Второе Донское Сыскное от Цимлянской до Кременской начальником в нем быть пол-ковнику Аксену Денисову, Судьями капитанам Тихону Егорову и Александрову.

Начальниками и судьями представить Его высокопревосходительству Господину войско-вому атаману именной список равно и о тех, кои определены будут в Екатеринодар. И пи-сать, по соображению о тех сведениях ему донесть. Ноября 27-го дня 1800 года! – У СейГрамоты Войска Донского печать.

М.П.(с оленем, пораженным стрелою)




1. Корягин С. В. Грековы // Генеалогия исемейная история донского казачества. М.,2003. Вып. 42.

2. Макеев В. В., Небратенко Г. Г. Исполне-ние полицейских функций на территории Дон-ского казачьего войска до создания регуляр-ной полиции (XVIII век): учебное пособие.Ростов н/Д, 1999.

3. Небратенко Г. Г. Возрождение россий-ской полиции: история и современные пер-спективы // История государства и права. 2011.№ 9.

4. Небратенко Г. Г. Воссоздание Донскойполиции // Полиция России. 2011. № 8.

5. Небратенко Г. Г. Возрождение россий-ской полиции: связь времен и поколений //Вестник кадровой политики МВД России.2011. № 3 (15).

6. Небратенко Г. Г. История органов пра-вопорядка Дона (досоветский период) / подред. проф. В. В. Макеева. Ростов н/Д, 2007.

7. Небратенко Г. Г. Становление службы пра-вопорядка на территории Донского казачьеговойска (середина XVIII – начало XX века) //Государство и право. 2003. № 5.

Bibliography

1. Koryagin S. V. Grekovs // Genealogy andfamily history of the don Cossacks. Moscow,2003. Vol. 42.

2. Makeev V. V., Nebratenko G. G. To carryout police functions on the territory of the donCossack army before the establishment of the reg-ular police (XVIII century). Rostov-on-Don, 1999.

3. Nebratenko G. G. The Revival of the Russianpolice: history and contemporary perspectives //History of state and law. 2011. № 9.

4. Nebratenko G. G. Reconstruction of theDon the police // Police of Russian. 2011. № 8.

5. Nebratenko G. G. The Revival of the Rus-sian police: the link of times and generations //Journal of personnel policy of the Ministry of in-ternal Affairs of Russia. 2011. № 3 (15).

6. Nebratenko G. G. History of law enforce-ment don (pre-Soviet period) / ed. of professorV. V. Makeev. Rostov-on-Don, 2007.

7. Nebratenko G. G. The Establishment of lawenforcement services in the territory Rhee of thedon Cossack (the middle of XVIII – beginning ofXX century) // State and law. 2003. № 5.


ÓÄÊ 243.4:34ÁÁÊ Ý 353.1-123.7

Ýðåíäæåíîâà Þëèÿ ÞðüåâíàErendzhenova Yulia Yurievna

аспирант Калмыцкого государственного университета им. Б. Б. Городовикова.

Post-Graduate Student of the Kalmyk State University after B. B. Gorodovikov.Тел.: 8 (917) 688-53-64.

ÁÓÄÄÈÉÑÊÈÅ ÏÐÈÍÖÈÏÛÂ ÇÀÊÎÍÎÒÂÎÐ×ÅÑÒÂÅ ÒÈÁÅÒÖÅÂ È ÎÉÐÀÒÎÂ

Buddhist principles in legislation of tibetans and oirats

Статья посвящена определению степени влия-ния буддийской религии на формирование норма-тивно-правовых актов Тибетского государства иойратских ханств. Буддийский взгляд на противо-правные деяния и соответствующие им наказаниярассматривается автором сквозь призму законапричинно-следственной связи феноменов.

Ключевые слова: буддизм, законотворчество,нравственность, деяние, наказание, Тибет, ойра-ты, общество.

The article is devoted to definition of Buddhist re-ligion’s influence on formation of Tibetan and Oiratlegal acts. The Buddhist view on wrongful acts andcorresponding punishment is observed through the lawof phenomena’s cause and effect.

Keywords: Buddhism, legislation, morality, act,punishment, Tibet, Oirats, society.

Взаимодействие буддийской религии и за-кона – сложное явление, обусловленное влия-нием религиозной доктрины на государствен-ное правотворчество, в наивысшей степени на-блюдавшееся, когда составители права руково-дствовались духовно-нравственными установка-ми религиозного толка, а представления о доб-ре и зле, благих и негативных поступках стави-лись во главу угла и юридически оформлялисьв виде законов. Исследование взаимоотношенийбуддизма и власти на основе социально-полити-ческого учения этой конфессии проводилосьГ. М. Бонгард-Левиным [1], В. И. Корневым [2],А. А. Кураповым [3] и другими. В данной статьепроблема взаимодействия буддийской религиии закона рассмотрена в контексте структурирую-щего значения и влияния буддизма на образ жиз-ни, менталитет тибетцев и ойратов.

Из истории буддизма известно, что цари раз-личных государств становились приверженцамиэтой религии, а затем модифицировали обяза-тельные для исполнения законы сообразно буд-дийским постулатам [4, с. 135–158]. К примеру,в эдиктах древнеиндийского царя Ашоки (III векдо н. э.) провозглашался принцип управлениястраной в соответствии с основополагающимиустоями дхармы (учения) Будды [1, с. 128–130;2, с. 130–131].

Буддийская религия наравне с христианст-вом и исламом аккумулирует все действия ин-дивида в десять добродетельных и десять без-

нравственных поступков. Будда – основательбуддийской религии наставлял о десяти недоб-родетельных поступках, которые следует от-вергнуть, вступив на путь просветления. В буд-дийском трактате «Дхаммапада» сказано: «Глу-пец не знает, что ждет его, когда творит зло-деяния; но злые дела эти уничтожают его…постигнут его жестокие страдания …глупецэтот попадет в преисподнюю» [5, с. 70–71].В данном высказывании буддийского вероуче-ния объясняется непреложный причинно-следственный закон кармы, приводящий вдвижение череду бесчисленных рождений,а вместе с ними и бесконечных страданий вмирах сансары (с санскр. «круговорот бытия»).Так, каждое живое существо, совершившеенедобродетельный акт, обрекает себя послесмерти на последующее рождение в несчаст-ливых уделах ада, мира голодных духов илимира животных. Более того, выдающийся буд-дийский философ Тибета Ч. Цонкапа отме-чает, что «счастье и страдание не возникаютбез причин, а также не возникают от несо-ответственных причин» [6, с. 261]. Это озна-чает, что, в отличие от христианского всепро-щения, в буддизме никто (ни Бог, ни даже Буд-да) не может избавить существо от последст-вий его кармических поступков ввиду того, чтозакон причины и следствия «неотвратимый какзаконы природы и действующий столь же без-лично и автоматично» [7, с. 24].



Тем не менее если по закону кармы непре-ложно наступает воздаяние за греховные дея-ния, это совсем не означает, что совершившийпроступок не может быть наказан человече-скими законами. В данном ракурсе интересенподход буддийской философии к наказанию,которое само по себе имеет негативный харак-тер, а значит, должно признаваться буддиста-ми как недобродетельное, потому как в резуль-тате исполнения его индивид подвергаетсяразного рода страданиям, связанным с конфи-скацией имущества, нанесением увечий, а вкрайнем случае и лишением жизни. Проана-лизируем, можно ли причислить наказание кдеструктивным действиям.

Согласно буддийской логике недоброде-тельное деяние должно иметь четыре катего-риальные опоры: основу, помысел, исполне-ние и завершение [6, с. 270]. Под основой по-нимается объект преступления в форме живо-го существа. Помыслом же признается явноенамерение субъекта, находящегося под вла-стью аффективных эмоций гнева, страстнойпривязанности или неведения, причинить вредэтому объекту. Само действие есть исполне-ние деяния при помощи орудия, и завершени-ем считается негативный результат, приводя-щий к страданию живого существа. Анализ че-тырех опор показывает, что процесс справед-ливого и гуманного судебного разбирательстване включает преобладание деструктивных эмо-ций у исполнителей закона, а также во времяосуществления наказания. Следовательно, актвоздаяния наказания, соответствующего престу-плению, не является греховным в полном объ-еме, а значит, не влечет за собой кармическогопоследствия. Таким образом, приведение в ис-полнение наказания осужденного не противо-речит буддийскому учению о причинно-след-ственной связи всех явлений. Напротив, субъ-ект, совершивший противоправное действие,встречается с возможностью искупления сво-их грехов путем прохождения через страдания.

Помимо наказания за греховные действия,в буддизме особое внимание уделяется поощ-рению за совершение десяти добрых деяний,которые становятся залогом обретения счастья.Суть этих десяти добродетелей сводится к от-казу от противоположных им негативных дей-ствий: убийства, лжи, присвоения чужого и такдалее. К их числу прибавляются и деяния ре-лигиозного характера, совершаемые верующи-ми в целях приобщения к высшим силам: по-клонение Будде, отправление в паломничествопо святым местам, возведение храмов и ступ

просветления (священных объектов поклоне-ния, символизирующих ум Будды). К примеру,Ашока в своих эдиктах, помимо регламентиро-вания наказания за убийства и совершениежертвоприношений, побуждал верноподдан-ных следовать путем Дхармы, совершать палом-ничества и относиться с терпимостью к инымрелигиям [4, с. 119].

Однако правители не просто слепо следо-вали религиозным правилам, а, изучая буддий-ские воззрения о нравственности, приходилик выводу, что созидание и благодетельностьявляются хорошим базисом для социально-экономического развития страны, посколькугосударство, где подданные чтут закон иосознанно не совершают злодеяний, должнопроцветать, а его жители благоденствовать.Кроме того, в буддизме предусматривалось иособого рода вознаграждение праведного мо-нарха за религиозную приверженность, выра-жавшееся в наделении последнего титулом ча-кравартина, обладающего тридцатью двумяпризнаками Будды и являющегося хранителемнравственного закона. В действительноститакой деятель мог заявить о себе как о вели-ком правителе, способном объединить разроз-ненные народы под своим началом и создатьгосударство [3, с. 37–38].

В Тибете первым царем, принявшим буд-дийскую веру, привнесший эту религию вСтрану Снегов, был Сронцзан Гамбо (VII векн. э.) [8, с. 62–67], который «ввел законы и уста-новил наказания за убийство, грабеж и прелю-бодеяние. Он научил своих подданных …доб-рому закону, такому как 16 человеческих зако-нов. За исключением монашеского посвяще-ния, остальная часть учения широко распро-странилась, и Тибетское царство стало добро-детельным» [9, с. 45]. Другой политическийлидер, предпринявший попытку объединитьвесь Тибет в XIV веке, Чангчуб Чжалцан изрода Пагмоду, также опираясь на буддийскоеучение, разработал закон, включающий 15 раз-делов, с помощью которого он успешно про-водил социально-экономическую, налоговуюи административную реформы, внес измене-ния в судопроизводство. Глава клана Пагмодусчитал необходимым судебное разбиратель-ство, в процессе которого обвиняемый мог оп-равдать себя с помощью доказательств. В от-личие от первого царя, Чангчуб Чжалцан былбуддийским монахом, обучавшимся по тради-ции тибетской школы кагью, потому и прав-ление его практически полностью пронизанозаботой о благоденствии тибетского народа,


что нашло отражение в его фольклоре, в част-ности поговорке «Старушка спокойно несетчерез всю страну суму с золотом», показываю-щей важность поддержания стабильности ибезопасности в Тибете [10, с. 95].

Разработанные в XVII веке теократиче-ским правителем Тибета Далай-ламой Пятым«16 законов» предусматривали различныевиды наказаний за преступления против лич-ности и собственности. Кроме того, для долж-ностных лиц при исполнении обязанностейнеобходимо было согласование своих дейст-вий с буддийским учением, постоянное памя-тование буддийских принципов ненасилия исострадания. Проступки, совершенные про-тив самой религии, равно как и против мона-хов, сурово карались. Тибетская система су-допроизводства включала и ордалии: подоз-реваемый в преступлении должен был вы-тащить из горшка с кипящим молоком илимаслом камень определенного цвета, где чер-ный означал виновность, тогда как белыйкамень полностью оправдывал подсудимо-го [11, с. 124]. Существование подобных ис-пытаний, несомненно, обосновывалось ве-рой в высшие силы, которые могли засту-питься за подсудимого в случае его невинов-ности, что было наивно.

Отдельного внимания заслуживает фено-мен откупа от наказания, который предусмат-ривался лишь для лиц высшего ранга, кудавходили тибетские аристократы, тулку, илиживые воплощения Будд, а также светские идуховные чиновники. Ограничений для отку-па не существовало, можно было освободить-ся от любого наказания, в том числе за совер-шение убийства, варьировалась только мераоткупа – золото, скот или зерно. Подобная тра-диция, вероятно, сложилась на основе буддий-ских представлений о драгоценности челове-ческой жизни, сохранение которой раскрыва-ет перед живым существом широкие возмож-ности для более глубокого постижения основмироздания, самосовершенствования и прине-сения максимальной пользы всем живым су-ществам. Ввиду того, что тулку обладали боль-шими возможностями по сравнению с просто-людинами, а значит, были способны оказатьболее действенную помощь в осуществлениирелигиозной политики Тибета, то и жизнь ихпредставлялась более ценной, а потому моглабыть сохранена при условии компенсации.

С XVII века формально закрепляется и при-нятие буддизма ойратами и монголами. В тек-сте Великого уложения, принятого в 1640 году

и институализировавшего единое правовоепространство монгольских и ойратских вла-дений, зафиксировано поклонение Будде и вер-ховным ламам тибетского буддизма: «…покло-няемся Очир Дара-ламе …поклоняемся пре-жде всего стопам владыки /нашей/ веры Дзон-хавы… поклоняемся стопам двух святых –Панчен-эрдэни… и спасителю Далай-ламе…»[12]. Одним из авторов норм монголо-ойрат-ского права принято считать Зая-Пандиту Ог-торгуйн Далай, ойрата по происхождению идуховного ученика Далай-ламы Пятого и Пан-чен-ламы Тибета [13, с. 100–102]. Для упро-чения буддийской религии Зая-Пандита совме-стно с учениками перевел на специально соз-данный им ойратский язык тодо-бичиг буд-дийские сакральные тексты, в которых рас-крывалось учение Будды об эгоистическойприроде сансарических страданий, путях из-бавления от них и конечном просветлении[14, с. 53–63]. Входя в сознание ойрата-ко-чевника, буддийские знания изменяли его ми-ровоззрение и духовно-ценностные ориенти-ры. Объясняемый буддийской философиейзакон кармы помогал ойратам не роптать насудьбу, а воспринимать свое нынешнее состоя-ние как результат прошлых благих и негатив-ных деяний и, соответственно, воздерживать-ся от совершения новых проступков, чтобы небыть впоследствии наказанным.

Многие статьи кодекса носили религиоз-ный характер, где были указаны награды заоказание помощи и наказания за преступленияпротив религии и монахов. «Если кто совершитубийство и ограбление у служителей религии вмонастыре, то взять с него сто панцирей, стоверблюдов и тысячу лошадей» [12, с. 6]. Буд-дизм как этносный компонент, проповедуя не-насилие, внес некоторые коррективы в системунаказаний за преступления, когда даже за са-мые страшные преступления против личности(убийство) предполагалось отнятие материаль-ного имущества и скота. «Если кто убьет чело-века, то взять с него тысячу овец» [12, с. 8].Наказание смертью предусматривалось лишь вслучаях предательства и дезертирства с полябоя, что угрожало всеобщей безопасности ицелостности ханства. «Если кто, увидев боль-шое /войско/ неприятеля или услышав об этом,не известит никого, то его убить» [12, с. 17].Так, для ойрата всеобщее благо было выше ин-дивидуальных потребностей человека, потомуони чтили законы и подчинялись сильному ханус титулом чакравартина, имеющему религиоз-ное благословение и способному защитить от



натиска врагов и обеспечить стабильный ми-ровой порядок.

Составленное в Республике Калмыкия вXX веке Степное уложение (Конституция) ужене носит религиозного характера, однако неко-торые нормы этого закона пронизаны нравст-венными принципами добра и сострадания,воспринятого калмыками, потомками ойратов,из буддийского вероучения. В частности, ста-тья 10 гласит: «Республика Калмыкия разделя-ет ответственность за существующие глобаль-ные общечеловеческие проблемы и обязуетсяприлагать усилия к их разрешению в духе люб-ви, сострадания, милосердия и прогресса, со-действуя устройству мира на Земле» [15, с. 10].Прослеживается преемственность в духовно-

нравственных традициях калмыков, ибо буд-дизм – это не только религия, но и образ жизникалмыков, менталитет, что способствует гармо-низации и согласию в социуме.

Краткий анализ взаимодействия буддий-ской религии и права показал, что с приняти-ем буддийской веры аксиологические принци-пы морали и сострадания стали фундаментомправотворческой деятельности тибетцев и ой-ратов. При составлении законов правителидвух народов руководствовались буддийскимвероучением, соотнося правовые нормы с буд-дийскими законами бытия в рамках общест-венной среды.


1. Бонгард-Левин Г. М. Древняя Индия. Ис-тория и культура. СПб., 2001.

2. Корнев В. И. Буддизм и общество в стра-нах Южной и Юго-Восточной Азии. М., 1987.

3. Курапов А. А. Буддизм и власть в Калмыц-ком ханстве в XVII–XVIII веках. Элиста, 2007.

4. Андросов В. П. Индо-тибетский буд-дизм. Энциклопедический словарь: моногра-фия. М., 2011.

5. Дхаммапада. М., 2005.6. Цонкапа Чже. Большое руководство к

этапам пути пробуждения. Изд. 2, испр. СПб.,2007. Т. 1.

7. Торчинов Е. А. Введение в буддологию:курс лекций. СПб., 2000.

8. Цендина А.Д. … и страна зовется Тибе-том. М., 2002.

9. Гой-лоцава Шоннупэл. Синяя летопись:история буддизма в Тибете, VI–XV века. СПб.,2001.

10. Шакабпа В. Д. Тибет: политическая ис-тория. СПб., 2003.

11. Кычанов Е. И., Мельниченко Б. И. Ис-тория Тибета с древнейших времен до нашихдней. М., 2005.

12. Их Цааз («Великое уложение»). Памят-ник монгольского феодального права XVII века.Ойратский текст. М., 1981.

13. Китинов Б. У. Священный Тибет и во-инственная степь: буддизм у ойратов (XIII–XVII века). М., 2004.

14. Норбо Ш. Зая-Пандита: пер. со старо-монг. Элиста, 1999.

15. Степное уложение (Конституция) Рес-публики Калмыкия от 5 апреля 1994 года. URL:http://constitution.garant.ru/region/cons_kalmik/

Bibliography

1. Bongard-Levin G. M. Ancient India. His-tory and culture. St. Petersburg, 2001.

2. Kornev V. I. Buddhism and society in the coun-tries of South and South-East Asia. Moscow, 1987.

3. Kurapov A. A. Buddhism and power in theKalmyk Khanate in the XVII–XVIII centuries.Elista, 2007.

4. Androsov V. P. Indo-Tibetan Buddhism. En-cyclopedic dictionary: monography. Moscow, 2011.

5. Dhammapada. Moscow, 2005.6. Tsongkhapa Je. A great guide to the stages

of the path of awakening. Second edition, revised.St. Petersburg, 2007. Vol. 1.

7. Torchinov E. A. Introduction to Buddhiststudies: lecture course. St. Petersburg, 2000.

8. Tsendina A. D. ... and the country is calledTibet. Moscow, 2002.

9. Goi-Lotsawa Shonnupel. Blue annals ofBuddhist history in Tibet, VI–XV centuries. St.Petersburg, 2001.

10. Shakabpa V. D. Tibet: a political history.St. Petersburg, 2003.

11. Kychanov E. I., Melnichenko B. I. Thehistory of Tibet from ancient times to the presentdays. Moscow, 2005.

12. Ikh Tsaaz («The Great Code»). Monumentof the Mongolian feudal law of the XVII century.Oirat text. Moscow, 1981.

13. Kitinov B. Yu. The Holy Tibet and mili-tant steppe: buddhism of oirats (XIII–XVII cen-turies). Moscow, 2004.

14. Norbu Sh. Zaya-Pandita: translated fromancient mongolian. Elista, 1999.

15. Steppe Code (Constitution) of the Repub-lic of Kalmykia on April 5, 1994. URL: http://constitution.garant.ru/region/cons_kalmik/


ÓÄÊ 304.2ÁÁÊ 86.2

Àñòàïîâ Ñåðãåé Íèêîëàåâè÷Astapov Sergey Nikolayevich

профессор кафедры философии религии и религиоведения Института философии и социально-политиче-ских наук Южного федерального университета доктор философских наук, доцент.

Professor of the Department of Philosophy of Religion and Religious Studies, Institute of Philosophy and Social andPolitical Studies, Southern Federal University, Doctor of Philosophy, Associate Professor.Тел.: 8(988) 533-52-44.

ÐÅËÈÃÈß È ÏÐÀÂÎ Â ÏÎÑÒÑÅÊÓËßÐÍÎÌ ÐÎÑÑÈÉÑÊÎÌ ÎÁÙÅÑÒÂÅ

Religion and law in post-secular russian society

Статья носит философско-религиоведческийхарактер и посвящена проблеме корреляции прин-ципов регулирования религиозной деятельности,сложившихся в эпоху секуляризации, и современ-ного понимания места и роли религии в обществе.Обосновывается мысль о ведущей роли общест-венных организаций и религиозного образования вформировании толерантных отношений в пост-секулярном обществе.

Ключевые слова: постсекулярное, религиозноеобъединение, религия, свобода совести, секулярное,экстремизм.

The article is devoted to the issue of the correla-tion between the principles of regulation of religiousactivity, which are formed in the secular society, andthe contemporary comprehending of a place and roleof religion in the post-secular one. It is a research inphilosophy and religious studies. The thought on themain role of public organizations and religious edu-cation in the post-secular society is justified in thearticle.

Keywords: post-secular, religious community, re-ligion, secular, freedom of conscience, extremism.

Несмотря на то, что до сих пор среди со-циологов и философов ведутся дискуссии о том,правильно ли называть современное обществопостсекулярным [2], очевидно, что сегодня ме-сто и роль религии в жизни социума значитель-но отличаются от ситуации 20–30-летней дав-ности, в которой нашли воплощение признакисекуляризации, берущие свое начало в социо-культурных процессах Нового времени. Чер-ты секулярного общества описаны в литера-туре, уже ставшей хрестоматийной (П. Бер-гер, Т. Парсонс, Н. Луман и другие), и, в об-щем, сводятся к следующим:

1. Рационализация сознания и, как следст-вие, десакрализация (демираклизация) миро-воззрения, обусловленные развитием науки ииндустриального производства.

2. Выделение религии в особый социаль-ный институт вследствие дифференциации об-щества, что означает вытеснение ее из эконо-мической, политической и прочих сфер жиз-ни. В конечном счете исповедание религиипровозглашается личным делом индивида.

3. Религиозные ценности и смыслы в ре-зультате дифференциации взглядов на мир иплюрализации культуры утрачивают абсолют-ный и универсальный характер.

Теории естественной религии и естествен-ного права, созданные в Новое время, обосно-вали и укрепили идею индивидуального само-определения в сфере религиозных убеждений,которая обрела социальное выражение в свя-зи с процессами Реформации. Теория естест-венной религии усматривала ее источник внекоем чувстве Бога, интуиции, совести инди-вида, то есть во врожденных способностяхиндивида. Иначе говоря, она утверждала, чторелигиозность человека зависит не от конфес-сиональной традиции (не принадлежность ктой или иной конфессии определяет суть от-ношений человека с Богом, его спасение), а отуровня развития его индивидуальных способ-ностей. Это, в свою очередь, предполагает сво-боду индивида в выборе той религиозной тра-диции, которая бы наилучшим образом соот-ветствовала раскрытию данных способностей.Теория естественного права рассматривалаличные права в качестве основных прав и сво-бод человека, а источником их считала приро-ду человека, вследствие чего провозглашалаврожденную свободу личности, независимо оттого, признает ли таковую та или культурнаятрадиция, то или иное государство. Свободаличности в обществе должна была реализовы-

ÐÅËÈÃÈÎÇÍÎ-ÏÐÀÂÎÂÛÅÈÑÑËÅÄÎÂÀÍÈß


ваться через ряд «свобод», одной из которыхвыступала свобода вероисповедания, то естьреализация возможности выбирать и менятьрелигиозные убеждения, действовать в соот-ветствии с ними, распространять их.

Ситуация индивидуального самоопреде-ления в сфере убеждений с неизбежностьюпривела к поликонфессиональному общест-ву, стабильность которого обеспечиваетсякультурой веротерпимости: каждый индивиддолжен быть толерантен к убеждениям, ко-торых он не разделяет. Светское государствоне вмешивается в отношения граждан к ре-лигии, обеспечивает светский характер обра-зования, при этом не препятствует религиоз-ному воспитанию в соответствующих учре-ждениях. Этим утверждается равенство всехконфессий перед законом и сохраняется ве-ротерпимость в обществе, культивируютсятолерантные отношения в религиозной сре-де, осуществляются превентивные меры в от-ношении радикальных религиозных настрое-ний и актов религиозного экстремизма.

Эффективность регулирования деятельно-сти религиозных объединений, как следует изданных положений, определяется идеей, сфор-мулированной еще в общественно-политиче-ской мысли эпохи Просвещения, о том, что ре-лигия по мере модернизации общества и про-свещения граждан минимизируется в качествефактора социальной активности, превращаясьв конечном счете в частное занятие некоторыхграждан. Однако в полной мере она не реали-зована ни в одной стране. Она была макси-мально точно воплощена во второй полови-не ХХ века в странах социалистического лаге-ря и ряде либеральных государств ЗападнойЕвропы, прежде всего Франции, но в началеХХI столетия оказалась несостоятельной. Се-куляризация, проходившая в СССР и других со-циалистических странах, осуществлялась силойгосударственной атеистической политики, на-рушавшей главный принцип светского общест-ва – свободу совести. После того, как социали-стические режимы пали, в этих странах начал-ся «религиозный ренессанс», в котором нарядус традиционными (историческими для общест-ва) религиями активно стали проявлять себянетрадиционные, распространяемые зарубеж-ными миссионерами и возникающие внутриотечественной культуры на почве мистицизмаи духовных исканий. Либеральные западноев-ропейские общества в начале ХХI века столк-нулись с многочисленными группами имми-

грантов из стран Азии и Африки, для которыхрелигия была не частным делом, а важнейшимфактором этнокультурной идентичности и ре-гулятором социальных отношений. Толерант-ное европейское общество встретилось с нетер-пимым поведением иммигрантов, которые неотделяли религию ни от политики, ни от обра-зования, ни от других сфер социальной деятель-ности. Когда же власти западноевропейских го-сударств, увидев в таком поведении угрозу сво-боде совести и социальной стабильности, по-пытались привести ситуацию в соответствие сосветской правовой системой, то получили в от-вет сопротивление иммигрантов, которое при-вело к общественным беспорядкам.

Зримое присутствие религии в социальныхпроцессах современного мира и ее влияние насоциально-политическую ситуацию послужи-ли почвой для появления теорий постсекуляр-ного общества. Согласно этим теориям модер-низация уже не приводит к минимизации ре-лигиозного фактора общественной жизни, ре-лигия не утрачивает интегративную функциюв обществе, становится частью политики, уси-ливает свои позиции в отношении националь-ной культуры и государственной системы об-разования. Как отмечает Ю. Хабермас, веду-щий теоретик постсекулярного общества, ре-лигиозные организации претендуют на роль«интерпретирующих сообществ», стремятсявысказываться по общественно значимым во-просам, причем так, что власть не может иг-норировать их позицию [3].

Вместе с тем все исследователи постсеку-лярного общества отмечают отсутствие воз-врата к досекулярной эпохе, когда религиоз-ные институты определяли общественные от-ношения. Актуализация религиозной пробле-матики сопровождается в современной куль-туре синкретизацией элементов разных рели-гиозных и нерелигиозных традиций. Оппози-цией этому феномену служит религиозныйфундаментализм в традиционных конфессиях,провозглашающий возврат к мифологизиро-ванным «подлинным» образцам и «изначаль-ным» состояниям этих религий – как правило,архаичным, изжитым этнокультурным фор-мам, а также (в редких случаях) к неким ба-зисным для конфессионального сознания, ноэтнически чуждым проявлениям культуры. По-ликонфессиональная ситуация в обществе до-полнилась религиозными и парарелигиозны-ми интернет-сообществами, электроннымицерквями и киберрелигиями. Новые религи-


озные движения вызвали к жизни феномен «ау-диторных культов» – сообществ, у которых нетни руководителей, ни регулярной совместнойкультовой деятельности.

В этой ситуации светский характер госу-дарства продолжает оставаться главной гаран-тией свободы в обществе, но вместе с тем про-является его недостаточность в качестверегулятора социальных отношений. Наиболееуязвимой оказалась политика веротерпимости,предполагающая такую модель общества, в ко-тором подавляющее большинство составляютлюди нерелигиозные или слабо религиозные,то есть секулярное общество. Если же голосарелигиозных деятелей в обществе звучат всегромче и отчетливее и поводом для их высту-плений являются различные вопросы – поли-тика, культура, образование и даже отноше-ния в экономической сфере, то, несмотря навсю специфику постсекулярной религиозно-сти, слабо религиозным это общество считатьнельзя. Развитому религиозному сознаниюсвойственна не веротерпимость, а религиоз-ная нетерпимость, поскольку одной из основ-ных его черт является утверждение исклю-чительности исповедуемой веры. Более того,веротерпимость не свойственна религиознымотношениям, сложившимся в христианстве иисламе – религиях, последователями которыхсчитает себя примерно половина населенияземного шара. Эти конфессии отличаютсямиссионерской активностью, мировоззренче-ской, культурной, а вместе с тем и политиче-ской экспансией.

Для постсекулярного общества характер-на не веротерпимость, а специфический типтолерантности, который формируется в резуль-тате решения ценностного конфликта. Его спе-цифика усматривается в обеспечении мирно-го сосуществования, основанного в большейстепени на сепаратизме, чем на кооперации.Верующий индивид желает жить в окруженииединомышленников, то есть в условиях моно-конфессионального общества, но адаптирует-ся к ситуации поликонфессиональности и се-куляризма только в том случае, если таковаяпозволяет ему сохранять и выражать свою ре-лигиозную идентичность.

Таким образом, правовое регулированиедеятельности религиозных объединений, ба-зирующееся на принципах свободы совести исветского характера государства, сложивших-ся в секулярном обществе, испытывает рядсложностей в обществе постсекулярном, ко-

торые снижают прежнюю эффективность при-менения правовых норм в отношении религи-озных объединений. В связи с этим необходи-мо определить факторы, продуцирующие та-кую неэффективность. В России данная зада-ча еще не стоит перед правоведами, но ужеосознается религиоведами [1].

Во-первых, осмысливается противоречиемежду правовым и этнокультурным измере-ниями места религиозных объединений в об-ществе. С правовой точки зрения все религииравны, тогда как с культурно-исторической –признается особая (консолидирующая) рольотдельных религий в формировании народа,нации, государства и, как следствие, их соци-альный приоритет. Поэтому государственнаяполитика ориентирована на взаимодействие сотдельными религиозными организациями вплане духовно-нравственного и патриотиче-ского воспитания граждан. В России первоеместо среди таких организаций занимает Рус-ская православная церковь Московского пат-риархата (далее – РПЦ МП). Если в правовомизмерении государство равно дистанцируетсяот всех религиозных учений и никакая рели-гиозная доктрина не может быть государствен-ной идеологией, то в культурно-историческомаспекте государство признает ценности тради-ционных для населения страны религий и до-пускает возможность религиозного обученияи трансляции нравственных ценностей тради-ционных религий в системе государственногообразования. В этом плане на первом местеопять же находится РПЦ МП. Политики пы-таются опереться на церковь для обществен-ной легитимации собственной деятельности.Государство поощряет миссионерские интере-сы РПЦ МП, разрешает ее деятельность в ар-мии, образовательных, медицинских, исправи-тельных учреждениях. Наконец, несмотря нато, что граждане имеют равные права на соз-дание различных религиозных объединений,вхождение и выход из них, а также распростра-нение религиозных убеждений, государствоосуществляет более строгий контроль за дея-тельностью нетрадиционных для обществарелигий, чем традиционных, существенно ог-раничивая пропаганду первых.

Во-вторых, современное российское обще-ство не возлагает надежды на исключительноправовое регулирование деятельности религи-озных объединений, так как не считает его наи-более эффективным. Данное обстоятельствосвязано с давно сформировавшейся в мента-



литете российского общества идеей «закон –дышло…» и главным образом с тем, что ре-лигиозные отношения лежат прежде всего вдуховной сфере и определяются идеями иценностями человека. Формирование, сохра-нение или изменение, передача или отрица-ние таковых осуществляются через семейныеи этнические традиции, образование, мораль-ные нормы и духовно-нравственные идеалы.Ведущую роль право играет исключительнов отношениях между государством и его гра-жданами. Ценности духовной культуры, тра-диции охраняет не право, а мораль (в тради-ционном обществе – обычаи).

В-третьих, индифферентная в отношениирелигий (по своей природе и назначению) пра-воохранительная система не способна реаги-ровать на культурные вызовы и интервенциючуждых обществу ценностей. Она начинаетдействовать в ситуации, когда эти вызовы иценности сформировали некую идеологию, наоснове которой возникли и стали проявлятьсвою активность социально опасные сообще-ства. Вместе с тем попытки переместить в пра-вовое поле идеологическую борьбу бесплод-ны и даже опасны для свободы человека. При-менение законодательства, направленного про-тив экстремистской деятельности, в целях не-допущения роста численности и распростра-нения нетрадиционных религиозных объеди-нений оборачивается попытками найти в ихдеятельности хоть какие-то признаки экстре-мизма. Опасной объявляется религиозная ли-тература этих объединений в связи с наличиемв ней пропаганды исключительности, превос-ходства либо неполноценности человека попризнаку религиозной принадлежности или от-ношения к религии, что определяется п. 4 ст. 1Федерального закона РФ от 27 июля 2002 года№ 114-ФЗ «О противодействии экстремистскойдеятельности». При этом не учитывается, чтолюбое религиозное учение содержит заявленияоб исключительности собственной конфессии.Противопоставление своей религии всем про-чим – одна из существенных черт религиоз-ного сознания. На основе противопоставленияодних групп верующих другим формируетсярелигиозная (конфессиональная) идентич-ность. Это противопоставление совершаетсячерез провозглашение истинности своей рели-гии и ложности всех остальных, что в рядеслучаев выглядит как демонстрация собствен-ного превосходства. Пропаганду «неполноцен-ности» человека легко увидеть в подавляющем

большинстве религиозных учений, посколькуони провозглашают наличное бытие человеканеидеальным и требуют от него духовно-нрав-ственного совершенствования.

Выносимые на основании обнаруженияпризнаков экстремизма судебные решения оликвидации тех или иных религиозных орга-низаций не приводят к исчезновению ни идео-логии этих организаций, ни их адептов. По-следние, согласно закону «О свободе совестии религиозных объединениях», могут объеди-няться для осуществления религиозной дея-тельности в группы и действовать без государ-ственной регистрации. Таким образом, обще-ство получает обратный эффект – дисперсиюрелигиозных объединений и утрату контролянад ними. Попытки преследования религиоз-ных групп, оставшихся после ликвидациирелигиозной организации, часто не имеютправовых оснований и являют собой яркийпример интолерантности. Кроме того, пре-следования создают «ореол мученичества заверу» – сильнейший фактор укрепленияидеологии ликвидированных религиозных ор-ганизаций, потому что для религиозного соз-нания «гонения на веру» являются показате-лем ее истинности. Особенно это характернодля религиозных объединений сектантскоготипа, в вероучениях которых изначально за-ложена идея пагубности и враждебности мираза пределами религиозной общины, неизбеж-ности преследований в нем.

Из сказанного не следует, что нужно ра-дикально менять законодательство или пра-воприменение, хотя определенных коррективпоследнее требует. Каковыми они должныбыть – решать юристам. Но очевидно, чтопротивостояние религиям, отрицающим илизначительно трансформирующим традицион-ные этнокультурные ценности общества,должно быть идеологическим. В силу того, чтосветское государство равно дистанцированноот любой религиозной идеологии, оно это про-тивостояние организовать не может. Призна-ние ведущей роли общественных организацийв обеспечении прав и свобод граждан являет-ся одним из признаков гражданского общест-ва. В этом плане следует поощрять открытоеобсуждение религиозно-нравственных ценно-стей, просветительскую работу как представи-телей традиционных религий, так и ученых,межконфессиональный диалог. Также задачаобщественного противодействия формирова-нию и распространению религиозно-экстреми-


стской идеологии решается посредством рели-гиозного просвещения: включения в образо-вательные программы дисциплин по духовно-нравственному воспитанию (на уровне основ-ного общего образования) и религиоведению(на уровне среднего и высшего образования).

Важную роль в формировании обществен-ного мнения, в том числе и в отношении рели-гий, в современном обществе играют средст-ва массовой информации. В настоящее времяСМИ проявляют интерес в основном к явле-ниям оккультным, связанным с суеверием. Этообусловлено не столько характерной для нихустановкой на сенсационность информации,сколько отсутствием подготовки журналистовв области религиоведческой компетентности,позволяющей им видеть необычное, энигма-тическое (которое и порождает сенсацию) вмногообразии религиозной жизни общества.При этом важны компетентные оценки собы-тий религиозной жизни, что предполагает на-личие соответствующей подготовки у журна-листов, а также обращение за комментариямик исследователям религий.

Особого общественного внимания заслу-живают нетрадиционные религиозные движе-ния. Отношение к ним как к «деструктивнымкультам», «тоталитарным сектам» обусловле-но незнанием их природы и социальной ролии во многом основано на отношении к нимРПЦ МП. Данное обстоятельство является ещеодим свидетельством зависимости не столькообщественного сознания, сколько внутреннейполитики от РПЦ МП как транслятора тради-ционных для российского общества ценно-стей. Проблема состоит в том, что в даннойситуации работники правоохранительных ор-ганов, считая нетрадиционные религии секта-ми, не могут определить, являются ли они ан-тисоциальными, проповедуют ли экстремист-

скую идеологию. Некоторые из них являютсяпсевдорелигиозными объединениями, ряд изкоторых носит явно коммерческий характер,другие свободно конструируют псевдорели-гиозную идентичность в жанре неких роле-вых игр, третьи выступают религиозным при-крытием националистической и ксенофоб-ской идеологии. Отношение к первым и вто-рым должно быть скорее ироничным, чем не-гативным. Для этого общественному созна-нию необходим более высокий, по сравнениюс существующим, уровень религиозной куль-туры, то есть культуры, в которой религиоз-ный опыт переживания трансцендентногоимеет разделяемую большинством традицию.Отношение к третьим должно строиться наоснове жесткой критики по идейным, этно-культурным, историческим основаниям. Опо-рой в этом процессе могут послужить ученые-обществоведы.

Особую группу в массовой культуре состав-ляют организации сектантского типа, ведущиеасоциальную и антиобщественную деятель-ность, а также радикальные группы внутритрадиционных религий, проповедующие идеирелигиозно-политического экстремизма.Именно их деятельность является объктомпристального внимания правоохранительныхорганов. Но чтобы оперативно выявлять такиерелигиозные объединения, правоохранитель-ным органам следует ослабить контроль задеятельностью иных нетрадиционных религи-озных организаций (как принципиально но-вых, так и исторически существующих в куль-турах зарубежных стран), предоставив обще-ственным структурам вести дискуссии с ними.Такое ослабление не приведет к негативнымпоследствиям, если будет создана система меробщественного реагирования на деятельностьрелигиозных организаций.


1. Минченко Т. П. Проблема свободы совес-ти в эпоху постсекулярности: истоки и перспек-тивы: дис. … д-ра филос. наук. Томск, 2011.

2. Узланер Д. В. Картография постсекуляр-ности // Отечественные записки. 2013. № 1.URL: http://www.strana-oz.ru/2013/1/kar-tografiya-possekulyarnogo.

3. Хабермас Ю. «Постсекулярное» обще-ство – что это? // Российская философская га-зета. 2008. 28 ноября.

Bibliography

1. Minchenko T. P. The problem of the free-dom of conscience in the epoch of post-seculari-ty: dis. … doctor of philosophy. Tomsk, 2011.

2. Uzlaner D. V. Cartography of post-seculari-ty // Native Notes. 2013. № 1. URL: http://www.strana-oz.ru/2013/1/kartografiya-possekulyarnogo.

3. Habermas Yu. The «Post-secular» society –what is this? // The Russian philosophical news-paper. 2008. October, 28.



ÓÄÊ 291.1ÁÁÊ 71.00

Êîâàëåâ Âèòàëèé Âëàäèìèðîâè÷Kovalev Vitaliy Vladimirovich

профессор кафедры теоретической социологии и методологии региональных исследований Институтасоциологии и регионоведения Южного федерального университета доктор социологических наук, доцент.

Professor of the Department of Theoretical Sociology and Methodology of Studies, Institute of Sociologyand Region Studies, Southern Federal University, Doctor of Sociology, Associate Professor.E-mail: [email protected]

Ñàæèíà Ëèëèÿ ÂàëåðüåâíàSazhina Liliya Valerjevna

профессор кафедры конфликтологии и национальной безопасности Института социологии и регионоведенияЮжного федерального университета доктор социологических наук, доцент.

Professor of the Department of Conflictology and National Security, Institute of Sociology and Region Studies,Southern Federal University, Doctor of Sociology, Associate Professor.E-mail: [email protected]

ÐÅËÈÃÈÎÇÍÎ-ÈÑÒÎÐÈ×ÅÑÊÀß ÔÎÐÌÀ ÑÎÁÎÐÍÎÑÒÈ Â ÐÎÑÑÈÈÈ ÏÐÎÁËÅÌÛ ÖÈÂÈËÈÇÀÖÈÎÍÍÎÉ ÈÄÅÍÒÈ×ÍÎÑÒÈ

Religious and historical form of collegiality in Russia and problemsof civilizational identity

Статья посвящена анализу базовых компонен-тов религиозно-исторической формы соборностив России как важнейших особенностей ее цивили-зационной идентичности. Авторы полагают, чтов основании религиозно-исторической формы со-борности лежат два фактора: концепция меха-нической солидарности (того типа общественныхсвязей, который формируется под воздействиемтрадиций) и религиозно-светский идеал.

Ключевые слова: религиозно-светский идеал, со-борность, традиции, солидарность, самодержавие.

Article is to analyze the basic components of thereligious-historical forms of catholicity in Russia, asthe most important features of its civilizational identi-ty. In authors’ opinion, the basis of religious-histori-cal forms of unification is based on two factors: theconcept of mechanical solidarity (the type of publicrelations, which is formed under the influence of tra-ditions) and religious-secular ideal.

Keywords: religious-secular ideal, sobornost, tra-ditions, solidarity, autocracy.

Центральное понятие нашего исследова-ния, которое мы определили в качестве пред-мета анализа, должно быть рассмотрено сквозьпризму двух переменных – светских ценностейи религиозных идеалов.

Методологическим основанием анализасветской системы ценностей, лежащих в осно-ве соборности, мы выбираем работу Э. Дюрк-гейма «О разделении общественного труда»,точнее – его концепцию двух типов солидарно-сти – органической и механической [1, с. 54].

В структуре религиозно-исторической фор-мы соборности преобладает интеграционныйаспект, формирующийся под влиянием потреб-ностей в интеграции. Руководствуясь этим ис-ходным принципом, мы предполагаем, чтосветским основанием религиозно-историче-ской формы соборности служат механистич-

ные элементы общественных отношений,имеющие непосредственное значение для фор-мирования связей в социуме по типу механи-ческой солидарности.

В указанном труде Э. Дюркгейма в качест-ве критериев механической солидарности мож-но выделить следующие положения: 1) харак-терный для всего общества единый тип коллек-тивного сознания; 2) религиозный характер уго-ловного права; 3) распространение принципатрудовой универсальности; 4) наличие социаль-но-политических институтов, подчиняющихсоциум государству.

Проанализируем эти аспекты в том поряд-ке, в котором они приведены выше.

Если ограничить исследование рамкамиXV–XVII веков, то, вне всяких сомнений, рос-сийскому обществу был присущ единый тип


сознания. В самом общем смысле он выра-жался в однородности традиций всех обще-ственных слоев. Дворянство, купечество, кре-стьянство отмечали общие праздники, при-мерно одинаково относились к праву, власти,труду, имели единую душевную (ментальную)организацию. Разница между сословиямибыла в значительной степени условной и из-мерялась больше возможностями материаль-ного характера, чем глубокими культурнымиразличиями. Не станет большой ошибкой ут-верждение, что российская ментальность в туэпоху имела однородный характер (насколь-ко вообще можно говорить о ментальной од-нородности).

В России уже на начальных стадиях госу-дарственного строительства религия проника-ет в уголовное право. Еще великий князь Вла-димир (980–1015) вскоре после Крещения пе-редает в церковную юрисдикцию семейно-брачные отношения, что было подкрепленосоответствующим церковным уставом. Помере возрастания роли христианства в Россиинаблюдается процесс проникновения религиив уголовное право, который достиг своегокульминационного развития в Соборном уло-жении 1649 года.

В средневековой России узкопрофессио-нальная специализация была выражена крайнеслабо. Первое время этому препятствовала эко-номическая отсталость. Затем появились иныефакторы, одним из важнейших являлось пра-вославие. Православная церковь отвергла убе-ждение, будто спасения можно достичь путемсоблюдения узкой профессионально-корпора-тивной этики. Православие провозгласилопринцип равенства нравственных требова-ний, не зависящих от социальной и профес-сиональной принадлежности [2, с. 82–86].Очень важно, что трудовая специализация икачество труда не оказались в сфере этиче-ских интересов церкви. Тем более, что пра-вославная церковь индифферентно относи-лась к возможности ужесточения организа-ции труда с позиции требования христиан-ства через дисциплинирующее воздействиепрофессиональных корпораций. Для право-славного верующего представления о том,что добросовестный труд в рамках своей спе-циализации есть средство спасения, остава-лись чуждыми. Именно поэтому православ-ная церковь не создала учения о профессио-

нальном долге, нормах профессиональнойчести, добросовестности труда и пр.

Самодержавие стало основой формирова-ния российской цивилизации. Подчинение емусвязывалось с этическими нормами христиан-ства. Классическим исследованием в этом пла-не является работа К. Н. Леонтьева «Визан-тизм и славянство». Основная мысль авторасостоит в том, что самодержавие есть цемен-тирующая основа российской цивилизации[3, с. 41–67], и чтобы выполнять эту функ-цию, оно не должно было быть ограниченокакими-либо сдерживающими механизмами.В XV–XVII веках это утверждение в наукепринципиальных возражений не имело и мо-жет считаться общепринятым. Отношения гос-подства между монархом и российскими под-данными сформировались в XV–XVII веках.Степень безличности и бесправия в отноше-ниях с царской властью в этот период зашластоль далеко, что даже обращение к монарху«холоп твой» рассматривалось как дворянскаяпривилегия. Согласно этикету того временикрестьяне и посадские должны были подпи-сываться в письмах к царю не иначе как «рабы»и «сироты» [4, с. 23–27].

Проанализировав четыре аспекта концеп-ции механической солидарности, мы пришлик выводу, что социальные отношения в Рос-сии периода позднего средневековья строи-лись на ее началах, а, следовательно, самосветское основание религиозно-историческойформы соборности имело механистичный ха-рактер.

Обратимся к религиозной основе той фор-мы соборности, которая сформировалась вРоссии.

Нам представляется, что разгадка этой про-блемы заключается в следующей формуле,выведенной русской философией: «Россия незнала иных ценностей, кроме религиозных».Это означает, что концепция механическойсолидарности, взятая в отдельности, не в со-стоянии объяснить сущность религиозно-ис-торической формы соборности. Ее тождествос некоторыми, заметим, весьма важными яв-лениями русской жизни указывает лишь на то,что общественные связи в России носили ме-ханистичный характер. Однако здесь не дос-тает одного весьма существенного аспекта –религиозного, являющегося неким подобиемдуховного катализатора, который приводил в



движение всю русскую жизнь, вливал в неежизненную силу, делал могучим и целостныморганизмом, способным к саморазвитию.

Кроме механистической основы, религиоз-но-историческая форма соборности обладаетеще и своей идеологией. Она может иметь не-сколько составляющих, но в значительнойстепени слагается из такого понятия, как «ре-лигиозно-светский идеал», сформированно-го под воздействием христианской идеи оспасении души. Средневековый христианинпод влиянием целого ряда факторов был не всостоянии воспринять новозаветную этику вабсолютной чистоте. Однако это обстоятель-ство не должно было мешать его уверенно-сти в том, что он, выполняя ряд этическихустановок, сможет добиться спасения души,то есть удостоиться вечной жизни. Данныеустановки в католицизме и православии име-ли существенные отличия, касающиеся пре-жде всего глубины их проникновения в об-щественную жизнь. В католицизме они охва-тывают весь общественный спектр: отноше-ние к труду (если верующий профессиональ-но трудится, он попадает в рай), отношение кправу (если верующий соблюдает юридиче-ские нормы, он попадает в рай) и т. п. В пра-вославии религиозно-светский идеал форми-ровался исключительно на установке служе-ния верховной власти, игнорирования иныхобщественных аспектов. Православная цер-ковь обязывала верующих относиться к царюкак наместнику Бога на земле и вменяла им вобязанность беспрекословное послушание еговласти. Безграничная преданность царю, со-гласно православной этике, оценивалась какодин из наиболее важных шагов на пути квечной жизни. Данное качество русского на-рода до XIX века выступило одним из глав-ных факторов, скреплявших российское об-щество в единое целое.

Рассмотрев мирскую и религиозную осно-вы соборности, мы теперь можем сделать вы-вод, что анализируемая форма соборностисформировалась в результате взаимодействиямеханистичных общественных связей и рели-гиозно-светского идеала.

Изучив характер соборности, следует отме-тить, что она включает в себя как социальнуюсферу, так и религиозную. У славянофиловпринципы соборных отношений торжествова-ли лишь в общине. По их мнению, только в

общинной среде царили взаимоотношения,присущие духу христианской морали. Общинукак ячейку соборности они противопоставля-ли всем иным общественным связям, преждевсего власти [5].

Такая точка зрения нам представляется не-правильной. Кроме того, здесь присутствуетявная идеализация общинных порядков, и, нанаш взгляд, порочным является само разделе-ние российского общества на соборные частии несоборные.

Полагаем, российская цивилизация (во вся-ком случае в хронологических рамках XV–XVII веков) есть единый, цельный живой ор-ганизм, составные части которого имели взаи-мообусловливаемую функциональную значи-мость и по этой причине не могут быть про-тивопоставлены друг другу [6, с. 30–45].

Соборность охватывает весь спектр соци-альной, политической и религиозной жизниРоссии XV–XVII веков. Отступая от христи-анского экзистенциального идеала, впитавпотребности и отразив запросы эпохи, оновоплощается в религиозно-исторической фор-ме на трех уровнях: идеологическом, церков-ном (на уровне специфики отправления рели-гиозной православной службы, именно в про-цессе которой осуществляется единение ве-рующих), институциональном.

Рассмотрим эти уровни более подробно.В принятой нами терминологии первый

уровень соборности есть ничто иное, как ре-лигиозно-светский идеал. Такой вывод спра-ведлив только в отношении России, потому чтолишь в Российском государстве религиозно-светский идеал объединил все общество, а некакую-либо одну корпорацию. Этика создаетправила человеческого поведения. Именно онаопределяет индивидуалистический или кол-лективистский характер общества. Поэтому,имея в виду становление соборности под воз-действием этики, чрезвычайно важно, чтобыона обладала доминантой коллективизма ирелигиозности. Благодаря воздействию рели-гиозно-светского идеала российское общест-во до XVIII века не имело такой ярко выра-женной социальной стратификации, как обще-ство западноевропейского средневековья. Ко-нечно, в российском обществе выделялись раз-личные социальные слои – князья, бояре, кре-стьяне, холопы и так далее, но решающую рольв историческом развитии сыграло то, что они


не имели самостоятельного значения по от-ношению к царской власти, не боролись осоз-нанно и открыто за свои (прежде всего юри-дические) права, не имели организационно-го оформления и главным образом обладалислабовыраженным социальным и классовымсамосознанием. Их жизнь, имущество, карь-ера и даже совесть зависели не от законов иобычаев, а исключительно от волеизъявлениямонарха.

Здесь налицо складывание двух элементовколлективизма – отсутствия индивидуально-личностной доминанты развития и общегостроя мышления, что принципиально возмож-но только в социально однородной среде. Ре-лигиозный характер этому коллективизму, со-борному по своей сути, придавал аспект ото-ждествления власти царя с властью Бога. От-сюда утвердилась идея богоизбранничестварусского народа, а следовательно, сакрализа-ции всех сторон русского общества.

Второй уровень соборности назван церков-ным. Здесь соборные начала проявляютсятолько в процессе богослужения, лишь косвен-но влияя на характер общественной жизни.

Основой соборности является православ-ная литургия. Это больше, чем просто систе-ма ритуальных действий. В процессе богослу-жения возникает ощущение сопричастности квысшей духовности. Душа каждого участникаколлективной молитвы находится в непосред-ственной близости от Бога. Возникает чувст-во соборного сопричастия к каждому, кто на-ходится в храме.

Эмоциональный элемент христианства вправославии наиболее развит. В силу этогоправославная вера практически полностьюлишена столь характерного для католицизмажелания рационализировать мысли и социаль-ные интеракции. В этом есть свои плюсы иминусы. В качестве положительного моментаможно отметить отсутствие субъективизма втолковании Священного Писания. Отрицатель-ный образуется от того, что в православии несложились традиции массового проповедни-чества, что снизило его воспитательный по-тенциал и помешало проникновению этиче-ских норм в массовое сознание.

Можно констатировать, что православныйчеловек жил в двух измерениях: в церкви онбыл христианином, в миру же его поведение вцелом оказывалось слабо подверженным воз-

действию со стороны религии. С течением вре-мени такое отношение стало традиционным,и этическое восприятие христианства оцени-валось как неполноценное, не соответствую-щее самому духу христианской веры [8, с. 328].

Преобладание чувственного восприятиярелигии через внешне осязаемые предметы иобряды также содействовало социальной не-расчлененности, препятствовало развитиюиндивидуальных начал в обществе и, следо-вательно, этическому восприятию христиан-ства. Такое понимание веры имело большоезначение для становления религиозно-истори-ческой формы соборности: оно соответство-вало идеалам коллективизма и, препятствуярациональному осмыслению религии, не по-зволяло сомневаться в справедливости суще-ствовавшего религиозно-светского идеала.

Последний уровень соборности был наминазван институциональным.

Соборность как форма организации об-щественной жизни на коллективистских на-чалах включает в себя целый ряд социаль-ных институтов. Наиболее важными из нихявляются самодержавие, церковь, земскиесоборы, община.

Самодержавие, по сути, являлось некимсимволом для российского общества, которыйпридавал ему мощные импульсы к единениюи цементировал весь спектр общественнойжизни. На уровне идеологии, как мы уже от-мечали, это проявлялось в формировании цен-ностей, едино разделяемых всем обществом.Не меньшее значение, однако, имела и соци-ально-политическая деятельность самодержа-вия. В интересующем нас смысле она выра-жалась в упразднении всех общественных ин-ститутов, которые как-либо могли способст-вовать ограничению самодержавной власти.Здесь в первую очередь следует упомянутьинститут частной собственности, демократи-ческие структуры власти (например, вече),принцип функционального разделения прав иобязанностей между различными социальны-ми группами, то есть все то, что могло каким-нибудь образом содействовать формированиюиндивидуализма и корпоративности.

Место института православной церкви вструктуре соборности определялось в основ-ном двумя аспектами: 1) тесным сотрудниче-ством с государством, активным участием вформировании религиозно-светского идеала;



2) отказом от рационального осмысления хри-стианской веры.

Система земских соборов, на наш взгляд,не играла столь значительной роли в структу-ре соборности, какую ей обычно отводили рус-ские религиозные философы. Возникновениеземских соборов – это, скорее, следствие сбо-ев в работе социально-политических механиз-мов российского общества, чем неотъемлемыйатрибут народовластия. Соборы созывались впериоды кризисов, когда власти нужно былозаручиться поддержкой общества. Они демон-стрировали слабость государственной власти,а не осознанную ее обязанность делить ответ-ственность за принятие особо важных реше-ний с обществом.

По поводу статуса общины по отношениюк соборности высказывалось множество точекзрения: от непосредственного отождествлениядвух понятий до отрицания соборных начал вроссийском обществе самим фактом наличияобщины.

Истина, как известно, находится пример-но посередине. Приведем очень точное, на нашвзгляд, высказывание Т. Б. Коваля о статусеобщины: «…принцип соборности не являетсядоказательством правоты славянофилов, пред-ставлявших общину выразителем идеала со-борности и своего рода архетипом русскогосознания. Элементы соборности в общине невытесняют ее коллективизма, который подав-лял личность и превращал ее в безвольнуючасть целого» [2, с. 85].

Общину нельзя отождествлять с соборно-стью, потому что в основе ее существованиялежат не христианские нормы, а система цен-ностей, характерная для патриархального об-щества, не приемлющая личностного, осмыс-ленного поведения в отношении морали инравственности, а навязывающая членам об-щины некий единый шаблон поведения, при-чем дохристианский по своей сути. Этическоевосприятие христианства, которое происте-

кало из личностного или корпоративного на-чала, в патриархальном космосе, который ос-новывается на принципе «быть как все», явля-лось невозможным.

Главная функция общества в становлениисоборности заключалась в том, что в общин-ной среде формировались единые ценностныестандарты. Несмотря на историчность проис-хождения, религиозно-историческая формасборности не могла складываться на основемеханистичного, неосмысленного единства.Она характеризуется глубоким внутреннимпринятием идеологии, которая формирует со-циальный монолит. Эта идеология, проникаяв сознание верующих, выражается в религи-озно-светском идеале. Именно для того, что-бы он был принят всем обществом, и необхо-димо наличие в народном сознании единыхценностных стандартов. Община с ее коллек-тивистским образом жизни была наилучшиммеханизмом для формирования единого строямышления и поведения, а значит, и принятиявсем социумом общего религиозно-светско-го идеала. Община создавала тесные социаль-ные связи, единое предметное пространство,конкретность общих интересов, строгую ори-ентированность всего социума на единообра-зие для всех акторов аксиологического про-странства.

В заключение еще раз отметим, что в осно-вании религиозно-исторической формы собор-ности лежат два фактора: концепция механи-стической солидарности (того типа обществен-ных связей, который формируется под воздей-ствием традиций) и религиозно-светский иде-ал. Религиозный коллективизм, который скла-дывается из социальной однородности и еди-ных ценностных стандартов, включает в себя вкачестве фундаментальной основы систему со-циальных институтов и характеризуется внут-ренним осмысленным принятием той идеоло-гии (религиозно-светского идеала), которая об-разует соборное единство.


1. Дюркгейм Э. О разделении обществен-ного труда. М., 2016.

2. Коваль Т. Б. Православная этика труда //Мир России. 1994. № 2.

3. Леонтьев К. Н. Византизм и славянство.Русские философы (антология). М., 2016.

Bibliography

1. Durkheim E. About division of social la-bor. Moscow, 2016.

2. Koval T. B. Orthodox ethics of work //World of Russia. 1994. № 2.

3. Leontiev K. N. Byzantism and Slavdom.Russian philosophers (anthology). Moscow, 2016.


4. Кобрин В. Б., Юрганов А. Л. Становле-ние деспотического самодержавия в средневе-ковой России // История СССР. 1991. № 4.

5. Победоносцев К., Тихомиров Л. Лич-ность, общество и церковь. Русские филосо-фы. М., 2014.

6. Лубский А. В. Государство-цивилизацияи национально-цивилизационная идентич-ность в России // Гуманитарий Юга России.2015. № 2.

7. Костомаров Н. И. Очерки домашнейжизни и нравов великорусского народа в XVI–XVII столетиях. М., 2015.

8. Булгаков С. Н. Православие. М., 1991.

4. Kobrin V. B., Yurganov A. L. Developmentof despotic autocracy in medieval Russia // His-tory of the USSR. 1991. № 4.

5. Pobedonostsev K., Tikhomirov L. Person-ality, society and the church. Russian philoso-phers. Moscow, 2014.

6. Lubsky A. V. State and civilization and na-tional-civilizational identity in Russia // Human-ities of the South of Russia. 2015. № 2.

7. Kostomarov N. I. Essays on domestic lifeand manners of the great Russian people in theXVI–XVII centuries. Moscow, 2015.

8. Bulgakov S. N. Orthodoxy. Moscow, 1991.



ÓÄÊ 1 (470) + 2ÁÁÊ 87

Ìàòÿø Òàìàðà ÏåòðîâíàMatyash Tamara Petrovna

профессор кафедры философии и мировых религий Донского государственного технического университетадоктор философских наук, профессор.

Professor of the Departments of Philosophy and World Religions, Don State Technical University,Doctor of Philosophy, Professor.Тел.: 8 (928) 771-90-91.

ÇÀÏÀÄÍÀß ÌÅÍÒÀËÜÍÎÑÒÜ Â ÐÓÑÑÊÎÉ ÊÓËÜÒÓÐÅ:ÐÅÔËÅÊÑÈß ÐÎÑÑÈÉÑÊÈÕ ÐÅËÈÃÈÎÇÍÛÕ ÔÈËÎÑÎÔÎÂ

Western mentality in russian culture: reflex of russian religious philosophy

В статье показывается, в чем отечественныерелигиозные философы видели сущностное разли-чие в характере и основных началах русской и за-падной ментальности и как они решали вопрос овозможности ее «примирения» в пространствероссийской культуры. Автор объясняет, почемуэти проблемы не были актуальны для западноев-ропейских философов.

Ключевые слова: принцип cogito, русская и за-падноевропейская ментальность, славянофилы,протестантизм, Предание, восточно-христиан-ское умозрение, Логос.

It is shown in what Russian religious philosophershave seen the essential difference in the nature andfundamental principles of Russian and Western men-tality; they solved the problem of the possibility of «rec-onciliation» Russian and Western mentality in the spaceof Russian culture; why these problems were not rele-vant to Western philosophers.

Keywords: principle of cogito, Russian and West-ern European mentality, slavophiles, protestantism,tradition, Eastern Christian speculation, Logos.

До середины ХIХ века в России господ-ствовало мнение о том, что не существует раз-личий в характере и основных началах русскойи западной ментальности, хотя признавалось,что степень развития ментальности выше наЗападе. Самым быстрым способом поднятьрусскую ментальность до уровня западноев-ропейской было, конечно же, ее прямое заим-ствование, которое, как известно, успешносостоялось. Его культурные последствия ста-ли в ХIХ – начале ХХ века предметом размыш-лений многих русских религиозных филосо-фов, убежденных в том, что западноевропей-ская и русская ментальность имеют специфи-ку, обусловленную прежде всего соотвествую-щими формами христианства.

Всесторонний анализ западноевропейскойи русской ментальности требует монографи-ческого исследования. Мы же ограничимсярассмотрением только одной характерной чер-ты западноевропейского мышления – субъек-тивности, а также поясним, почему русскиерелигиозные философы критически оценива-ли такое мышление, и проанализируем послед-ствия его заимствования русской культурой.

Базируясь на теоретико-методологическойи мировоззренческой установке, согласно ко-торой в основании типа культуры и господ-ствующего в нем менталитета лежит та илииная религия, русские религиозные философы,прежде всего славянофилы, показали, что тен-денция к возвеличиванию субъективного мыш-ления начала формироваться еще католическойцерковью. Заменив единомыслие, скрепляемоевселенским Преданием, единомыслием, поро-ждаемым субъективными воззрениями иерар-хов, в частности Папы [1, c. 42–45], католи-цизм заложил «внутри себя семя реформации»,которая вслед за ним искала основания веры всубъективном мышлении, но уже не главыцеркви, а верующих. Превратив «каждого ми-рянина» «в священника» (К. Маркс), протес-тантизм позволил толковать Священное Писа-ние по «личным внутренним убеждениям ка-ждого». И если в православии верующий дол-жен был при изучении христианских догма-тов «понуждать себя к глубокому изменениюсвоего ума, к внутреннему его преобразова-нию», стать способным обрести мистическийопыт [2, c. 9–10], то Реформация, возвеличив


силы ума верующего, позволила приспосабли-вать содержащуюся в догматах богооткровен-ную истину к способностям ума. Верующемубыло предоставлено право выбирать междуПреданием и личным самомнением [3, с. 212–213], а так как предпочтение отдано послед-нему, то реформаторы стали искать основанияверы в субъективном мышлении. Но здесь онистолкнулись с проблемой, как в условиях раз-нообразия «личных самомнений» сохранитьединомыслие в вере, без которого религия не-возможна.Для решения этой проблемы необ-ходимо было найти в многообразии субъектив-ных мыслей нечто общее, что свойственно ка-ждой конкретной личности. Эти общим явля-ется только логическая составляющая мыш-ления, которая может «требовать безусловно-го признания своих выводов от каждой осо-бенной личности» [3, с. 244]. Единомыслие ввере, скрепляемое вселенским Преданием,было заменено единомыслием, скрепляемымлогической составляющей, «равно принадле-жащей каждому человеку, каковы бы ни былиего внутренняя высота и устроение». Про-изошла редукции целостного мышления к егологической составляющей [4, с. 78], и «цар-ство чисто рационалистической логики», за-нявшее «место удалившегося Духа Божьего»[3, с. 244], стало для европейской культурысудьбоносной объединяющей силой. Это об-стоятельство, как считал А. С. Хомяков, объ-ясняет, «почему философия рациональнаяразвивалась почти исключительно в земляхпротестантских» [1, с. 57].

Протестантизм, приписав субъективномуразуму свободу самоопределения, способство-вал тому, что человек попал под влияние фе-номенальностей, стал ориентироваться на су-етную жажду устроения жизни по принципу«здесь и сейчас», исключил из мировоззрениявопросы о вечном. Сиюминутные потребно-сти моего Я и само мое Я утвердились как не-что исключительное и абсолютное. Восторже-ствовала «онтологическая пустота», и деятель-ность человека стала ориентироваться навнешнюю полезность (достижение ближай-ших корыстных целей) и внешнюю развлека-тельность (забаву, искусственное заполнениевремени).

Альтернативой европейской ментальности,с точки зрения русских религиозных филосо-фов, выступала русская мысль, о чем одними

из первых в истории русской философии ска-зали славянофилы [5]. Даже К. Н. Леонтьев,который соглашался с Вл. Соловьевым в том,что католичество научит нас духовной дисцип-лине, верил в существование «настоящей, ка-кой-то русской мысли». Но его огорчал тот факт,что «именно мысли-то русской так мало на све-те! Есть русский язык, есть, пожалуй, русскаялитература и поэзия… Но мысли русской, того,что заслуживает названия мысли не будет дотех пор, пока мы не перестанем быть европей-цами», и не перестанем испытывать «ужас пе-ред всякой действительной умственной незави-симостью» [6, с. 203, 135–136].

Славянофилы видели специфику русскогоума в его пронизанности духом православно-христианского любомудрия и называли рус-скую мысль «верующим мышлением» (И. Ки-реевский), Логосом (В. Ф. Эрн). Логос – это«объективно-божественное» мышление, вни-мающее божественному смыслу жизни, ее глу-бинным онтологическим призваниям и зада-чам. В таком мышлении могут легко соеди-ниться «два противоположных конца челове-ческой мысли: того, где она сопрягается с выс-шими вопросами веры, и того, где она прика-сается к наукам и внешней образованности»[3, с. 240]. Признавая, что Логос есть откры-тие великой эллинской философии, русскиефилософы при этом были единодушны в том,что христианское понимание Логоса, в отли-чие от античного, сопрягало разум с христи-анской верой. Сопряжение это трактовалось непросто как связь разума и веры, а как преоб-ражение разума христианской верой, возвыше-ние его «до сочувственного согласия с верой»,когда Божественная истина уже дана и ум че-ловека пронизан ею до всякого интеллектуаль-ного познания. Но многие русские интеллек-туалы, увлекшись западноевропейской фило-софией рационализма, часто бездумно оказы-вались в плену «завлекательной приманки»протестантизма.

Западноевропейские философы не «услы-шали» славянофилов, не озаботились пробле-мой существования «русского ума», отлично-го от западноевропейского. Одна из причинтакой интеллектуальной безучастности, по-видимому, состоит в том, что суть логосногомышления славянофилы почерпнули из тво-рений отцов Восточной церкви, которые прак-тически не были известны на Западе. И. Ки-



реевский писал, что «ни на одном из бого-словских писателей Запада не заметно живо-го следа того влияния, которое необходимодолжны были бы оставить на них писанияВосточной церкви, если бы они были извест-ны им хотя бы вполовину против того, каким известны были писатели древнеязыче-ские». «Ни один философ, ни один историкфилософии» Запада не упоминает даже о ду-ховной философии восточных отцов церкви,хотя «в каждой истории философии» имеют-ся разделы, посвященные философии «индий-ской, китайской и персидской» [3, с. 184]. Незная их духовной философии, западноевро-пейские интеллектуалы не могли выйти напроблему логосного мышления и его соотне-сенности с рацио. Эта проблема стала акту-альной только для русской интеллектуальнойкультуры, в которой «субстанциальная про-низанность религией Слова», присущая вос-точно-христианскому умозрению, вынужде-на была сосуществовать с заимствованнойзападной мыслью, с ratio. «Историческоестолкновение ratio и Λόγος΄» происходило ипроисходит только в пространстве русскойкультуры, а потому проблема сути этогостолкновения, его культурных последствийявляется чисто русской. Анализируя содер-жание ratio и Λόγος΄, В. Ф. Эрн пришел квыводу, что это «две враждебные друг другустихии», которые не могут «жить в мире» [4,с. 85–86]. Они разделены «бездной» [4, с. 79–80] , что ведет к расколу единой русскойкультуры, когда «жизнь-то у нас наша, а умв ней привозной» (Ф. Гиренок). Этот расколявляется причиной «всех зол в Русской зем-ле», что признавали практически все отече-ственные религиозные философы.

Задолго до славянофилов пагубность длянравственного, духовного здоровья человекагосподства претендующего на самодостаточ-ность и независимость от веры субъективногоума осознал св. Григорий Палама. Называя та-кой ум безблагодатным, богослов утверждал,что он «не вмещает того, что от Духа» (1 Кор 2,14), является «внешней мудростью», которая«надмевает». Поэтому «философское высоко-мерие не сродни смирению» и «истинные фи-лософы», писал он, цитируя Дионисия Алек-сандрийского, «обязательно должны были че-рез познание сущего подняться к Виновникусущего» [7, с. 28, 35–36].

Критические оценки «безблагодатного»ума западноевропейского менталитета, данныесв. Григорием Паламой и русскими религиоз-ными философами, во многом коррелятивны.Иного и быть не могло в пространстве право-славного единомыслия. Но св. Григорий Па-лама был богословом, и его оценка «безблаго-датного» ума сыграла важную роль при рас-смотрении вопроса о происхождении Фавор-ского света. Для русских же философов глав-ной темой была не сущность Фаворского све-та, а природа декартовского принципа cogito,который, как считал, например, Н. Бердяев,мог быть сформулирован только философом,не признающим тайн бытия и жизни, непо-средственной связи мышления с этими тай-нами. Принцип cogito, по мнению другогорусского философа П. Д. Юркевича, свел всюполноту человеческого Я к логической мыс-ли, элиминировал из содержания Я тело, чув-ства, желания, «разорвал» единое живое су-щество, каковым является человек [8, с. 319].Обстоятельную критику идеи Р. Декарта опервичности cogito предпринял и С. Л. Франк,трактовавший ее как отрицание первичности«неразрывной совместимости Я с Богом», ко-торая «...конституирует, что есть Я». Декар-товское cogito исчерпывает собою все чело-веческое существование, что, по убеждениюС. Л. Франка, есть «глубокое заблуждение ипритом гибельное. Оно натворило безмерномного вреда не только в теоретическом само-сознании философа, но и в духовной жизниевропейского человечества», возомнившего,что оно может заниматься переустройствомобщества согласно им самим разработаннымтеориям социального преобразования. Идеяискать опору для человеческой жизни «не ввечных и универсальных сверхчеловеческих,абсолютных началах, а в человеческих(“слишком человеческих”) потребностях»была усвоена революционно-демократиче-ской интеллигенцией России.

Интересно отметить, что многие право-славные богословы, не занимаясь специальнорассмотрением философии Р. Декарта, свиде-тельствовали своим религиозным опытом отом, что принцип cogito не соотносится с пра-вославной верой. Достаточно привести словасвятителя Игнатия Брянчанинова по поводуслужения настоятеля монастыря: «Это не естьначальство сего мира. Это – бремя легкое и


вместе тяжелое. ...какое нужно иметь настоя-телю великодушие, какое самоотвержение,нужно полное забвение своего я, чтобы этаугловатая и резкая буква не ранила, тем болеене убивала никого из ближних» [9, с. 124].

Заимствование западноевропейского мен-талитета русскими интеллектуалами породи-ло разногласие между «коренными» смысла-ми веры и привнесенным извне культурнымсмыслом возвеличивания самодостаточностииндивида и его мышления, что «оказалосьочень вредным не только для русского ума»,но и для нравственности народа. Так, важней-шим коренным внутренним убеждением, накотором базировалась нравственность русско-го человека, было «уважение к святыне прав-ды». Оно порождало серьезное и ответствен-ное отношение русского человека к слову, яв-ляясь одной из причин его немногословности.В западноевропейской ментальности слова неимели онтологической связи с божественнойсвятостью и верой, а потому воспринималиськак вещи, владельцы которых на правах лич-ной собственности могут их использовать, неотвечая ни перед кем. Ответственное отно-шение к слову, не связанному с божествен-ной святостью, потеряло всякий смысл, и пре-тендующий на автономию и самодостаточ-ность ум впадал в «страсть к словопрениям»,которая пагубна в силу того, что это беско-нечная борьба слова со словом, и «невозмож-но изобрести слово, не знающее поражения»[7, с. 44, 54]. Следуя кальке западноевропей-ской ментальности, русский человек такжестал воспринимать слова как внешние и пус-тые, которые не страшно произносить, дажеесли речь идет о клятве, присяге. И если, со-гласно древнему обычаю, русский крестьянин«так дорожил присягою, что даже в правомделе скорее готов был отказаться от своегоиска, чем произнести клятву», то пустота сло-ва породила и пустоту клятвы, и теперь легкоможно было солгать, даже произнося словаклятвы и присяги. Древнее правило, соглас-но которому «при покупке земли, при каж-дом вводе во владение собираются все окруж-ные соседи присягать», потеряло свой смысл,ибо никто уже всерьез не воспринимал словаприсяги и заверений в исполнении обяза-тельств устного договора. Слова, не связан-ные со святыней правды, позволяют говоритьвсе, что угодно, и потому русский крестья-

нин «лжет за копейку барыша, за стакан вина,лжет из боязни, лжет из выгоды, лжет без вы-годы» (И. Киреевский). О негативных послед-ствиях заимствования западноевропейскойментальности предупреждал и К. Н. Леонть-ев. Он говорил о том, что оно приведет к тен-денции нарастания желаний свободы и «вся-кого равенства» (экономического, политиче-ского, умственного, полового и так далее).В итоге формируется особый тип самоуверен-ных и заносчивых граждан, «выработается» вмассовом масштабе средний человек, ориен-тированный на сиюминутные потребности, набесконечное отстаивание своих прав и свобод,природу и суть которых он не будет знать. Этотчеловек сформирует этику, свободную от вся-ких мистических начал, и будет считать, чтораскрытию чувства его собственного достоин-ства способствует только стремление к роско-ши и богатству. Он будет уверен, что мораль-но жить по капризу и произволу своей нату-ры, ее ненасытных и неразумных потребностей.«Средний человек» с воодушевлением приметлиберальную идею, согласно которой главнойценностью является личное благо, а не интере-сы государства. Люди разучатся подчинятьсявласти, и вопросы укрепления государства, со-хранения национальной культуры перестанутволновать их совесть [10].

И все же русские религиозные философывынуждены были признать, что изгнать запад-ноевропейскую ментальность из интеллекту-ального пространства русской культуры невоз-можно в силу того, что она глубоко укорени-лась в ней. Вред, который европейская обра-зованность причиняет умственному и нравст-венному развитию русского народа, «не можетбыть устранен насильственным удалением отэтой образованности или от ее источника – ев-ропейской науки» [3, с. 272–275]. Встав одна-жды на путь заимствования, русская интеллек-туальная мысль попала в ловушку необходи-мости идти по нему и дальше. Но тогда какойсмысл заключался в критике русскими рели-гиозными философами европейской менталь-ности. Ответов может быть много, однако со-вершенно очевидно, что они попытались вос-становить в памяти отечественного интеллек-туала главный принцип русской мысли, соглас-но которому «начала истинных мыслей» за-ключаются в нашей вере. Задача славянофи-лов состояла в том, чтобы вывести из состоя-



ния исторического беспамятства русских мыс-лителей. Но не только И. Киреевский, как счи-тал прот. Георгий Флоровский, в идее «верую-щего мышления» искал способ совместить

«образованность западную» с «духом право-славно-христианского любомудрия» и тем са-мым блокировать губительное для русскойкультуры двоемыслие [11, с. 25–26, 162].


1. Хомяков А. С. Сочинения: в 2 т. М., 1994.Т. 2.

2. Лосский В. Н. Очерк мистического бо-гословия Восточной церкви. Догматическоебогословие. М., 1991.

3. Киреевский И. В. Разум на пути к исти-не. М., 2002.

4. Эрн В. Ф. Сочинения. М., 1991.5. Матяш Т. П. Западноевропейские цен-

ности субъективности // Гуманитарий ЮгаРоссии. 2014. № 2.

6. Леонтьев К. Н. Полное собрание сочи-нений и писем. М., 2006. Т. 7 (2).

7. Григорий Палама (св.). Триады в защитусвященно-безмолвствующих. М., 1995.

8. Зеньковский В. В. История русской фи-лософии. Париж, 1948. Т. I.

9. Игнатий (Брянчанинов) (св.). ПосещениеВалаамского монастыря // Литературная уче-ба. М., 1991. Кн. 4.

10. Леонтьев К. Н. Храм и церковь. М., 200311. Флоровский Г. (прот.) Из прошлого рус-

ской мысли. М., 1998.

Bibliography

1. Khomyakov A. S. Op.: in 2 vols. Moscow,1994. Vol. 2.

2. Lossky V. N. Essay on the mystical theolo-gy of the Eastern Church. Dogmatic theology.Moscow, 1991.

3. Kireevsky I. V. Mind on the way to the truth.Moscow, 2002.

4. Ern V. F. Op. Moscow, 1991.5. Matyash T. P. Western values subjectivity //

Humanities of the South of Russia. 2014. № 2.6. Leontiev K. N. Complete works and let-

ters. Moscow, 2006. Vol. 7 (2).7. Gregory Palamas (sw.). The triads in de-

fense of the sacred-silent. Moscow, 1995.8. Zenkovsky V. V. History of Russian phi-

losophy. Paris, 1948. T. I.9. Ignatius (Bryanchaninov) (sw.). A visit to

the Valaam monastery // Literary studies. Mos-cow, 1991. Book 4.

10. Leontiev K. N. The temple and the Church.Moscow, 2003.

11. Florovsky G. (fr.). From the past of Rus-sian thought. Moscow, 1998.


ÓÄÊ 34 (091) (3)ÁÁÊ 67.3

Íåôåäîâñêèé Ãåííàäèé Âèêòîðîâè÷Nefedovsky Gennady Victorovich

аспирант Южно-Российского института управления – филиала Российской академии народного хозяйстваи государственной службы при Президенте Российской Федерации.

Post-Graduate Student of the South-Russian Institute of Management – branch of the Russian Academy of NationalEconomy and Public Administration under the President of the Russian Federation.Тел.: 8 (915) 134-39-18.

ÖÅÐÊÎÂÜ È ÃÎÑÓÄÀÐÑÒÂÎ Â ÇÀÊÎÍÎÒÂÎÐ×ÅÑÒÂÅ ÞÑÒÈÍÈÀÍÀ

Church and state in justinian’s law-making

В статье рассматривается формированиедоктрины симфонии властей на основе идей зако-нодательства Юстиниана. Указывается, что впроцессе создания византийской модели государ-ственно-конфессиональных отношений на разныхэтапах симфония властей приобретала особенныечерты. Государственная власть и мыслилась каквласть церковная, в основе которой лежит прин-цип полноты власти, принадлежащей правителю,ограниченной только религиозно-нравственныминормами.

Ключевые слова: симфония властей, государ-ственно-конфессиональные отношения, правовыеидеалы, Византийское государство, государствен-ность, христианство.

The article deals with the formation of the doc-trine of the authorities symphony based on the ideas ofJustinian law. It is stated that during the formation ofthe Byzantine model of church-state relations in thedifferent stages of the symphony of powers is of partic-ular traits. State power was thought of as the powerand the church, which is based on the principle of fullpower, belonging to the supreme power, limited onlyby the religious and moral norms.

Keywords: symphony of the authorities, state-con-fessional relations, legal ideals, Byzantine state, state-hood, Christianity.

История взаимоотношений церкви и госу-дарства начинается с Миланского эдикта им-ператора Константина Великого, изданного в313 году. Его принятие открывает новую эпо-ху в истории права. Как отмечает А. И. Ов-чинников, «особое значение он играет для пра-вовых систем самых разных государств, нетолько христианских. Если для христианскойцеркви он значим, во-первых, тем, что прекра-тил почти трехсотлетние гонения на христи-анскую церковь и даровал ей равноправие спрочими религиями Римской империи, во-вто-рых, тем, что заложил фундамент государст-венно-церковных отношений на долгие столе-тия, то для права современных государств онзначим христианским, нравственным очище-нием права, его преображением и новым эта-пом развития. Благодаря Миланскому эдиктувозникает новое право в истории человечест-ва – “человеколюбивое право”» [4, с. 15].

В дальнейшем император Константин про-должил установление крепких государствен-но-церковных связей, так как был уверен в том,

что исключительно вера христианская спо-собна стать единым фундаментом многона-циональной страны. Император поддерживалцерковь, вел строительство храмов, заботил-ся о духовенстве. По его повелению в Никеев 325 году проведен Первый Вселенский со-бор, в котором приняли участие 318 знамени-тых священников, в том числе святитель Ни-колай Чудотворец. Епископы осудили ариан-скую ересь. Император присутствовал на всехзаседаниях Собора.

Важным этапом в развитии отношенийцеркви и государства стали Дигесты Юстиниа-на, которые представляли собой кодифициро-ванный сборник извлечений из трудов автори-тетных римских юристов, ставший фундамен-том свода римского гражданского права (Cor-pus iuris civilis). Дигесты были составлены в530–533 годах н. э. В преамбуле к шестой но-велле святого императора Юстиниана содер-жится принцип симфонии властей в Византий-ской империи: «Величайшие дары Божии, дан-ные людям высшим человеколюбием, – это



священство и царство. Первое служит деламбожеским, второе заботится о делах челове-ческих. Оба происходят от одного источни-ка и украшают человеческую жизнь. Поэто-му цари более всего пекутся о благочестиидуховенства, которое со своей стороны по-стоянно молится за них Богу. Когда священ-ство бесспорно, a царство пользуется лишьзаконной властью, между ними будет доб-рое согласие (συμφωνία’)» [1, с. 34]. Послед-нее слово в этой фразе – симфония (соработ-ничество).

По мысли одного из отцов церкви Авгу-стина, епископа Гиппонского, церковь и госу-дарство – это два противоположных царства,одно из которых является Градом Небесным,а другое – градом земным, оказывающих влия-ние на общество. Существует несколько мо-делей соотношения церкви и государства: при-мат Града Небесного (церкви) над законамичеловеческими; примат государства; симфония(согласие) церковной и светской власти. Обэтой симфонии и говорит законодательствоЮстиниана.

Время правления Юстиниана I считаетсяновым этапом в развитии Византии и форми-ровании христианской империи на Востоке.В этот период, точнее к его началу, Византияуже осознавалась монолитно христианскимгосударством, а христианский император –уже не епископом только внешних дел церк-ви, как полагал Константин Великий, но ивнутренних.

Свою узаконенную власть в церкви Юс-тиниан трактовал широко. Во-первых, онимел право назначать всех патриархов. Толь-ко Папа Римский выбирался. При этом Юс-тиниан считал их своими органами по управ-лению церковью. Во-вторых, он позволялсебе участвовать в религиозных спорах, при-нимать декреты в области богословия посред-ством сбора подписей патриархов. Такой по-рядок представлялся многим как угроза со-борности.

Юстиниан стал главой крайне нестабиль-ного государства. В Константинополе сопер-ничали партии ипподрома, поддерживающиеоппозицию новому порядку со стороны от-вергнутых наследников императора Анастасия.В провинциях многочисленные ошибки вуправлении вызывали беспорядки и восстания,власти не чувствовали себя в безопасности.

В условиях снижения уровня жизни населе-ния и оскудения налоговых поступлений рели-гиозные споры и дискуссии могли привести ккраху государственного режима, так как толь-ко увеличивали внутреннее разделение страныи еще более обостряли кризис государства. Тре-бовались серьезные реформы, в том числе в цер-ковной жизни.

Юстиниан, по признанию историков, бу-дучи православным христианином, не тер-пел ереси и еретиков, о которых он сказалследующее: «Одно их прикосновение естьскверна, и след их и самое имя должны ис-чезнуть с лица земли» [2, с. 370]. Желая ис-треблять «проклятых еретиков», полагая, чтоБогу ничто не может быть более угодным,чем соединение всех христиан в единой чис-той вере и без всяких раздоров в лоне святойцеркви, Юстиниан почитал за честь выступитьзащитником православных догматов. При этомон считал себя сведущим в их содержании.Кроме того, статус императора – наместникаБога, его представителя на земле к этому обя-зывал.

Будучи главой империи, он осознавал зна-чимость и важность для безопасности страныотсутствия религиозных раздоров. Императорв течение всего правления был защитникомцеркви, от которой принимал статус верхов-ного деятеля и учителя.

Уже в главе «О пресвятой Троице и кафо-лической вере» Дигест можно увидеть про-явление его веры в Бога. Никейский символверы повторяется не один раз на страницахДигест, сопровождаясь анафемами еретикам.Далее идут главы религиозного законодатель-ства, что означает помещение последнего воснову законодательства цивильного, или гра-жданского: «Упование на Бога составляетнаше единственное прибежище для сущест-вования монархии; в нем спасение нашейдуши и империи; поэтому подобает, чтобы всенаше законодательство вытекало из этогопринципа, чтобы он был для него началом,серединой и концом».

Законодательство Юстиниана регулируеттакже и церковную жизнь. Так, надлежит из-бирать священников безупречных, полагаетЮстиниан, перечисляя все тонкости этого про-цесса: порядок выборов нового епископа, егонравственные качества, гарантии праведности,возраст клириков, требования к ним, мона-


стырской жизни, казне монастырей и так да-лее. На страницах Дигест можно встретить на-ставления о поведении клира, инструкции пораспоряжению церковными доходами, нормы,устанавливающие ответственность админист-ративных сотрудников церквей.

Для всех служителей церкви определенаособая юрисдикция. Светский суд не рас-сматривал их дела, напротив, епископу даныбыли особые полномочия по контролю загражданскими, светскими чиновниками, по-зволяющие ему быть покровителем бедных,узников, рабов, защитником униженных иугнетенных.

В каждом крупном городе империи на сред-ства Юстиниана была построена церковь илимонастырь. Боролся он и с язычеством, попу-лярным среди чиновников, в том числе зани-мавших высокие посты. Ереси также вызыва-ли негодование Юстиниана, поэтому вскорепосле вступления на престол он перестал де-монстрировать религиозную терпимость, ис-кренне полагая необходимым заботиться одругих подданных: «Справедливо лишать зем-ных благ тех, кто не поклоняется истинномуБогу». Еретики были лишены права заниматьвысокие посты, выполнять профессиональнуюдеятельность в качестве адвокатов и профес-соров учебных заведений, им было запреще-но собираться вместе, миссионерствовать, да-вать показания на суде против православных,передавать имущество по наследству, состав-лять завещания и так далее.

Однако степень гонений варьировалась взависимости от вида ереси. Максимальной онабыла по отношению к манихеям и язычникам.Чуть менее строгим был Юстиниан к евреям,которые, однако, постоянно восставали вме-сте с самарянами, что приводило к кровавымподавлениям мятежей и авторитарному обра-щению их в православие.

Таким образом, в сфере церковной дисци-плины и управления законодательная деятель-ность Юстиниана опередила законодательст-во церковное. Отдельные соборные постанов-ления так и не были объединены в один цер-ковный кодекс. Юстиниан в своем «Кодексе»и «Новеллах» синтезировал церковные узако-нения и обычаи. Например, 123-я новелла со-держит все узаконения о епископах и клири-ках, 133-я – о монашестве и так далее. Приэтом они практически восприняты церковью

как законы божественные и положили начало«Номоканону».

Ради выполнения программы монолит-ной христианской империи Юстиниан, ос-тавляя в стороне монофизитство, ультима-тивно обрушился на всех еретиков и остав-шихся язычников.

«Мы, – писал Юстиниан в 6-й новелле, –озабочиваемся и о хранении православнойверы, и о благоустроении священства, чем на-деемся получить великие блага от Бога и со-блюсти твердый порядок в государстве». Ис-торики сообщают, что после восхождения нацарство император Юстиниан преследовалязычников эллинов и еретиков и «постановил,что только вера православных христиан при-знается государственной, и все церкви ерети-ков отдал православным». Было предписанотем, кто еще не крещен, немедленно крестить-ся. Причем для взрослых Юстиниан предпо-лагал особый порядок обращения, что под-тверждает его глубокую преданность христи-анским нормам: взрослые должны были пре-жде изучить Священное Писание, ознакомить-ся со смыслом таинств христианских и толькозатем приступить к крещению своему. Еслиони не будут креститься, ссылаясь на военнуюслужбу или должность либо дела имуществен-ные, своих детей, жен, слуг и всех при них на-ходящихся оставят в заблуждении и, как след-ствие, окажутся небрежными в этом деле, тоЮстиниан обязывал описывать их имение иизгонять их из государства.

По мнению ряда исследователей, теориясимфонии духовной и светской власти в вер-сии Юстиниана является следствием концеп-ции государственно-церковных отношений,сформулированной в конце V – начале VI векаГеласием и Симмахом, которые ставили своейцелью доказать главенство власти церкви надсветской в вопросах устроения церкви и по-рядков в ней, вероучения, то есть в церковныхделах, полагая, что правитель должен кроткои смиренно воспринимать наставления духо-венства в вопросах веры. С одной стороны, этобыло выражением римского клерикализма, ко-торый тогда уже существовал, с другой – этовполне оправдывалось тем, что наставленияадресовались императору Анастасию, которыйвыступал на стороне монофизитов. Юстини-ан интерпретировал концепцию государствен-но-церковных отношений, которую он мог по-



заимствовать у римских и некоторых другихотцов. Следует не отождествлять священствои церковь, тогда становится понятным, поче-му в предисловии к 6-й новелле Юстинианаговорится не о главенстве духовенства, но оединстве и согласии царства и священствавнутри церкви. Император прекрасно знал пра-вославное догматическое богословие, котороетогда уже начало складываться в единую сис-тему, и не отождествлял духовенство и цер-ковь. Следует иметь в виду, что слово «цер-ковь» вообще отсутствует в его предисловии.Она понимается им как богочеловеческий ин-ститут, объединяющий христиан, и Юстини-ан говорит о дарах Божиих человечеству, тоесть соотношение царства и священства трак-туется вовсе не как взаимоотношение государ-ства и церкви, а как соотношение различныхвластей внутри церкви. Юстиниан при этомпользуется понятиями Божественного и чело-веческого. Однако в соответствии с Халкидон-ским догматом, который здесь как бы эккле-зиологически прилагается, он говорит о нераз-дельном единстве и указывает на общениесвойств между Божественным и человеческим.В тексте 6-й новеллы отмечается, что «царст-во заботится и о догматах, и о чести священ-ников, и о соблюдении церковных правил, тоесть устраивает предельно широко понимае-мую человеческую сторону церкви».

В его модели симфонии властей обраща-ет на себя внимание разный вес ее частей. По-

нятие «священство» объединяет всех служи-телей церкви – епископов, священников, диа-конов, чтецов, пономарей. По его суждению,«священство служит вещам Божественным»,«оно более Божественная часть церкви», «ноэто отличие духовенства от прочих членовцеркви относительно», «дело священства –молитва», то есть предельно широко понимае-мая литургическая и сакраментальная жизньцеркви. Но при этом утверждается верховен-ство царства. В то же время Юстиниан гово-рит: «Что же есть более великого, более свя-того, чем императорское величество?!». В од-ном из законов, прямо относящихся к церков-ной жизни (новелла 133-я «О монахах и мо-нахинях и их образе жизни»), Юстиниан от-мечает: «Нет ничего недоступного для над-зора царю, принявшему от Бога общее попе-чение о всех людях. Императору подобаетверховное попечение о церквах и забота о спа-сении поданных. Император – блюстительканонов и Божественных законов. Царь че-рез Собор и священников утверждает правуюверу». Таким образом, модель симфонии вла-стей императора представляет собой резуль-тат воцерковления государственной власти,которая не мыслила себя вне церкви, не осоз-навала свою секулярность и индифферент-ность к вопросам веры, то есть тех характе-ристик власти, которые возникли в ЗападнойЕвропе в эпоху Просвещения.


1. Дигесты Юстиниана. М., 1984.2. Диль Ш. Юстиниан и Византийская ци-

вилизация в VI веке: пер. с фр. СПб., 1908.3. Овчинников А. И., Мамычев А. Ю., Ма-

мычева Д. И. Социокультурные основы коди-рования государственно-правового развития //Социально-экономические и гуманитарно-фи-лософские проблемы современной науки. М.;Уфа; Ростов н/Д, 2015.

4. Овчинников А. И. Миланский эдикт иего роль в формировании ценностей современ-ного права // Философия права. 2013. № 3 (58).

5. Перетерский И. С. Дигесты Юстиниана.Очерки по истории составления и общая ха-рактеристика. М., 1956.

Bibliography

1. Digesty Justinian. Moscow, 1984.2. Diehl S. Justinian and Byzantine civiliza-

tion in the VI century: transl. with Franch. St.Peterburg, 1908.

3. Ovchinnikov A. I., Mamychev A. Yu., Ma-mycheva D. I. Social and cultural foundations ofcoding state-legal development // Socio-economic,humanitarian and philosophical problems of mod-ern science. Moscow; Ufa; Rostov-on-Don, 2015.

4. Ovchinnikov A. I. Edict of Milan and itsrole in shaping the values of modern law // Phi-losophy of law. 2013. № 3 (58).

5. Peretersky I. S. Digesty Justinian. Essayson the history of the preparation and the generalcharacteristics. Moscow, 1956.


ÓÄÊ 316.622ÁÁÊ 88.5

Ëóáñêèé Àíàòîëèé Âëàäèìèðîâè÷Lubsky Anatoly Vladimirovich

профессор кафедры теоретической социологии и методологии региональных исследований Институтасоциологии и регионоведения Южного федерального университета доктор философских наук, профессор.

Professor of the Departments of Theoretical Sociology and Methodology of Regional Researches, Instituteof Sociology and Regional Studies, Southern Federal University, Doctor of Philosophy, Professor.Тел.: 8 (928) 166-27-33.

ÃÐÀÆÄÀÍÑÒÂÅÍÍÎÑÒÜ ÊÀÊ ÁÀÇÎÂÀß ÑÒÐÓÊÒÓÐÀÌÅÍÒÀËÜÍÎÉ ÌÀÒÐÈÖÛ ÑÎÖÈÀËÜÍÎÃÎ ÏÎÂÅÄÅÍÈß Â ÐÎÑÑÈÈ*

Citizenship as a basic structure of the mental matrix of social behavior in Russia

В статье рассматривается гражданствен-ность как базовая структура ментальной матри-цы социального поведения, определяющей способбытия личности в российском обществе. Авторанализирует различные представления о граждан-ственности, которая в одних случаях трактует-ся как качество личности, в других – как социаль-ный институт.

Ключевые слова: гражданственность, граж-данин, гражданская компетентность, граждан-ская идентичность, ментальная матрица, соци-альное поведение.

There are different ideas of civism in scientific dis-course. In some cases it is interpreted as an individualcharacter, in others as a social institution. In the arti-cle civism is considered as the basic structure of themental matrix of social behavior that defines the wayof being the personality in Russian society.

Keywords: civism, citizen, civic competence, civicidentity, mental matrix, social behavior.

* Статья выполнена в рамках реализации гранта Российского научного фонда № 16-18-10387 «Ментальныепрограммы и модели социального поведения в российском обществе».

Гражданственность в России как предметфилософского дискурса, размещенного в смы-словом пространстве между идеями граждан-ской нации и государства-циивилизации, в на-стоящее время приобрела особое социальноеи нравственное звучание, обусловливая прак-тики социального поведения в российскомобществе.

Изучая социальное поведение, У. Томасписал, что «если люди определяют ситуациикак реальные, то они реальны по своим послед-ствиям» [15, p. 572]. Люди оценивают их какреальные благодаря своим ментальным мат-рицам, представляющим собой когнитивныемодели организации наиболее устойчивых эле-ментов общественного сознания. Устойчи-вость этих элементов объясняется тем, чтоментальные матрицы являются различногорода догматическими представлениями о со-циальной реальности. В связи с этим исследо-ватели отмечают, что «догмат как первичнаясистема априорного знания об основах миро-

здания и смысле человеческого существованияустанавливает базовую структуру ментальнойматрицы, определяет ее содержание» [1, с. 52].Характерным свойством ментальной матрицыявляется не только ее устойчивость, но и ин-вариантность к внешним и внутренним воздей-ствиям. Поэтому благодаря ментальным мат-рицам индивиды, оказываясь в конкретнойсоциальной ситуации, не только определяютее как реальную, но и реагируют соответст-вующим образом, придерживаясь при этомопределенных моделей социального поведе-ния как когнитивных аналогов социальныхпрактик, сложившихся в обществе.

В научном дискурсе различают индивиду-альное и коллективное поведение. Индивиду-альное поведение, как подчеркивают исследо-ватели, – это реакция человека на возникшуюсоциальную ситуацию в виде действий, на-правленных на адаптацию к социальной сре-де. Коллективное поведение представляет со-бой форму взаимного приспособления инди-



видуальных действий, в процессе которогочеловек, интерпретируя действия других чле-нов сообщества, подстраивается под них, впи-сываясь тем самым в общую модель социаль-ного поведения [10, с. 32–40].

В научно-исследовательских практикахсуществуют различные дисциплинарные под-ходы к объяснению социального поведения,среди которых доминируют личностный, си-туационный, диспозиционный и культурный.В настоящее время в междисциплинарном на-учном пространстве сложилась парадигма изу-чении социального поведения, направленнаяна преодоление дисциплинарной ограниченно-сти и методологической односторонности этихподходов [7, с. 3–11]. В ее рамках социальноеповедение индивида рассматривается не какследствие личностных черт его характера илидавления социальной ситуации, а как резуль-тат интерпретации им социальной ситуации.Основой такой интерпретации и приписыва-ния социальной ситуации определенных зна-чений и смыслов выступает ментальная мат-рица, структуры которой и задают соответст-вующее социальное поведение. В связи с этиммодели социального поведения как короткиеповеденческие сценарии можно рассматриватьв качестве когнитивных аналогов практик со-циального поведения, обусловленных их мен-тальными матрицами.

Повышенный интерес к гражданственно-сти как базовой структуре ментальной мат-рицы социального поведения в российскомобществе был обусловлен, с одной стороны,политикой и практикой формирования в Рос-сии гражданского общества, с другой – поис-ком пути национального развития в услови-ях глобализации, актуализировавшим пробле-матику, связанную с ее цивилизационной спе-цификой, состоящей в том, что доминантнойформой интеграции в российской цивилиза-ции выступает государственность как госу-дарственно-организованная форма общества,задающая в его гетерогенном социокультур-ном пространстве единый нормативно-ценно-стный порядок, или символический универ-сум [9, с. 93–103; 6, с. 141–149].

В реальной жизни гражданственность ин-дивида определяется его гражданской иден-тичностью. В условиях модернизационно-мобилизационного развития российского об-щества в его символическом универсуме

произошло переплетение различных значенийи смыслов, что привело к возникновению вРоссии двух типов национальной идентично-сти – государственно-гражданской и нацио-нально-гражданской, основанных на само-идентификации индивидов или с российски-ми гражданами как макрополитическим со-обществом, или с формирующимся граждан-ским обществом [2, с. 17–34]. При этом ос-нову государственно-гражданской идентично-сти составляет этатистская культура и госу-дарственное самосознание индивидов, кото-рое предполагает прежде всего лояльность поотношению к государству. Основой нацио-нально-гражданской идентичности выступа-ют гражданская культура и компетентность,позволяющие людям действовать успешно вгражданском сообществе и повседневнойжизни, строящейся на ценностях репрезента-тивной демократии [14, с. 93].

В научно-исследовательских практикахсложилось также представление о граждан-ской идентичности в России, основой кото-рой выступает самоидентификация индиви-дов не с гражданским обществом и его либе-ральными ценностями, а с гражданской на-цией, которая неразрывно связана с государ-ством. В данном случае речь идет о граждан-ской идентификации как процессе соотнесе-ния индивидов с российским обществом каксоциальным целом и принятыми в нем ценно-стными ориентациями. В этом плане граждан-скую идентичность в России, носящую инте-грационный характер, можно представить «ввиде своеобразного цементного раствора, скре-пляющего многочисленные этносы, конфессиии социальные группы в единое целое – граж-данскую нацию» [5, с. 47]. При таком понима-нии гражданской идентичности первостепен-ное значение в ней уделяется ее государствен-но-цивилизационному измерению.

Таким образом, в научно-исследователь-ских практиках существуют различные пред-ставления о гражданской идентичности и, со-ответственно, гражданственности индивидовв российском обществе. Одни из этих пред-ставлений базируются на научном тезаурусе,сложившемся в западноевропейском социо-культурном контексте, другие – на российскойсоциокультурной традиции, в рамках которойгражданственности приписываются особыезначения и смыслы.


На Западе референтом гражданской иден-тичности индивида является гражданское об-щество, и поэтому в одном из документов Со-вета Европы отмечается, что гражданствен-ность – это «всеобъемлющее, а не только юри-дическое и политическое понятие. С однойстороны, гражданственность подразумевает,что все граждане, женщины и мужчины, долж-ны в полной мере пользоваться правами чело-века и чувствовать свою защищенность со сто-роны демократического общества. С другойстороны, гражданственность также подразуме-вает, что каждый должен вовлечься в вопро-сы, касающиеся жизни в обществе, и действо-вать на протяжении своей жизни в качествеактивного и ответственного гражданина, ува-жающего права других» [3].

Некоторые исследователи считают, что гра-жданственность можно рассматривать как спо-собность человека выполнять определеннуюроль в соответствии с установленной социе-тальной моделью и в этом случае говорить оней как качестве личности. Поэтому граждан-ственность, сформировавшаяся в западноевро-пейском цивилизационном ареале, характери-зуется такими чертами, как «сознательность иответственность, свобода (прежде всего сво-бода выбора) и творческая направленность,активная жизненная позиция и рефлексивно-критическое отношение к действительности,самоактуализация (стремление субъекта наи-более полно раскрыть свой потенциал) и са-мотождественность (стремление субъектабыть в согласии с самим собой)» [12, с. 308].

Некоторые ученые рассматривают граждан-ственность как «совокупность интериоризован-ных социальных норм, регулирующих отноше-ния общества с властными институтами: 1) поповоду перераспределения (делегирования) вла-сти; 2) на основе индивидуальной инициативы,связанной со способностью брать на себя от-ветственность за проблемную ситуацию в об-ществе в сфере своего социального влияния;3) при условии легитимации этой инициативывластью; 4) подкрепляемая социальными ожи-даниями общества (сообщества)» [13, с. 253].

В рамках такого подхода понятие граждан-ственности в России имеет иную смысловуюнагрузку, чем на Западе, что обусловлено раз-личными коннотациями слова «гражданин» взападноевропейском и российском социокуль-турном контекстах. На Западе гражданин од-

новременно идентифицирует себя и с полити-ческой нацией (сообществом граждан, имею-щих политико-правовую связь с государством),и с гражданской нацией (гражданским обще-ством). В России гражданского общества в за-падноевропейском его понимании не сущест-вует, поэтому слово «гражданин» несет инуюсмысловую нагрузку. Так, на Красной площа-ди в Москве в 1818 году был открыт памятникМинину и Пожарскому. Особенность его со-стояла в том, что надпись на постаменте гла-сила: «Гражданину Минину и князю Пожарско-му благодарная Россия». Впервые памятник вРоссии был поставлен гражданину, а этот «ти-тул» обнародован как общественно значимый,хотя россияне в политико-правовом смыслеявлялись не гражданами, а подданными. По-этому надпись «гражданин» на постаментеимела прежде всего нравственный смысл:князь Пожарский защищал страну по служ-бе, а гражданин Минин спасал Россию подолгу.

Однако не все в России были с этим со-гласны. В частности, А. С. Пушкин, как отме-чают исследователи, в «Прогулке по Москве»(1836 г.) писал, что «надпись ГражданинуМинину, конечно, не удовлетворительна». Этобыло связано с тем, что представление поэтао гражданине в России не соотносилось с со-циальным положением Минина как мещани-на. Для А. С. Пушкина граждане – это пред-ставители благородного сословия, дворяне,служащие своему государству. Однако над нимдовлеет не только «Медный всадник», учре-дивший в России регулярное государство, нои «дух» европейской свободы: гражданин упоэта – одновременно и слуга отечеству, и че-ловек «с душою благородной, возвышенной ипламенно свободной» [11, с. 47–48].

Вопросом о том, кто такой гражданин вРоссии, задается также Н. А. Некрасов и отве-чает: «Отечества достойный сын». У поэтасмысл данного понятия сопрягается не сослужбой государству, а с долгом перед роди-ной. Афоризм Н. А. Некрасова «Поэтом мо-жешь ты не быть, но гражданином быть обя-зан» подчеркивает, что для российского обще-ства в контексте его социокультурных тради-ций важным является не столько юридическоеопределение понятия «гражданин», сколькоего духовно-нравственный смысл. Однаконадо отметить, что императив Н. А. Некрасо-



ва «гражданином быть обязан» относился нек простым людям, а к критически мыслящимличностям. У поэта гражданин – это «достой-ный сын», для которого судьба Отечества яв-ляется делом глубоко личным и нравственным.Часто императив «гражданином быть обязан»трактуется очень широко – как обязанность поотношению к человеку вообще. Обязать ин-дивидума быть гражданином – это химера,поскольку можно стать гражданином только вдеятельности на благо общества. В связи сэтим следует отметить, что требование «обя-зан» быть гражданином может обернуться всовременном российском имитационном об-ществе «лукавством»: главное – это не бытьгражданином, а казаться.

Таким образом, в отечественной литерату-ре и русской жизни начиная с XIX века обна-ружилась коллизия: гражданин – тот, кто слу-жит отечеству, и гражданин – тот, для кого слу-жение отечеству является нравственным дол-гом. Преодолеть эту коллизию пытались раз-ными путями. Одной из таких попыток былаапелляция к государству не как к политическойсистеме, а как к его «духовной сущности», итогда в один смысловой ряд выстраиваютсятакие понятия, как «государство», «Родина»,«Отчизна», «Отечество», «Россия». В соответ-ствии с этим, как считал И. А. Ильин, госу-дарство должно жить в душе гражданина, нои гражданин должен жить интересами своегогосударства. «Сущность государства, – писалон, – состоит в том, что все его граждане име-ют и признают, помимо своих различных ичастных интересов и целей, еще единый инте-рес и единую цель, а именно общий интерес иобщую цель, ибо государево есть некая духов-ная община» [4, с. 262].

Однако на практике российский народ нестремился участвовать в делах государства,чаще всего он вообще безмолвствовал. Крометого, на всем протяжении истории Русское го-сударство, деспотически нависая над народоми возбуждая у него патерналистские чувства,не пробуждало у людей особой потребности кгражданской активности. Поэтому в общест-ве сложились два типа взаимоотношений че-ловека и государства и, соответственно, дваполярных лика гражданственности: граждан-ственность официальная, верноподданниче-ская, лояльная и гражданственность оппози-ционная, критическая, бунтующая.

В современной научной литературе суще-ствуют различные представления о граждан-ственности с учетом ее социокультурной спе-цифики. Одни авторы, рассматривая граж-данственность как личное качество, счита-ют, что она базируется на идее гражданско-го долга и заботе об общественном благе инаходит выражение в осознании человекомсвоих прав и обязанностей по отношению кобществу, а также готовности добровольноследовать его правовым и нравственнымпредписаниям. Другие связывают граждан-ственность с активным участием в общест-венной жизни, чувством сопричастности че-ловека к судьбе отечества и наличием у негосоциально значимых нравственных ориенти-ров, определяющих готовность принять насебя моральную ответственность за про-шлое, настоящее и будущее своей страны.Для третьих гражданственность, находящаявыражение в социальной деятельности че-ловека, проявляется в его готовности и спо-собности активно участвовать в делах обще-ства и государства, сознательно пользовать-ся своими правами, свободами и выполнятьсвои обязанности [8, с. 10–19].

В России референтом гражданской иден-тичности индивида выступает полиэтническаянация как макрополитическое сообщество,объединяющее граждан Российской Федера-ции. Это позволяет говорить о доминированиив российском обществе государственно-граж-данской идентичности. В свое время А. Блок,размышляя о «Медном всаднике», писал, что«все мы находимся в вибрациях его меди», ипоэтому всякая гражданственность в Россииотносительна [11, с. 44].

В целом гражданственность можно рас-сматривать как способ бытия личности в об-ществе. В связи с этим гражданственность какбазовую структуру ментальной матрицы соци-ального поведения можно охарактеризоватьтакими чертами, как субъектность, активнаяжизненная позиция, свобода индивидуально-го выбора, творческая направленность, стрем-ление к раскрытию своего потенциала, крити-ческое отношение к социальной действитель-ности. В этом плане гражданственность, в от-личие от этатистской лояльности подданного,которому права и вольности даруются государ-ством, – это атрибут гражданина, обладающе-го суверенными правами и свободами, соци-


ально компетентного и ответственного в сво-ей общественной активности.

С учетом особенностей национальной гра-жданственности, обусловленных спецификойкультурного и социально-политического раз-вития, можно выделить некоторые общие на-правления в формировании гражданственно-сти в российском обществе. Во-первых, этосоздание условий для развития сущностныхсил человека, заботящегося об общественнойпользе, и овладение им способами сознатель-ной деятельности в интересах других людей илиради их общего блага. Во-вторых, это готов-ность личности к самоограничению во имя дос-тижения общественных идеалов. В-третьих, этоспособность субъекта открывать нестандартныеспособы и проектировать новые формы граж-данской деятельности, позволяющие решатьсложные задачи, которые постоянно встаютперед людьми в современном обществе.

Таким образом, в современных дискурсив-ных практиках существуют различные пред-

ставления о гражданственности, которая в од-них случаях трактуется как качество личности,связанное с ее социальной компетентностьюи ответственностью, позволяющее успешнопроявлять социальную активность в граждан-ском обществе, в других – как социальныйинститут, регулирующий отношения челове-ка, общества и государства. Гражданствен-ность можно рассматривать также как базовуюструктуру ментальной матрицы социальногоповедения, определяющей способ бытия чело-века в обществе и государстве. В российскомобществе можно выделить два полярных типагражданственности и соответствующего соци-ального поведения: гражданственность офи-циальную, верноподданническую, лояльную игражданственность оппозиционную, критиче-скую, бунтующую. В то же время в Россииформируется гражданственность активная,компетентная, ответственная и нравственнаяв своей общественной значимости.


1. Бухарин С. Н., Ракитянский Н. М. Мен-тальная матрица политической элиты в кон-тексте теории информационного поля // Ин-формационные войны. 2011. № 1 (17).

2. Дробижева Л. М. Российская идентич-ность и согласие в межэтнических отношени-ях: опыт 20 лет реформ // Вестник российскойнации. 2012. № 4–5.

3. Европейский год гражданственностичерез образование, 2005. Жить и учиться де-мократии. Концепция. Специальный комитетэкспертов по Европейскому году гражданст-венности через образование (CAHCIT) //Центр гражданского образования и правчеловека. URL: http://www.pcgo.narod.ru/god_evro.htm.

4. Ильин И. А. Путь к очевидности. М.,1993.

5. Имгрунт С. И. Гражданская идентифи-кация россиян в условиях социального нера-венства. Ростов н/Д, 2015.

6. История России в вопросах и ответах.Изд. 2-е, испр. и доп. Ростов н/Д, 1999.

7. Лубский А. В. Междисциплинарные на-учные исследования: когнитивная «мода» илисоциальный «вызов» // Социологические ис-следования. 2015. № 10.

Bibliography

1. Bukharin S. N., Rakityansky N. M. A men-tal matrix of political elite in the context of thetheory of an information field // Information wars.2011. № 1 (17).

2. Drobizheva L. M. The Russian identity andconsent in the interethnic relations: experience of20 years of reforms // Messenger of the Russiannation. 2012. № 4–5.

3. The European year of civic consciousnessthrough education. 2005. To live and study de-mocracy. Concept. Special committee of expertsby the European year of civic consciousnessthrough education (CAHCIT) // The Center ofcivic education and human rights. URL: http://www.pcgo.narod.ru/god_evro.htm.

4. Ilyin I. A. Way to evidence. Moscow, 1993.5. Imgrunt S. I. Civic identification of Rus-

sian in the conditions of a social inequality. Ros-tov-on-Don, 2015.

6. History of Russia in questions and answers.Prod. 2nd corrected and added. Rostov-on-Don,1999.

7. Lubsky A. V. Interdisciplinary scientificresearches: cognitive «fashion» or social «call» //Sociological researches. 2015. № 10.

8. Lubsky A. V. Whether it is possible to com-bine civil values with patriotism in Russia? // Part-



8. Лубский А. В. Можно ли совместитьгражданские ценности с патриотизмом в Рос-сии? // Партнерство университета и школы всфере формирования гражданских ценностейи патриотизма. Ростов н/Д, 2015.

9. Лубский А. В., Лубский Р. А. Этатизм ипатернализм как культурные маркеры цивили-зационной идентичности в России // Гумани-тарий Юга России. 2013. № 3.

10. Лубский Р. А. Государственность и мо-дели социального поведения в современнойРоссии // Научная мысль Кавказа. 2014. № 1.

11. Мурин Д. Н. Проблема гражданствен-ности в русской литературе XIX века // Граж-данское образование – педагогический, соци-альный и культурный феномен: монография.СПб., 2006.

12. Резник Ю. М. Человек гражданский:проблемы идентичности // Вопросы социаль-ной теории. 2010. Т. IV.

13. Смирнов В. Э. Институционально-ро-левой подход к пониманию феномена граждан-ственности // Социологический альманах.2011. № 2.

14. Трофимова И. Н. Гражданская компе-тенция: государственная политика или возмож-ности для гражданина // Россия реформирую-щаяся. Вып. 13: Ежегодник. М., 2015.

15. Thomas W. I., Thomas D. S. The Childin America: behavior problems and programs.N.-Y., 1928.

nership of university and school in the sphere offormation of civil values and patriotism. Rostov-on-Don, 2015.

9. Lubsky A. V., Lubsky R. A. Etatizm andpaternalism as cultural markers of civilizationidentity in Russia // Тhe Humanist of the Southof Russia. 2013. № 3.

10. Lubsky R. A. Statehood and models ofsocial behavior in modern Russia // Scientificthought of the Caucasus. 2014. № 1.

11. Murin D. N. A civic consciousness prob-lem in the Russian literature of the 19th century //Civic education – a pedagogical, social and cultur-al phenomenon: monograph. St. Petersburg, 2006.

12. Reznik Yu. M. People of civil: identityproblems // Questions of the social theory. 2010.Vol. IV.

13. Smirnov V. E. Institutional and role ap-proach to understanding of a phenomenon of civ-ic consciousness // Sociological almanac. 2011.№ 2.

14. Trofimova I. N. Civil competence: a statepolicy or opportunities for the citizen // Russiawhich is reformed. Issue 13: year-book. Moscow,2015.

15. Thomas W. I., Thomas D. S. The Child inAmerica: behavior problems and programs. NewYork, 1928.


ÓÄÊ 340.114.5ÁÁÊ 67.0

Ôåäîðåíêî Ñâÿòîñëàâ Ïåòðîâè÷Fedorenko Svyatoslav Petrovitch

доцент кафедры теории и истории государства и права Ростовского юридического института МВД Россиикандидат юридических наук.

Associate Professor of the Department of Theory and History of State and Law, Rostov Law Institute of the Ministryof Internal Affairs of the Russian Federation, PhD in Law.Тел.: 8 (928) 229-94-34.

ÎÑÍÎÂÍÛÅ ÒÅÍÄÅÍÖÈÈ ÔÎÐÌÈÐÎÂÀÍÈß ÐÎÑÑÈÉÑÊÎÃÎÇÀÊÎÍÎÄÀÒÅËÜÑÒÂÀ Â ÑÔÅÐÅ ÐÅÃÓËÈÐÎÂÀÍÈß ÄÅßÒÅËÜÍÎÑÒÈ

ÎÁÙÅÑÒÂÅÍÍÛÕ ÏÀËÀÒ ÊÀÊ ÑÒÐÓÊÒÓÐÍÎÃÎ ÝËÅÌÅÍÒÀÃÐÀÆÄÀÍÑÊÎÃÎ ÎÁÙÅÑÒÂÀ

The key trends of formation the russian legislation concerning regulation of activitiesof the public chamber as a structural element of civil society

В статье анализируется современное россий-ское законодательство, регулирующее обществен-ные отношения в сфере взаимодействия граждан-ского общества с органами государственной и му-ниципальной власти. Проводится мониторинг пра-вовых режимов воздействия и стимулов формиро-вания гражданского общества в России. Выстраи-ваются гипотезы о мерах, которые необходимопринять для вовлечения как можно большего числаграждан России в политические и общественныепроцессы взаимодействия государства, органовмуниципальной власти и общества.

Ключевые слова: общественный контроль,гражданское общество, общественная палата,формирование законодательства.

This article analyzes the current Russian legisla-tion, regulating public relations in sphere of interac-tion of civil society with state and municipal authori-ties. Monitoring legal regimes of the impact and in-centives of the civil society formation in Russia. Buildhypotheses about measures to be taken by the involve-ment of as many citizens of the Russian Federation inthe political and social processes of interaction betweenstate and society.

Keywords: social control, civil society, Generalwould chamber, formation of the legislation.

Тема гражданского общества в социально-политической и правовой системе России про-должает носить актуальный характер. Это вомногом обусловлено тем, что в отечественномправовом пространстве либерально-демокра-тическая концепция получила развитие лишьдвадцать три года назад, после принятия Кон-ституции Российской Федерации.

Исторически к постановке вопроса о граж-данском обществе в правовой сфере следует от-нести издание Николаем II 17 октября 1905 годаманифеста «Об усовершенствовании государст-венного порядка», в котором император воз-ложил на правительство обязанность «...даро-вать населению незыблемые основы граждан-ской свободы на началах действительной не-прикосновенности личности, свободы совес-ти, слова, собраний и союзов» [1, с. 435–436].По сути, этот документ мог стать как про-

граммной основой формирования гражданско-го общества в Российской империи, так и пред-дверием российской конституции, но факти-чески не произошло ни первого, ни второго.

Западноевропейская парадигма, историче-ски формируемая еще со времен Античности,то есть около двух с половиной тысяч лет,предполагала дихотомию «государство – гра-жданское общество» в режиме достаточно ор-ганичной диалектики, обусловленной как ка-чеством социокультурной среды, так и особен-ностями общественного строя и способамипроизводства, оказавшими прямое влияние настратификацию общества и балансировку по-литических сил.

Европейское гражданское общество ис-торически основывалось на стремлении на-родных масс отстоять свои права и создать вгосударстве существенный сектор общест-



венных отношений, в котором оно само смо-жет реализовывать свои интересы. Как ви-дим, во многом процессы его формированияшли «снизу вверх». В России ситуация скла-дывается прямо противоположная. В настоя-щее время Президент Российской Федерацииприлагает титанические усилия для созданиягражданского общества в стране, то есть, какэто неоднократно бывало в нашей истории,процессы идут «сверху вниз». По сути, скла-дывается своеобразная ситуация, когда гла-ва государства является лидером гражданско-го общества, а население в очередной раз за-нимает выжидательную позицию в надеждена то, что государство решит за него все егопроблемы.

Обращаясь к истокам формирования рос-сийского гражданского общества, следует от-метить, что во второй половине 80-х годовпрошлого века начались кардинальные рефор-мы политической системы и общественнойуклада жизни советских граждан. Эти процес-сы, проводимые М. С. Горбачевым, получилизвучное, но достаточно абстрактное название«перестройка». Они изменили не только оте-чественное государство, но и, без преувеличе-ния, ход всей общечеловеческой истории. Мас-штаб этих процессов настолько велик, чтоспустя тридцать лет их обсуждение все ещеактуально, а о событиях и фактах того време-ни постоянно упоминают не только узкоспе-циализированные исследователи, но и многиеполитики, общественные деятели и т. п.

Проблема формирования российского гра-жданского общества волнует не только науч-ную общественность, но и непосредственновысшие органы государственной власти. Так,23 июня текущего года принят Федеральныйзакон «Об общих принципах организации идеятельности общественных палат субъектовРоссийской Федерации», который вступит всилу 1 января 2017 года. Общественные пала-ты в субъектах Федерации должны стать не-обходимым элементом общего процесса ин-ституционализации гражданского общества вРоссии. В настоящее время активность граж-данского общества следует признать недоста-точной, что находит свое отражение во мно-гих сферах жизнедеятельности и приводит ктаким проблемам, как низкая эффективностьобщественного контроля за органами государ-ственной и муниципальной власти и отсутст-

вие элементарного взаимовыгодного сотруд-ничества с данными органами.

О проблеме повышения роли гражданско-го общества в жизни страны неоднократно за-являли как представители государственной имуниципальной власти, так и деятели науки,искусства, общественные активисты и так да-лее. Безусловно, ее решение поможет во мно-гом улучшить качество жизни российских гра-ждан как в материально-бытовой сфере, так ив духовно-нравственной. Большинство совре-менных комплексных проблем российскогообщества и системы власти, таких как присвое-ние средств различных бюджетов и фондов,хищение денег, выделенных на решение жиз-ненно важных вопросов населения, коррупцияи превышение должностных полномочий го-сударственными и муниципальными чиновни-ками, недобросовестное ведение бизнеса, ко-ренятся в неэффективности, а зачастую и пол-ном отсутствии контроля со стороны граждан-ского общества. Внимание законодателя к дан-ной ситуации является частью существенногосегмента внутренней политики государства,направленной на создание условий, обеспечи-вающих достойную жизнь и свободное разви-тие человека [2]. Реализация этого конститу-ционного положения невозможна без воли иучастия самого населения, которое, с однойстороны, является базовым элементом государ-ства, а с другой – уровень его правового соз-нания и правовой культуры определяет не толь-ко качество жизни общества, но и профессио-нализм представителей органов государствен-ной и муниципальной власти, так как сам на-род в условиях демократии выступает соци-альным источником формирования институтовпубличной власти и управления. Поэтому уро-вень правосознания и правовой культуры на-селения прочно взаимосвязан с эффектив-ностью работы органов власти.

Процессы формирования гражданскогообщества как высококультурного, инициатив-ного, созидающего, разумно действующегосоциального ядра, функционирующего парал-лельно с органами государственной и муни-ципальной власти и напрямую от них не зави-сящего, в российских условиях имеет ряд осо-бенностей. В настоящее время общественныепалаты созданы во всех субъектах РоссийскойФедерации (в том числе и в Ростовской облас-ти) [3], в рамках которых действуют различ-


ные комиссии и рабочие группы. Основная ихцель – «обеспечить согласование общественнозначимых интересов граждан, некоммерческихорганизаций, органов государственной властисубъекта Российской Федерации и органов ме-стного самоуправления для решения наиболееважных вопросов экономического и социаль-ного развития субъекта Российской Федерации,защиты прав и свобод граждан, развития демо-кратических институтов» [4]. Характерно, чтопроцессы согласования общественно значимыхинтересов с органами власти инициируютсясамими органами, а не народом как должнобыть в демократическом государстве. То же са-мое необходимо сказать и об Общероссийскомнародном фронте (так же имеющем представи-тельство в Ростовской области [5]), лидеромкоторого является В. В. Путин.

Следует отметить, что эта особенностьимеет глубокие ментально-правовые и мен-тально-политические исторические корни.Традиционное российское общество исходя изобщинного уклада жизни решение вопросовкак местного, так и общего социального зна-чения доверяло представителям власти. Носовременная российская государственностьуже 25 лет развивается в рамках либерально-демократической парадигмы, которая и в сред-несрочной перспективе меняться на другую,по всей видимости, не будет. Это означает, чтонеобходимо изучать ту критику российскоголиберализма, которая накопились за послед-ние десятилетия, и преодолевать его негатив-ные аспекты, пагубно влияющие на обеспече-ние и реализацию национальных интересов.Просто следует принципы и положения, закре-пленные в конституционно-правовых нормах,интерпретировать в контексте защиты нацио-нальных интересов. Используя все имеющие-ся в рамках действующего российского зако-нодательства правовые формы, в частности,такие как «…правотворческая деятельность –подготовка и издание нормативно-правовыхактов в целях реализации национальных ин-тересов. Например, социальная или экологи-ческая безопасность не могут быть реализо-ваны без социального или природоохранногозаконодательства. Во-вторых, правопримени-тельная деятельность – деятельность государ-ственных органов по выполнению законов иподзаконных нормативно-правовых актов пу-тем издания актов применения права с целью

реализации национальных интересов. В-треть-их, правоохранительная деятельность – вла-стная оперативная работа государственныхорганов по охране национальных интересови обеспечению выполнения возложенных наних юридических обязанностей по их реали-зации [7, с. 9].

Одним из выводов, который необходимосделать сейчас, является необходимость созда-ния условий с целью повышения активностигражданского общества, которое само должностремиться к улучшению, благоустройству иобеспечению безопасности своей жизни.

Эффективным правовым средством защи-ты интересов населения России выступает Фе-деральный закон от 21.07.2014 № 212-ФЗ «Обосновах общественного контроля в РоссийскойФедерации», который позволяет активным гра-жданам контролировать процессы управлен-ческих решений органов государственной имуниципальной власти и иных органов и ор-ганизаций, осуществляющих в соответствии сфедеральными законами отдельные публич-ные полномочия [6].

Причем закон закрепляет право гражданучаствовать в качестве общественных инспек-торов и общественных экспертов не только всоставе общественных объединений, но и еди-нолично [6]. Данная возможность повышаетэффективность защиты национальных интере-сов, которые «являются стержнем безопасно-го состояния российской нации, ее смысловымнаполнением» [7, с. 9].

Тем не менее требуются определенныеучебно-просветительские курсы для населе-ния, на которых будут обучать людей, какимобразом они могут пользоваться своими пра-вами, закрепленными в законодательстве, при-званном гарантировать правовое обеспечениеусловий функционирования институтов граж-данского общества. В частности, на Порталегосударственных услуг следует не только раз-мещать видеоролики и презентации, схемы ипошаговые инструкции и т. п., которые в дос-тупной форме разъясняют гражданам возмож-ности реализации их прав (например, права наполучение налогового вычета), но и указыватьспособы и формы участия неравнодушных гра-ждан в системе контроля за органами государ-ственной и муниципальной власти посредст-вом возможностей, предусмотренных зако-ном. Это приведет к следующим результатам:



повышению активности гражданского обще-ства и развитию правосознания населения Рос-сии; повышению уровня доверия граждан кдеятельности государства и должностных лиц,а также обеспечению тесного взаимодействиягосударства с институтами гражданского об-щества; содействию предупреждению и раз-решению социальных конфликтов; реализациигражданских инициатив, направленных на за-щиту прав и свобод человека и гражданина,прав и законных интересов общественных объ-единений и иных негосударственных неком-мерческих организаций; обеспечению про-зрачности и открытости деятельности органовгосударственной власти, органов местного са-моуправления, государственных и муници-пальных организаций, иных органов и орга-низаций, осуществляющих в соответствии сфедеральными законами отдельные публич-ные полномочия; формированию в общественетерпимости к коррупционному поведению;повышению эффективности деятельности ор-ганов государственной власти, органов мест-ного самоуправления, государственных и му-ниципальных организаций, иных органов и ор-ганизаций, осуществляющих в соответствии сфедеральными законами отдельные публич-ные полномочия. Таким образом, рассмотрен-ные меры будут способствовать решению за-дач, сформулированных в ч. 2 ст. 5 указанноговыше Федерального закона.

Тем не менее в законе имеются положения,требующие уточнения и доработки. Так, на-пример, следует согласиться с О. С. Соколо-вой, которая указывает на то, что «в ч. 1 ст. 21Закона об общественном контроле установле-но, что общественный инспектор привлека-ется к данной деятельности на общественныхначалах, при этом не определено, какими ка-чествами и навыками он должен обладать.Неопределенность этих требований явно дис-сонирует со значительным объемом полномо-чий общественного инспектора, таких какправо на получение информации от органовгосударственной власти и органов местногосамоуправления, право на подготовку итого-вого документа по результатам общественнойпроверки и право изложить особое мнение внем» [8, с. 23].

Следует отметить, что «для повышениякачества итоговых документов необходимо

ужесточить требования к их содержанию: ус-тановить обязательность наличия в нем обос-нования предлагаемых мер, информации обоценке рисков их реализации, а при анализеактов органа государственной власти – указа-ния структурных единиц, к которым у субъек-тов контроля есть замечания. Подобная мераупорядочит процедуру взаимодействия властии общества. Она позволит обществу быть ус-лышанным, а государству получать не простоинтересные, но и достаточным образом про-анализированные, качественные идеи, реали-зация которых действительно будет способст-вовать повышению эффективности государст-венного управления» [9, с. 23].

Таким образом, современное российскоезаконодательство, регулирующее обществен-ные отношения в сфере функционированиягражданского общества и его взаимодействияс органами государственной и муниципальнойвласти, находится в стадии активного форми-рования. Внимание законодателя к данномупредмету правового регулирования во многомобусловлено политической деятельностью га-ранта Конституции Российской Федерации,который выбрал развитие гражданского обще-ства одним из наиболее приоритетных направ-лений политики государства. Законодательнаядеятельность в исследуемой сфере не лишенахарактерных проблем российского общества.Так, анализируя механизм формирования об-щественного контроля, видится, что возмож-ны риски, когда в общественных палатах зай-мут места лица, имеющие в приоритете необщественные интересы, а свои личные. На-пример, бывшие чиновники, имевшие собст-венный бизнес, оформленный на лиц, не под-падающих под декларирование доходов, вый-дя на пенсию, будут стремиться попасть в лю-бые органы, в том числе в общественные па-латы, лишь бы попытаться получить полномо-чия для защиты своих интересов. Актуаленвопрос о нахождении разумного баланса меж-ду контролем и отчетностью общественныхпалат и излишней бюрократизацией их дея-тельности. Все эти и многие другие пробле-мы, возникающие в процессе формированияданного вида законодательства, будут, по всейвидимости, решаться законодателем исходя изобобщения практики воплощения данныхнорм в жизнь российского общества.



1. Хрестоматия по истории государства иправа СССР / по ред. Ю. П. Титова. М., 1990.

2. Конституция Российской Федерации (при-нята всенародным голосованием 12.12.1993)(с учетом поправок, внесенных законами РФо поправках к Конституции РФ от 30.12.2008№ 6-ФКЗ, от 30.12.2008 № 7-ФКЗ, от 05.02.2014№ 2-ФКЗ, от 21.07.2014 № 11-ФКЗ) // Собраниезаконодательства РФ. 2014. № 31. Ст. 4398.

3. URL: http://op-ro.donland.ru/4. Федеральный закон от 23.06.2016 № 183-

ФЗ «Об общих принципах организации и дея-тельности общественных палат субъектов Рос-сийской Федерации»// Российская газета. 2016.28 июня (начало действия – 01.01.2017).

5. URL: http://onf.ru/region/rostovskaya_obl.6. Федеральный закон от 21.07.2014 № 212-ФЗ

«Об основах общественного контроля вРоссийской Федерации» // Собрание законо-дательства РФ. 2014. № 30 (часть I). Ст. 4213.

7. Овчинников А. И. Национальные инте-ресы России: понятие и виды // Северо-Кав-казский юридический вестник. 2014. № 1.

8. Соколова О. С. Правовое регулированиеучастия граждан в общественном контроле //Административное и муниципальное право.2015. № 2.

9. Лапшина А. И. Правовые последствияобщественного контроля за деятельностьюорганов государственной власти // Актуальныепроблемы российского права. 2015. № 11.

Bibliography

1. Anthology of history of state and law of theUSSR / edition of Yu. P. Titov. Moscow, 1990.

2. The Constitution of the Russian Federation(adopted by popular thlosowanie 12.12.1993) (asamended, amended Laws of the Russian Federa-tion on the amendments to the Constitution of theRussian Federation from 30.12.2008 № 6-FKZ,from 30.12.2008 № 7-FCL, from 05.02.2014№ 2-FKZ, from 21.07.2014 № 11-FCL) // Col-lected legislation of the Russian Federation.2014. № 31. Art. 4398.

3. URL: http://op-ro.donland.ru/4. Federal law of 23.06.2016 № 183-FZ «On

General principles of organization and activitiesof public chambers of subjects of the RussianFederation» // Rossiyskaya Gazeta. 2016. June 28(the action is 01.01.2017).

5. URL: http://onf.ru/region/rostovskaya_obl.6. The Federal law from 21.07.2014 № 212-FZ

«On fundamentals of public control in the RussianFederation» // Collected legislation of the RussianFederation. 2014. № 30 (part I). Art. 4213.

7. Ovchinnikov A. I. The National interestsof Russia: concept and types // North Caucasianlegal Bulletin. 2014. № 1.

8. Sokolova O. S. Legal regulation of partici-pation of citizens in public control // Administra-tive and municipal law. 2015. № 2.

9. Lapshin A. I. Legal consequences of publiccontrol over activity of bodies of state power //Actual problems of Russian law. 2015. № 11.



ÓÄÊ 343.34 + 323 (470)ÁÁÊ 67.408

Òèøêèí Äìèòðèé Íèêîëàåâè÷Tishkin Dmitri Nikolaevich

соискатель Южно-Российского института управления – филиала Российской академии народного хозяйстваи государственной службы при Президенте Российской Федерации.

competitor of South-Russian Institute of Management – a branch of the Russian Academy of National Economyand Public Administration under the President of the Russian Federation.Тел.: 8 (928) 192-33-22.

ÃÎÑÓÄÀÐÑÒÂÅÍÍÀß ÏÎËÈÒÈÊÀ ÏÎ ÁÎÐÜÁÅ Ñ ÎÐÃÀÍÈÇÎÂÀÍÍÎÉÏÐÅÑÒÓÏÍÎÑÒÜÞ Â ÐÎÑÑÈÈ: ÎÖÅÍÊÀ ÝÔÔÅÊÒÈÂÍÎÑÒÈ

State policy for combating with organized crime in Russia: evaluation

В статье рассматривается проблема органи-зованной преступности в современной России,представляющей серьезную угрозу национальнойбезопасности нашей страны. Автор отмечает,что ее решение представляется достаточносложным в условиях роста масштабов организо-ванной преступности и допущенных просчетов вборьбе с ней со стороны государства. Считаетнеобходимым воссоздать в МВД России специаль-ные подразделения по борьбе с организованной пре-ступностью, а также проводить постоянныймониторинг ее состояния как на федеральном, таки на региональном уровнях.

Ключевые слова: организованная преступ-ность, борьба с организованной преступностью,национальная безопасность, преступная деятель-ность, государственная власть.

This article deals with the problem of organizedcrime in today’s Russia, which represents now a seri-ous threat to the national security of our country. Au-thor notes that its solution is quite complex in terms oforganized crime scale, and miscalculations in the fightagainst it by the state, but from his point of view. au-thor considers necessary to recreate in the Ministry ofInternal Affairs of the Russian Federation special unitsto combat organized crime and to spend conditions offight against organized crime at the federal and re-gional levels.

Keywords: organized crime, fight against orga-nized crime, national security, criminal activity, statepower.

Вследствие ликвидации специальных под-разделений, осуществляющих противодейст-вие организованной преступности в России,произошло снижение результативности дея-тельности правоохранительных органов, осу-ществляющих уголовное преследование зарассматриваемую деятельность: данное сни-жение во многом оказалось обусловленнымвозросшей способностью криминалитета бло-кировать реакцию государства, осуществлятьэффективную нейтрализацию его правоохра-нительного потенциала и противодействиеотправлению правосудия посредством подку-па чиновников и сотрудников органов право-порядка. С целью обеспечить собственнуюбезопасность и противодействие государствен-ным правоохранительным структурам пред-ставители организованных преступных фор-мирований практикуют установление широкихкоррупционных связей в различных государ-

ственных учреждениях и ведомствах, органахзаконодательной, исполнительной и судебнойвласти и правоохранительных структурах.

Результатом рассматриваемой противоза-конной деятельности, осуществляемой органи-зованными преступными структурами и сооб-ществами, является рост латентности совершае-мых преступлений: в соответствии с эмпири-ческими данными, полученными В. В. Мер-курьевым, на одно раскрытое преступление,совершенное организованными преступнымиформированиями, приходится семь нераскры-тых – «искусственно латентных (субъектно-ла-тентных) преступлений» [1, с. 36].

Мы солидарны с точкой зрения тех отече-ственных ученых, которые считают ликвида-цию Департамента по борьбе с организован-ной преступностью ошибочным решением,которое нуждается в исправлении. Здесь не-обходимо отметить, что, несмотря на то, что


многие политики, общественные деятели, быв-шие сотрудники правоохранительных органови эксперты в настоящее время выступают за возрождение соответствующих подразделенийпо той причине, что имеющиеся ведомства неспособны эффективно противостоять органи-зованной преступности, четкое понимание того,нужно ли воссоздавать систему УБОП и в ка-ком виде это делать, на данный момент отсут-ствует [2]. Некоторые эксперты, к которым от-носится, в частности, С. В. Алексеев, полага-ют, что в ходе реформы МВД Российской Фе-дерации необходимо воссоздать в системеминистерства подразделения УБОП, которыебудут входить в состав службы криминальнойполиции на правах самостоятельного управ-ления. Это, по мнению С. В. Алексеева, будетспособствовать успешному преодолению не-гативных последствий децентрализованногопротиводействия организованной преступнойдеятельности в нашей стране [3].

В течение последних лет было также сфор-мулировано много предложений о созданииподразделений по борьбе с организованнойпреступностью на базе уже действующих пра-воохранительных структур. Так, прокурор Рес-публики Татарстан И. С. Нафиков считает воз-можным воссоздать специализированное опе-ративно-разыскное подразделение по борьбес организованной преступностью на базеФСКН. Такой выбор объясняется тем, что дан-ное ведомство имеет большой опыт проведе-ния и использования результатов оперативно-разыскных, следственных мероприятий в наи-более сложном направлении организованнойпреступной деятельности (криминальный ры-нок наркотиков). В настоящее время эта пра-воохранительная структура раскрывает околополовины всех преступлений, которые полу-чают отражение в данных официальной ста-тистики. В то же время рассматриваемое пред-ложение выглядит не совсем удачным, по-скольку ФСКН все же имеет достаточно узкуюспециализацию. Сотрудники этого ведомства,как отмечает С. В. Иванцов, «работают напределе своих возможностей». Кроме того,в случае практической реализации даннойидеи может возникнуть конфликт интересов,способный перерасти в конфронтацию меж-ду правоохранительными органами [3]. Дру-гое интересное предложение было сформули-ровано председателем Следственного коми-

тета РФ А. И. Бастрыкиным, высказавшимсяза создание такой структуры, как финансоваяполиция: необходимость данного подразделе-ния аргументировалась тем, что осуществляю-щим противодействие преступности оператив-ным сотрудникам и следователям не хватаетспециальных знаний для раскрытия ряда спе-цифических коррупционных преступленийфинансового характера.

Необходимость создания специальныхподразделений в структуре МВД для борьбыс организованной преступностью в настоящеевремя является очевидной для многих, по-скольку в современной России ситуация скла-дывается таким образом, что борьба с органи-зованной преступностью практически не осу-ществляется. Отсюда проистекают и обозна-ченные выше социально негативные явления,связанные с ростом этнической преступности,бандитизма, разбойных нападений, то естьвсего того, что в массовом сознании ассоции-руется с реалиями 1990-х годов. В то же вре-мя деятельность организованных преступныхформирований в настоящий период характе-ризуется значительными отличиями от преды-дущих периодов: организованные преступныеструктуры и сообщества в России сейчас име-ют тесные коррупционные связи с государст-венными институтами, правоохранительнымиорганами (в этой связи возникают закономер-ные опасения неизбежной криминализациинового подразделения, призванного осущест-влять борьбу с организованной преступно-стью, если последнее будет создано).

Сложности в противодействии организо-ванной преступности обусловлены теснымиконтактами лидеров отечественного крими-налитета с представителями государствен-ных учреждений и ведомств, прочными свя-зями теневого бизнеса со структурами го-сударства, поддержка и покровительство кото-рых являются необходимым условием эффек-тивного его развития. Как отмечает А. И. Гу-ров, наиболее авторитетных представителейпреступного мира, так называемых «воров в за-коне», значительную часть которых в настоя-щее время составляют главы этническихпреступных группировок, связывают друг сдругом государственные структуры и непо-средственные исполнители преступлений [4].В результате сегодня можно наблюдать, с од-ной стороны, активное вовлечение преступ-



ных структур и сообществ в сферы экономи-ки и политики, а с другой стороны, кримина-лизацию значительного числа отечественныхчиновников и бизнесменов. Другая труднораз-решимая проблема, связанная с функциониро-ванием современной организованной преступ-ности, обусловлена выходом преступности натранснациональный уровень, активным вовле-чением организованных преступных структурво внешнеэкономическую сферу, установлени-ем криминальных связей с зарубежными го-сударствами.

В процессе воссоздания в структуре МВДспециальных подразделений, осуществляю-щих противодействие организованной пре-ступности, предстоит решить ряд проблеморганизационного характера, связанных в пер-вую очередь с подчиненностью данных под-разделений. Имеющийся опыт организацииправоохранительных структур свидетельству-ет о необходимости подчинения рассматривае-мых подразделений федеральному центру.Ликвидация Департамента по борьбе с орга-низованной преступностью была осуществле-на относительно недавно, в 2008 году, поэто-му в настоящее время в правоохранительныхструктурах сохранились действующие сотруд-ники, имеющие ценный опыт противодейст-вия организованным преступным формирова-ниям: часть из них работает в уголовном ро-зыске, другие – в отделах по борьбе с экстре-мизмом и экономическими преступлениями.В случае возрождения подразделений по борь-бе с организованной преступностью сущест-вует вероятность того, что они будут укомплек-тованы преимущественно сотрудниками-вете-ранами и молодыми специалистами, недавноокончившими специализированные учебныезаведения МВД. Помимо этого, некоторыеопасения вызывает то обстоятельство, что сме-на вектора в государственной политике в сто-рону борьбы с организованной преступностьюможет «оголить» другие направления право-охранительной деятельности государства, а всамих органах произойдет разделение сотруд-ников на полицейских «первого сорта», зани-мающихся раскрытием особых преступлений,и полицейских «второго сорта», выполняющихвсю остальную повседневную работу. В то жевремя в случае достижения консенсуса междуправоохранительными структурами на феде-ральном уровне, воссоздания в структуре МВД

подразделений по борьбе с организованнойпреступностью давление на организованныепреступные структуры и сообщества будетнеизбежно усилено, что приведет к снижениючисла совершаемых ими преступлений.

Принятие государством специальных мер,призванных усилить борьбу с организованнойпреступностью, представляющей реальнуюугрозу национальной безопасности страны,предусматривает и разработку комплексногозакона о борьбе с организованной преступно-стью, призванного объединить отдельные пра-вовые нормы, регулирующие данную сферуправоохранительной деятельности, с учетомопыта зарубежных государств, добившихсязначительного успеха в противодействии ор-ганизованной преступной деятельности (на-пример, США). Необходимо отметить, чтопопытки принять такой закон предпринима-лись в постсоветской России неоднократно,однако каждый раз они не приводили к желае-мому результату. Впервые специальный закон«О борьбе с организованной преступностью»был принят Государственной Думой 22 но-ября 1995 года, Совет Федерации его одоб-рил, однако Президент Российской ФедерацииБ. Н. Ельцин наложил вето на этот закон. Не-которое время спустя Госдума вновь приняларассматриваемый закон, но вскоре после этогопоследовало принятие Уголовного кодекса РФ,имеющего совершенно другую концепцию ине ориентированного на эффективное проти-водействие организованной преступности.Впоследствии в течение длительного периодароссийскими парламентариями практическиничего не делалось для совершенствованияправовой базы по борьбе с организованнымипреступными структурами и сообществами.И это несмотря на то, что на протяжении по-следних лет разрабатывалось большое коли-чество законопроектов, направленных на борь-бу с этим негативным явлением, в том числесотрудниками НИИ Академии Генеральнойпрокуратуры РФ совместно с МВД России иФСИН России под руководством профессораА. И. Долговой: данные законопроекты про-ходили внешнее рецензирование в различныхправоохранительных органах. Вместо этогов 2008 году, как уже отмечалось выше, былликвидирован Департамент по борьбе с ор-ганизованной преступностью и терроризмомМВД России, что привело к снижению резуль-


тативности противодействия организованнойпреступности.

В настоящее время, как было отмечено назаседании круглого стола, состоявшегося в Го-сударственной Думе Федерального СобранияРоссийской Федерации «Противодействие ор-ганизованной преступности: законодательныйи практический аспекты», «организованнаяпреступность продолжает крайне негативновлиять на состояние национальной безопасно-сти России» [5, с. 7]. Представители органи-зованных преступных структур и сообществусиливают свое вмешательство в экономиче-скую сферу жизни российского общества,предпринимают попытки, нередко успешные,делегировать своих членов в органы государ-ственной власти и управления, устанавливаюткриминальные связи с транснациональнымипреступными формированиями, а также с экс-тремистскими организациями внутри страны.Участники данного круглого стола акцентиро-вали внимание на том, что деятельность орга-низованных преступных формирований оказы-вает крайне негативное воздействие на крими-нальную обстановку в ряде регионов России,в том числе в Москве, Московской области,Санкт-Петербурге и Ленинградской области,а также регионах, входящих в Южный и Даль-невосточный федеральные округа (здесь ак-тивно действуют криминальные группировки,организованные по этническому принципу).Несмотря на заверения ряда руководителейотечественных правоохранительных органов,как отмечалось на заседании, лидеры органи-зованных преступных структур и сообществне снижают своей активности в рамках коор-динации организованной преступной деятель-ности, осуществляемой в ряде регионов Рос-сии. Все это происходит на фоне недостаточ-но эффективной деятельности региональныхправоохранительных структур, призванныхосуществлять противодействие организован-ной преступности: сотрудники правоохрани-тельных органов, напротив, или проявляютпреступное бездействие, или же вовсе вступа-ют в прямое сотрудничество с представителя-ми криминалитета. Участники круглого столатакже обратили внимание на низкую резуль-тативность взаимодействия различных право-охранительных структур в реализации мер поборьбе с организованной преступностью нафедеральном и региональном уровнях: это

проявляется, в частности, в отсутствии совме-стного мониторинга состояния работы попротиводействию организованной преступно-сти, использовании несопоставимого понятий-ного аппарата и оценок эффективности рас-сматриваемой деятельности [5, с. 7].

В связи с этим участниками круглого сто-ла «Противодействие организованной преступ-ности: законодательный и практический аспек-ты» был дан ряд рекомендаций депутатам Го-сударственной Думы РФ, предусматривающихв первую очередь разработку и принятие фе-дерального закона «О противодействии орга-низованной преступности в Российской Феде-рации», в котором должны быть четко пропи-саны положения, содержащие понятийныйаппарат, определяющие систему субъектовборьбы с организованной преступностью, пре-дусматривающие комплекс специальных мерпо ее предупреждению, а также механизмывозмещения убытков и устранения других не-гативных последствий противоправной дея-тельности организованных преступных струк-тур и сообществ, принципы и содержание ме-ждународного сотрудничества в борьбе странснациональной организованной преступ-ностью, а также правовой статус, финансовоеи материально-техническое обеспечение дея-тельности правоохранительных структур идругих субъектов, осуществляющих противо-действие организованным преступным форми-рованиям [5, с. 7].

На наш взгляд, в настоящее время государ-ству следует в целях усиления борьбы с орга-низованной преступностью использовать ши-рокий арсенал средств, к числу которых мож-но отнести институты конфискации имущест-ва, ответственности юридических лиц. При-менительно к последнему речь идет о расши-рении понятия субъекта преступления, преду-сматривающем включение в него юридическихлиц, к которым могут быть отнесены в томчисле и преступные объединения, различныеорганизованные преступные структуры и со-общества. В том случае, если юридическоелицо будет признано субъектом преступления(в настоящее время данный законопроект на-ходится на рассмотрении в ГосударственнойДуме Федерального Собрания РоссийскойФедерации), правоохранительные органы по-лучат возможность применять к организован-ным преступным формированиям различные



виды наказаний, включающие ликвидациююридического лица с признанием его преступ-ным, ограничение видов и территории его дея-тельности в сочетании со штрафами, а такжеконфискацией имущества. С точки зрения рядаэкспертов, данные наказания могли бы высту-пить эффективным средством противодейст-вия организованной и коррупционной преступ-ности [6].

В завершение следует отметить, что уси-лий одного государства в настоящее время явнонедостаточно для эффективного противодей-ствия организованным преступным формиро-ваниям, деятельность которых угрожает на-циональной безопасности страны. В сложив-шейся в современной России ситуации, харак-теризующейся расширением масштабов орга-низованной преступной деятельности, дажесамые радикальные меры, которые могут бытьиспользованы государством для борьбы с орг-преступностью, в том числе ужесточение на-казания, введение специальных подразделенийдля противодействия организованным крими-нальным структурам и сообществам с широ-кими полномочиями, могут не привести к ра-дикальному улучшению положения в этой сфе-ре. При этом не стоит, как справедливо пола-гает председатель Конституционного Суда РФВ. Я. Зорькин, «поддаваться панике» из-затого, что организованную преступность яко-бы невозможно побороть обычными законны-ми средствами, используемыми в рамках пра-вового демократического государства, Россияякобы уже прошла «криминальную точку не-возврата, и с преступностью теперь можнобороться исключительно диктаторскими ме-тодами» [7, с. 73–85]. Очевидно, что инсти-туты гражданского общества, которые посте-пенно появляются в нашей стране, могли бывыступить в качестве гаранта от возможныхзлоупотреблений со стороны государствен-ных учреждений и ведомств. Здесь следуетсогласиться с точкой зрения С. С. Босходо-ва, согласно которой «без опоры на общест-во, в первую очередь на гражданское обще-ство, активизации его институтов одному го-сударству достичь сколько-нибудь заметныхуспехов в борьбе с коррупцией никогда неудастся» [8, с. 56].

Итак, проблема организованной преступ-ности в современной России, представляющейв настоящее время серьезную угрозу для на-

циональной безопасности нашей страны, неимеет простого решения. В первую очередьнеобходимо в процессе реформированияМВД Российской Федерации воссоздать всистеме министерства специальные подраз-деления по борьбе с организованной преступ-ностью, а также проводить совместный мо-ниторинг состояния борьбы с организованнойпреступностью как на федеральном, так и нарегиональном уровнях, в рамках различныхотраслей экономики и сфер проявления ор-ганизованной преступной деятельности. Дан-ный мониторинг должен быть осуществленна основе единого понятийного аппарата искоординированных критериев оценки право-охранительной деятельности. Мы солидарныс выводами участников круглого стола, про-шедшего в Государственной Думе РоссийскойФедерации, «Противодействие организован-ной преступности: законодательный и прак-тический аспекты», указывающими на целе-сообразность разработки Национального пла-на противодействия организованной преступ-ности в России для последующего представ-ления его Президенту РФ и Федеральному Со-бранию РФ [5, с. 8]. Очевидно, что борьба сорганизованной преступной деятельностью всовременной России, имеющая целью обес-печение национальной безопасности нашейстраны, должна иметь комплексный характери включать в себя как меры уголовно-право-вого воздействия, так и другие способы борь-бы с данным социально негативным явлени-ем, в том числе использование механизмовпротиводействия основным источникам пре-ступных доходов, нейтрализации междуна-родных связей отечественных преступныхгруппировок, а также усилия общества и го-сударства, связанные с формированием в мас-совом сознании граждан устойчивого нега-тивного отношения к преступности и деятель-ности соответствующих криминальныхструктур. Граждане России должны четкоосознавать, что от их отношения к преступ-ной деятельности, уровня правовой культу-ры зависит благополучие как общества, так икаждого из них, так как организованная пре-ступность, масштабы которой значительнорасширяются в эпоху экономической глоба-лизации [9, с. 169–177], угрожает экономи-ческой безопасности России и ее националь-ной целостности.



1. Меркурьев В. В. Состояние, тенденцииорганизованной преступности и правовая ос-нова борьбы с ней // Противодействие орга-низованной преступности: законодательный ипрактический аспекты: материалы круглогостола. М., 2013.

2. Иванцов С. В. Актуальные вопросы раз-вития системы субъектов предупреждения ор-ганизованной преступности: состояние и пер-спективы совершенствования // Вопросыуправления. 2014. № 5.

3. Алексеев С. В. Динамика групповой пре-ступности в России: статистика и реальность //Вестник Южно-Уральского государственногоуниверситета. Серия: Право. 2012. Вып. 29.

4. Гуров А. И. Об оргпреступности: «нашамафия уже построила развитой капитализм.Мы – еще нет, а они – уже да» // Комсомоль-ская правда. 2013. 5 февраля.

5. Противодействие организованной пре-ступности: законодательный и практическийаспекты. Рекомендации круглого стола в Го-сударственной Думе Российской Федерации //Право и безопасность. 2013. № 1–2 (44).

6. Миненок М. Г. Борьба с организованнойи коррупционной преступностью в России: ре-альность и перспективы // Вестник Балтийско-го федерального университета им. И. Канта.2011. № 9.

7. Зорькин В. Я. Конституция против кри-минала // Российская газета. 2010. 10 декабря.

8. Босхолов С. С. Борьба с коррупцией:мифы и реальность, надежды и перспективы //Криминологический журнал. 2010. № 2.

9. Самыгин С. И., Верещагина А. В., Рачи-па А. В. Финансовая безопасность государст-ва в условиях экономической глобализации:специфика рисков и угроз // Гуманитарий ЮгаРоссии. 2016. № 1.

Bibliography

1. Merkurev V. V. Status and trends of orga-nized crime, and the legal framework to combatit // Combating organized crime: the legislativeand practical aspects: materials of the round table.Moscow, 2013.

2. Ivantsov S. V. Topical issues of develop-ment of the system of organized crime preven-tion entities: state and prospects for improving themanagement // Questions of managementt. 2014.№ 5.

3. Alekseev S. V. The dynamics of group crimein Russia: prospects and reality // Bulletin of SouthUral state university. Series: Right. 2012. Vol. 29.

4. Gurov A. I. On organized crime: «we havebuilt a Mafia capitalism developed. We – not yet,as they are – is yes» // Komsomolskaya Pravda.2013. February 5.

5. Combating organized crime: the legislativeand practical aspects. Recommendations of theround table in the Russian Federation State Duma,05.03. 2013 // Law and security. 2013. № 1–2 (44).

6. Minenok M. G. The fight against organizedcrime and corruption crime in Russia: reality andprospects // Vestnik Baltic federal university af-ter I. Kant. 2011. № 9.

7. Zorkin V. Ya. Constitution against crimi-nality // Russian newspaper. 2010. December 10.

8. Boskholov S.S. Fighting corruption: mythsand reality, hope and prospects // Kriminolog-ichesky magazine. 2010. № 2.

9. Samygin S. I., Vereshchagina A. V., Ra-chipa A. V. The financial security of the state inthe conditions of economic globalization: thespecificity of the risks and threats // Humanitari-ans South of Russia. 2016. № 1.



ÓÄÊ 321ÁÁÊ 66

Íàðûêîâà Ñâåòëàíà ÏåòðîâíàNarykova Svetlana Petrovna

профессор кафедры теории и истории права и государства Краснодарского университета МВД Россиидоктор философских наук, кандидат юридических наук, доцент.

Associate Professor of the Department of Theory and History of Law and State, Krasnodar University of LawMinistry of Internal Affairs of Russian Federation, Doctor of Philosophy, PhD in Law, Associate Professor.Тел.: 8 (861) 258-34-14.

Ê ÂÎÏÐÎÑÓ Î ÏÎÍÈÌÀÍÈÈ ÑÈÑÒÅÌÛ ÂËÀÑÒÈÂ ÈÇÌÅÍßÞÙÅÌÑß ÎÁÙÅÑÒÂÅ

To a question of understanding of the power in the changing society system

В статье анализируется проблема определенияместа и роли системы политической власти в об-ществе, осуществляющем кардинальные реформы.Представлены различные подходы к решению этойпроблемы в концепциях зарубежных и отечествен-ных обществоведов. Обозначены особенности функ-ционирования системы политической власти в со-временной России, определены некоторые факто-ры политизации реформ в нашем обществе.

Ключевые слова: власть, транзитивность,политическая система, социально-политическиепроцессы, российская государственность.

In article the problem of definition of the placeand a role of system of the political power in the soci-ety which is carrying out cardinal reforms is analyzed.Various approaches of this problem solution are pre-sented in concepts of foreign and domestic social sci-entists. Features of functioning of system of the politi-cal power in modern Russia are designated, definedsome reforms in our society politicization factors.

Keywords: power, transitivity, political system,socio-political processes, Russian statehood.

Специфика понимания характера и ролисистемы власти в транзитивном обществе вгуманитарном познании определяется направ-лением самого переходного процесса. Так, со-гласно французскому социологу Турену, пере-ход от индустриального к постиндустриально-му обществу характеризуется борьбой нестолько в экономической, сколько в полити-ческой сфере, поскольку именно в ней концен-трируется контроль над различными социаль-ными процессами. При этом правящей элитеприходится бороться не с какой-либо группой,например с профессионалами, но с обществомв целом, которое посредством специалистоввыступает против различных форм манипуля-ции общественным сознанием и контроля, осу-ществляемых государственной властью. Накалэтой борьбы может меняться от формирова-ния негативного общественного мнения отно-сительно соблюдения государством прав чело-века до революционных выступлений. Но ка-кую форму ни принимала бы политическаяборьба, ее исход во многом зависит от степе-ни информированности сторон о реальныхсоциальных, экономических и духовных про-

цессах, протекающих в обществе, и уменияиспользовать ее в своих целях.

Несмотря на то, что концепция А. Туренаориентирована исключительно на раскрытиелогики перехода от индустриального общест-ва к постиндустриальному и определение ролиполитической власти в нем, она может бытьиспользована и для анализа других транзитив-ных процессов, в первую очередь протекаю-щих в постсоветском пространстве. Во мно-гом это объясняется тем, что в число индуст-риальных обществ Турен включал как капи-талистические, так и социалистические стра-ны. И хотя целью движения социально-поли-тических процессов в постсоветских государ-ствах трудно признать построение информа-ционного общества, многие социальные явле-ния, происходящие в них, вполне объясняют-ся концепцией французского социолога. В пер-вую очередь это касается борьбы против ма-нипулирования сознанием и поведением гра-ждан и расширения границ социального кон-троля со стороны государства. По этой причи-не концепция политической власти в транзи-тивном обществе, предложенная А. Туреном,


несмотря на ее изначальную ограниченностьрамками современных западноевропейскихстран, может служить средством если не объ-яснения, то по крайней мере прояснения сущ-ности и особенностей многих трансформаци-онных и транзитивных процессов, протекаю-щих в других регионах мира, прежде всего напостсоветском пространстве.

В отличие от теоретико-социологическогоучения Турена, концепция власти в транзитив-ном обществе, предложенная А. Ахиезером иего соавторами И. Клямкиным и И. Яковенко,ориентирована на объяснение трансформаци-онных и переходных процессов в постсовет-ской России. При этом данные процессы рас-сматриваются в контексте всей российской ис-тории. Основной тезис авторов, изложенныйими в книге «История России: конец или но-вое начало», заключается в том, что важней-шей тенденцией развития мировой истории яв-ляется создание правового государства и гра-жданского общества, но все попытки реализа-ции данных проектов в России потерпели не-удачу, что и следует рассматривать в качествеглавной причины ее сегодняшнего тяжелогосоциально-политического и экономическогосостояния. Таким образом, суть транзитивныхпроцессов в современной России состоит, помнению указанных авторов, в переходе от во-енного к гражданско-правовому обществу. Приэтом исследователи подчеркивают, что попыт-ки подобного перехода предпринимались вРоссии неоднократно, но каждый раз заканчи-вались возвратом к военной организации со-циально-политической жизни.

В целом процесс неудачных трансакций вРоссии можно описать, по мнению А. Ахие-зера, И. Клямкина и И. Яковенко, следующимобразом: «В нашей книге российская историярассматривается как циклическое чередованиемилитаризаций и демилитаризаций жизненно-го уклада населения. Милитаризация – этокогда управление обществом осуществляетсякак управление армией, что рельефнее всегопроявилось при Петре I и Сталине. Демили-таризация – это когда к “государству-армии”дозированно подсоединяются неорганическиедля него элементы правовой законности и ин-дивидуальной экономической мотивации, чтопроисходило в послепетровский и послеста-линский периоды (особенно интенсивно вовремена перестройки и первые постсоветские

годы). Но демилитаризации всегда влекли засобой для “государства-армии” неразрешимуюпроблему. Общество, не знавшее никакогоиного понятия ни о государственном, ни обобщественном интересе, кроме военного, на-чинало рассыпаться. Консолидации оно неподдавалось и застревало в стратегически не-устойчивом состоянии, когда прежние государ-ственные устои разбивались, а выход в право-вое состояние не получался. Он не получался,так как блокировался и сохранявшимся осто-вом “государства-армии”, и непримиримымпротивостоянием частных и групповых инте-ресов, возникавшим при наложении на этотостов инородных ему элементов, порождае-мых социокультурным расколом общества.Происходило дробление негативной милита-ристской идентичности на крупные и мелкиеосколки, переводившие в отдельных сегмен-тах общества ее внешнюю ориентацию внутрьсоциума и распространявшие ее военно-изо-бличительный пафос, в том числе и на верхов-ную власть» [1, с. 15].

Наличие устойчивых ритмов существова-ния российской государственности – милита-ристского и демилитаристского – допускаеткак реалистическое, так и номиналистическоеобъяснение. Реалистическое объяснение дан-ного явления предполагает наличие устойчи-вых социальных классов, борьба которых при-водит к возникновению или гибели того илииного социально-политического устройства.Но авторы «Истории России…» исходят изноминалистического понимания борьбы мили-таристской и демилитаристской тенденций вроссийской социально-политической жизни.По их мнению, российское общество на про-тяжении всего своего развития характеризует-ся крайней разобщенностью, или атомарно-стью, которая преодолевается только с помо-щью насилия со стороны государственной вла-сти. Однако государство, опирающееся на чис-тое насилие, не есть государство в собствен-ном смысле этого слова, это лишь протогосу-дарство, даже если оно возникло тысячу летназад и существует в эпоху ядерных и компь-ютерных технологий. Для того чтобы прото-государство превратилось в настоящее госу-дарство, необходимы не внешние, а внутрен-ние изменения, то есть процесс формированияправосознания граждан, исходным моментомкоторого является рассмотрение индивидом



самого себя в качестве правового субъекта.Отсутствие в сознании людей правовых идеа-лов и ценностей приводит к тому, что их ме-сто занимает идеал авторитарной власти. Вос-требованность такого идеала объясняетсятем, что общество при отсутствии подлинноправовой системы нуждается в защите от раз-гула анархии и насилия, в силу чего и при-знается необходимость концентрации репрес-сивных мер в руках одного лица или инстан-ции – правителя. В этой ситуации авторитар-ное или даже тоталитарное государство пред-ставляет собой несомненное благо. Главнуюпричину устойчивости авторитарного идеалав России авторы видят в наличии объектив-ных военных угроз, как правило, в прошломи имперских амбиций на всем протяжении ееразвития.

Предлагаемое нами ранее [1] объяснениединамики российской социально-политиче-ской жизни следует признать политическим,поскольку оно исходит из понятия индивидакак простейшего элемента социальной реаль-ности. Доказательством этому служит то об-стоятельство, что и государство, и протогосу-дарство есть союз индивидов. Но если в пер-вом случае речь идет о добровольном союзе,основанном на осознании правовых и мораль-ных норм, то во втором – о ненасильственномобъединении ради выживания. Вполне логич-ным в свете номиналистической социальнойонтологии выглядит и идеал социально-поли-тического развития, к которому должно дви-гаться любое, в том числе и российское, об-щество. Этот идеал определяется авторамиработы как правовое государство и граждан-ское общество и рассматривается в качествесистемообразующей идеи так называемого«второго осевого времени», которое понима-ется как этап духовного развития человека,связанный с осознанием им себя в качествеправового существа. В свою очередь, право-вое существо – это форма самосознания ин-дивида, основанная на признании себя как са-моценного начала. Отсюда следует, что дви-жение к правовому идеалу возможно толькона основе индивидуального и коллективногосоциального опыта, убеждающего в невоз-можности нормального духовного и социаль-но-политического развития вне его призна-ния. Таким образом, и социальная онтология,и социальная динамика рассматриваемой ра-

боты носят однозначно номиналистическийхарактер.

Что касается понимания транзитивныхпроцессов, происходящих в российском об-ществе, то А. Ахиезер и его соавторы утвер-ждают, что они не имеют предопределенногохарактера. После распада Советского СоюзаРоссийское государство встало перед выбо-ром: либо реализовывать либерально-демо-кратический идеал социально-политическо-го устройства, либо реанимировать милитари-зированную систему управления. По мнениюавторов работы, анализ событий, связанныхс первым и вторым президентством В. Пути-на, позволяет утверждать о том, что властьвзяла курс на возврат к авторитаризму и ми-литаризму. При этом официально принятыйв правление Б. Ельцина либерально-демокра-тический идеал социально-политическогоразвития остался неизменным. В силу данно-го обстоятельства авторский коллектив пола-гает, что право в современной России имеетимитационный характер.

Раскрывая содержание понятия «имитаци-онность», исследователи подчеркивают: «Ими-тационность – это и есть способ функциони-рования государства в обществе с протогосу-дарственной культурой, в которой абстрактноепредставление о законности и праве уже за-крепилось, а конкретный образ общественно-го порядка, таким представлениям соответст-вующего, еще не сложился. Но при демокра-тически выборной легитимации власти ими-тационность неизбежно распространяется и надемократию, то есть на сферу политическихправ и свобод. Финансовый, административ-ный и информационный контроль над выбор-ной процедурой означает ограничение свобод-ной политической конкуренции, что не соот-носится с узаконенным принципом равенствадемократических прав граждан и их полити-ческих организаций. В правовом государствена страже этих прав стоит суд. В государствеимитационно-правовом суд, будучи вмонтиро-ван в вертикаль власти, призван не столькогарантировать верховенство права над поли-тикой, сколько обеспечивать ее доминирова-ние» [2, с. 458].

Имитационный характер российской пра-вовой системы признается авторами рассмат-риваемой работы одним из главных признаковтранзитивного характера российского общест-


ва. При этом сама транзитивность на совре-менном этапе развития России не рассматри-вается авторским коллективом как нечто пре-допределенное. В духе номиналистическойонтологии ученые делают вывод, что, хотя внастоящий момент российская государствен-ность тяготеет к милитаризации методов со-циального управления, при определенных ус-ловиях данный курс может быть скорректиро-ван и направлен не на имитацию, а на реали-зацию правового идеала. Важнейшей социаль-ной предпосылкой движения в сторону созда-ния подлинно правового государства можетслужит как положительный, так и отрицатель-ный опыт либерально-демократических ре-форм эпохи президентства Б. Ельцина. И хотяэтот путь не лишен трудностей, он, во-первых,представляется более перспективным, а во-вторых, исторически обоснован.

Подчеркивая, что Россия является частьюевропейской цивилизации, авторы работы от-мечают наличие в отечественной истории ус-тойчивой тенденции к построению правового

государства, свидетельствующей о возможно-сти ее интеграции в западную культуру. Раскры-вая основные этапы этого движения, они пи-шут: «Идея самоценности государства посте-пенно, не без откатов и попятных движенийдополнялась идеями гражданских прав и сво-бод и верховенства закона. Главные вехи на этомпути – указ Петра III о вольности дворянства,жалованные грамоты Екатерины II, манифестоб освобождении крестьян и другие преобра-зования Александра II, Октябрьский манифест1905 года, созыв Государственной Думы и Сто-лыпинские реформы. Это не значит, что досо-ветская Россия стала Европой, в которую сего-дня предстоит лишь “вернуться”. Это значит,что имела место ее европеизация, со временемуглублявшаяся, но не успевшая завершиться.Поэтому и обретение европейской идентично-сти представляет собой не разрыв с прошлым,не начало нового цикла с нулевой историческойотметки, а восстановление преемственной свя-зи с вполне определенной и отчетливо обозна-чившейся тенденцией» [1, с. 486].


1. Нарыкова С. П. Формационно-коммуни-кационная концепция власти в транзитивномобществе: дис. … д-ра филос. наук. Красно-дар, 2014.

2. Ахиезер А., Клямкин И., Яковенко И.История России: конец или новое начало? 3-еизд., испр. и доп. М., 2013.

Bibliography

1. Narykova S. P. The formational and com-munication concept of the power in transitive so-ciety: dis. … doctor of philosophy. Krasnodar,2014.

2. Ahiezer A., Kljamkin I., Jakovenko I. His-tory of Russia: end or new beginning? 3rd prod.,corrected and added. Moscow, 2013.



ÓÄÊ 34ÁÁÊ 67

Áàðàíîâà Ìàðèíà ÂëàäèìèðîâíàBaranova Marina Vladimirovna

студентка юридического факультета Национального исследовательского Нижегородского государственногоуниверситета им. Н. И. Лобачевского.

Student of the Law Department of the National Research of the Lobachevsky State University of Nizhny Novgorod.Тел.: 8 (950) 355-99-99.

ÏÐÎÃÍÎÑÒÈ×ÅÑÊÀß ÔÓÍÊÖÈßÎÏÅÐÅÆÀÞÙÅÃÎ ÏÐÀÂÎÒÂÎÐ×ÅÑÒÂÀ

Predictive function of ahead law-making

В статье раскрывается природа опережаю-щего правотворчества и анализируется одна из еговажнейших функций – прогностическая. Демонст-рируется ее связь с методологией правового про-гнозирования. Исследуется проблема технико-юри-дического механизма реализации прогностическойфункции опережающего правотворчества.

Ключевые слова: опережающее правотворче-ство, функция опережающего правотворчества,правовой прогноз, прогностическая функция нор-мотворчества, метод правового прогнозирования.

The author reveals the nature of forerunning law-creation and analyses one of its main functions – aprognostic one. The author shows its connection withthe methodology of legal prognostication. The prob-lem of technical-juridical mechanism of the prognos-tic function of the forecasting legislation is being dis-cussed.

Keywords: forerunning legislation, function offorerunning legislation, legal forecasting, prognosticfunction of legislation, method of legal prognostica-tion.

Под опережающим правотворчеством мыпонимаем особую относительно самостоятель-ную разновидность юридического нормосозида-ния, состоящего в процедурно-организационноммеханизме инновационного конструированияразличных форм правовой реальности (юриди-ческих норм, идей и концепций законопроек-тов, базовых законов по предмету, ранее не под-вергавшемуся на том или ином уровне регла-ментации) [1, с. 120–125; 2, с. 43–45; 3; 4].

Этот сложнейший и малоисследованныйправовой феномен отличается полифункцио-нальностью. В настоящей работе обратимсялишь к одной из присущих ему функций – про-гностической.

Прогнозирование в праве – разновидностьсоциального познавательного предвидения,способного влиять на развитие юридическизначимых процессов, связей, состояний. Пра-вовой прогноз представляет собой диалектиче-ский синтез научно выверенных юридическихпредсказаний и вненаучного опытного знания.

Сначала приведем несколько предваритель-ных кратких замечаний методологического ха-рактера, которые надо иметь в виду для успеш-ного раскрытия специфики прогностическойфункции опережающего правотворчества:

1. Прогностическая функция является од-ной из основных функций научного, в том чис-ле и юридического, знания, и естественно прианализе одноименной функции опережающе-го правотворчества стоит непростая исследо-вательская задача – избежать дублированияматериала и экстраполяции уже известныхданных применительно к опережающему пра-вотворчеству. Важно выявить особенностипрогностической функции опережающего пра-вотворчества как особого вида творчески ор-ганизующей деятельности и при этом не по-терять существующую прогностическую базуправоведения. В частности, надо диалектиче-ски соотнести и максимально использоватьнаработки теории государства и права и про-гнозных основ теории, практики и техникиправотворчества.

2. Мы исходим из того, что понятие «функ-ция опережающего правотворчества» надо от-личать от его функциональной характеристи-ки, которая является более широкой и включа-ет в себя связи, свойства и состояния.

Прогностическая функция опережающегоправотворчества относится к разряду ведущих,доминирующих, фундаментальных, которые взначительной степени обусловливают содер-


жание и форму многих иных вспомогатель-ных, дополнительных, второстепенных егофункциональных направлений деятельности.Качественное опережающее правотворчествопредполагает своего рода «удвоенное прогно-зирование»: а) оно должно опираться на обос-нованные прогнозные разработки и выступатьих адекватным отражением; б) его содержа-ние и форма призваны обеспечивать выполне-ние официально избранных прогнозов.

Прогностическая функция опережающегоправотворчества в логико-гносеологическомключе базируется на том, что одним из самыхрезультативных методов исследования (а зна-чит, и последующего совершенствования) длянего выступает метод правового прогнозиро-вания. Именно этот элемент методологии ана-лиза опережающего правотворчества выступа-ет катализатором, барометром возможных пу-тей динамики нормосозидающего процесса.

Опережающее правотворчество – цель длявсех прогнозных методов и сценариев совер-шенствования юридической регламентации.Только прогнозируя развитие юридическойдействительности, можно прийти к подлинно-му, долговременному и эффективному право-творческому опережению. Опережающее пра-вотворчество – своеобразный итог подбора иреализации разных прогностических методови средств. Правовые эксперименты* [5] жела-тельно использовать уже после того, как в ре-зультате прогнозных исследований, расчетов«сложилась» модель опережающего право-творчества, которую и следует проверять дляокончательного решения серии проблем: вы-яснить, требуется ли расширять масштаб опе-режающего правотворчества либо, наоборот,остановиться и не продолжать правовую рег-ламентацию в этом направлении. Это разум-но, ибо, как подчеркивает Ю. А. Тихомиров,при правовом экспериментировании «прихо-дится “отключать” действие ряда общих норми “вводить” временное действие проектируе-мых норм, оценивать их результативность посистеме показателей, устанавливаемых в ме-ханизме правового мониторинга» [6, с. 87].

Изменение статуса государственного орга-

на или общественного объединения, корректи-ровка правовой компетенции – вот лишь неко-торые острые и, как правило, болезненные на-правления опережающего правотворчества.

Отметив, что право – «активное средство иобъект прогнозирования», Ю. А. Тихомировконстатирует: «При этом опережающее право-вое воздействие в качестве результата правово-го прогнозирования должно способствовать эф-фективности и устойчивости социального, эко-номического и политического развития» [6, с. 11].

Несколько моментов следует рассмотретьподробнее в этой констатации. Так, речь идетне только об опережающем правотворчестве,а об опережающем юридическом воздействии,что представляет собой более широкий под-ход, нежели предмет нашего анализа.

Ю. А. Тихомиров далее четко связываетопережающее начало в праве с правовым про-гнозированием.

Действительно, опережающее правотвор-чество может быть результатом юридическо-го прогнозирования. Но это, пожалуй, идеаль-ный и, думается, нечасто встречающийся ва-риант опережающего правотворчества, кото-рое может появиться и функционировать и безправового прогнозирования.

И, наконец, важен «выход» за рамки права,и значим «акцент» на воздействие опережаю-щего правотворчества на социальное, эконо-мическое и политическое развитие. Без этихизменений в реальной жизни смысл опережаю-щего правотворчества теряется.

Опережающее правотворчество – лишьодна из граней прогностического потенциалаправа. Этот потенциал может быть реализо-ван, а может остаться невостребованным.

Сравнительно-исторический анализ пока-зал, что прогностическое начало опережающе-го правотворчества развивается в направлениивсе более решительного и содержательного обо-гащения: расширяется отраслевая сфера его при-менения; увеличиваются формы его проявле-ния; совершенствуется арсенал технико-юриди-ческих средств его оформления и обеспечения.

Встречаются ситуации, когда прогнозируе-мое правотворческое опережение в силу объ-

* «Законодательный эксперимент, – отмечает В. В. Оксамытный, – это создание определенной ситуациилокального масштаба, в которой анализируется действие специально разработанного для нее закона. Цельтакого эксперимента – определить, какого рода закон или иной нормативный акт необходим для новых условий(курсив мой. – М. Б.) и как они будут действовать. И лишь после соответствующего анализа и выводов решатьвопрос о введении закона на всей теорритории и для всех лиц».



ективных причин нежелательно и к нему неследует прибегать в течение определенногопромежутка времени.

«Отдельные разновидности дисбалансадолжны определенное времяобъективно под-держиваться в системе нормативных правовыхактов», – отмечает С. А. Белоусов и продол-жает: «Например, социально обусловленноеотставание развития какой-либо отрасли зако-нодательства в силу динамизма соответствую-щей сферы общественных отношений, подпа-дающей под действие права, не должно слу-жить неким “сигналом” для искусственноговыравнивания таких законодательных подсис-тем, что в итоге может привести к состояниюеще большей их разбалансированности и впервую очередь с системой регулируемых имисоциальных связей» [7, с. 6].

Следовательно, перед юридической наукойи практикой стоит непростая задача – выявитьтакого рода дисбаланс, определить «участки»законодательства, установить, где не надо фор-сировать опережение и на какой период време-ни стоит его «отложить». По сути, здесь можновести речь о своеобразном «прогнозе стопоре-ния» правотворческого процесса. Правовая нау-ка может и должна составить обоснованныйпрогноз государственно-волевого (что не озна-чает искусственного и тем более механическо-го) «замораживания», замедления тех или иныхюридически значимых процессов и состояний.Примерами такого рода правовых решенийвыступают периодически объявляемые морато-рии на налоги, много лет дискутируемая про-блема повышения пенсионного возраста и т. п.

Сущность и ценность прогностическогоопережающего правотворчества не сводятся кабстрактно мыслимому формальному отсутст-вию тех или иных правовых новелл.

Опережающее правотворчество раскрывает-ся во всей глубине, полноте, богатстве черезположительное содержание категорий «тради-ционное и инновационное», «консервативное итворческое», «солидарное и противоборствую-щее», «существующее и потенциально возмож-ное (будущее)». Полноценная реализация пра-вового потенциала Конституции, по убеждениюВ. Д. Зорькина, во многом зависит и от того,насколько верно будет определен баланс меж-ду ее стабилизационной и обновленческойфункциями [8, с. 48]. Данный вывод относитсяне только к Конституции, но ко всему право-

творческому процессу, к каждому из его резуль-татов. Кроме всего прочего, это вопрос о ра-зумных пределах, способах и формах адапта-ции лучших прогнозных оценок к развитиюдействующего российского законодательства сучетом вызовов глобального кризиса.

Опережающее правотворчество – принципи будущий идеал, согласно которому функцио-нирование и совершенствование нормосозида-ния должны максимально исключать юриди-ческий застой, торможение динамизма в ра-курсе прогресса права, благосостояния и бла-гополучия населения государства.

Создать некую «шкалу» прогрессивногоопережающего правотворчества вряд ли воз-можно, так как ее крайние точки (абсолютноеотсутствие какого-либо опережения и иннова-ционное прогностическое правовое решение)в реальной жизни обнаружить сложно.

Чрезвычайно важен вопрос о технико-юри-дическом механизме реализации неожиданнопоявившихся качественных и хорошо обосно-ванных правовых прогнозов в экономической,социальной, образовательной сферах. Именноздесь необходима скорость и экономичностьпринятия государственного управленческогорешения, требуется безотлагательная проверкавыдвинутых авторитетными экспертами право-вых прогнозов. Опережающее правотворчест-во в этой ситуации является оптимальным, наи-более приемлемым содержательным и техни-ко-юридическим средством. В ряде случаев гра-ницы опережающего правотворчества для дос-тижения благополучия граждан, стабильностигосударства, прочности правопорядка вполнемогут быть расширены. В этой связи трудносогласиться с доктринальным мнением, соглас-но которому «осуществлять “опережающее”нормотворчество президенту следует лишь втех случаях, когда необходимо срочно принятьнормативный документ, регламентирующийопределенные отношения в социуме, а законо-датель по каким-либо причинам (организаци-онным, политическим и иным) запаздывает сподготовкой и принятием этого акта. Причемосуществлять такие нормотворческие функциипрезидент должен только тогда, когда указан-ные полномочия ему официально делегирова-ны федеральным парламентом и такая делега-ция осуществлена в форме федерального зако-на» [9, с. 15–16]. В приведенном тезисе при-сутствует явное противоречие: появился сроч-


ный «юридический вызов», а законодатель мед-лит, опаздывает с его оценкой и не «выдает»нужное президенту законодательное делегиро-вание. По логике авторов, до принятия феде-рального закона парламентом президент неможет издать указ относительно этого вызова.Но тогда теряется весь смысл «скоростного опе-режения», безотлагательной государственнойреакции. Думается, сохранив существующийпорядок делегированных президенту полномо-чий для текущей деятельности, надо исходитьиз другого посыла (и более четко закрепить этов федеральном конституционном законодатель-стве) – президент имеет право подписать необ-ходимый указ и без делегирующего федераль-ного закона, если того требует экономическаяи политическая обстановка. Темпоральный под-ход предполагает, а точнее, требует ориентацииправового прогнозирования на более или ме-нее точную датировку реализации, «привязку»будущего нормативного правового акта, опи-сывающего воспринятую прогнозную модель,к определенным срокам. Иными словами, опи-раясь на какой-то правовой или иной прогноз,президент «связан» некими временными рам-ками, которые могут не совпадать с режимомдеятельности парламента. Естественно, этоправо не может распространяться на ряд юри-дических деяний, например объявление вой-ны либо чрезвычайного положения на всейтерритории государства.

В нашей позиции не следует усматриватьнеосновательное расширение президентскойвласти. Ведь в случае принятия президентомв порядке опережения ошибочного указа упарламента остается законная возможностьне придавать ему форму закона и потребоватьотменить либо скорректировать дефектныйдокумент. В таких ситуациях придется при-знать, что президент реализовал несостоя-тельный прогноз либо это вообще был непрогноз, и можно констатировать прогности-ческую слабость государственно-правовогоуправления его администрации.

Нельзя забывать и о многофакторностиправового прогнозирования, сложности его це-леполагания. «Становление будущей действи-тельности, – отмечается в философской лите-ратуре, – зависит не только от реальной необ-ходимости, но и от случайности» [10, с. 15].Эти обстоятельства, безусловно, увеличиваютриск прогнозной ошибки.

Прогностическая функция опережающегоправотворчества напрямую связана с постанов-кой и решением юридической наукой и прак-тикой проблемы существования и функциони-рования программных правовых норм. Значи-тельное число исследователей категорическиотвергают программный характер юридиче-ских норм и даже принципов права. Мы раз-деляем позицию тех специалистов, которыесчитают, что «практически любая норма содер-жит программный элемент: она не только за-крепляет то, что есть, но и определяет то, чтодолжно быть, а во многих случаях целикомпосвящена тому, что лишь будет» [11, с. 197].

Программность юридической нормы – про-гнозный вариант ее реализации. Юридическаяпрактика в итоге «решит», верен ли был про-гноз законодателя. При опережающем право-творчестве заложенная в его результате (нор-ме права, институте законодательства, проек-те постановления правительства, концепцииведомственной инструкции) прогнозная мо-дель поведения более зыбкая, нежели в обыч-ном текущем законотворчестве. И это надопринимать в расчет в ходе мониторинга ито-гов опережающего правотворчества – менеекритично оценивать его количественные ха-рактеристики и пытаться обнаружить качест-венные «сдвиги» в правовом воздействии натот или иной юридический объект.

Ослабление прогностической функции опе-режающего правотворчества может произой-ти тогда, когда законодатель механистически(без комплексного анализа) будет проециро-вать без творческого развития настоящий(ныне функционирующий) опыт на будущее.

Усилить прогностическую функцию опере-жающего правотворчества можно разнымиспособами, средствами, путями, и сейчас пе-ред юридической наукой и практикой стоитзадача – создать междисциплинарными уси-лиями своего рода «карту», «банк» этих спо-собов и средств. Затем потребуется вычлене-ние доминирующих способов и построениеразумной последовательности их реализации.

Все предыдущее изложение посвящено,если можно так выразиться, «внутреннемуэлементу» прогностической функции опере-жающего правотворчества. Но есть еще и«внешняя» ее составляющая. Речь идет об ис-пользовании прогностического потенциалаопережающего правотворчества во вне. По



верному замечанию В. Б. Исакова, «законо-дательство пронизывает все сферы общест-венной деятельности, существенно влияет наих состояние и динамику, поэтому должноучитываться в аналитических прогнозах,особенно среднесрочных и долгосрочных»[12, с. 134–135]. Отсюда следует, что если

результат опережающего правотворчествабудет дефектным в прогностическом ключе,то, будучи положенным в основы среднелибо долгосрочного экономического, поли-тического, культурного аналитического про-гноза, он серьезно усугубит эффект управ-ленческой ошибки.


1. Баранова М. В. Опережающее право-творчество как стратегический ресурс и так-тическое средство государственного управле-ния в современной России // Юридическая тех-ника. 2015. № 9.

2. Баранова М. В. Опережающее право-творчество в правовой системе современно-сти // Вестник Саратовской государственнойюридической академии. 2016. № 1.

3. Баранова М. В. Культурные пределы опе-режающего правотворчества // Юридическаятехника. 2016. № 10.

4. Баранова М. В. Право Нюрнберга как ре-зультат опережающего нормативного обобще-ния опыта развития человечества. Н. Новго-род, 2016.

5. Оксамытный В. В. Юридическая компа-ративистика: учебный курс для студентов ма-гистратуры, обучающихся по направлениюподготовки «Юриспруденция». М., 2015.

6. Тихомиров Ю. А. Право: прогнозы ириски: монография. М., 2015.

7. Белоусов С. А. Законодательный дисба-ланс (доктрина, теория, практика): автореф.дис. … д-ра юрид. наук. Саратов, 2015.

8. Зорькин В. Д. Правовой путь России. М.,2014.

9. Арзамасов Ю. Г., Певцова Е. А. Новое«указное» нормотворчество: общая характери-стика результатов, тенденции развития // Го-сударство и право. 2010. № 1.

10. Готнога А. В. Диалектико-материали-стические основания социального прогнози-рования: автореф. дис. … д-ра филос. наук.Красноярск, 2014.

11. Лукашук И. И. Нормы международно-го права в международной нормативной сис-теме. М., 1997.

12. Исаков В. Б. Анализ и аналитика в юри-дической деятельности // Теоретическая юрис-пруденция: традиции, современность, перспек-тивы. Алексеевские чтения / отв. ред. В. Д. Пе-ревалов. Екатеринбург, 2015. Вып. 2.

Bibliography

1. Baranova M. V. Forerunning legislation asstrategic resource and tactical means of state con-trol in modern Russia // Juridical technique. 2015.№ 9.

2. Baranova M. V. Forerunning legislation inthe legal system of today// Bulletin of the Saratovstate law academy. 2016. № 1.

3. Baranova M. V. Cultural limits of the fore-running legislation // Juridical technique. 2016.№ 10.

4. Baranova M. V. The law of Nuremberg asthe result of forestalling normative generalizationof mankind’s experience. N. Novgorod, 2016.

5. Oksamytny V. V. Juridical comparative stud-ies: a course for students of master’s degree spe-cializing in «Jurisprudence». Moscow, 2015.

6. Tikhomirov Yu. A. Law: forecasting andrisks: monograph. Moscow, 2015.

7. Belousov S. A. Legislative disbalance (doc-trine, theory, practice): abstract of dis. … doctorof law. Saratov, 2015.

8. Zor’kin V. D. The legal way of Russia.Moscow, 2014.

9. Arzamasov Yu. G., Pevtsova E. A. New de-cree-type legislation: general characteristics, trendsof development // State and law. 2010. № 1.

10. Gotnoga A. V. Dialectical-and-materialis-tic foundation of social forecasting: abstract ofdis. … doctor of law. Krasnoyarsk, 2014.

11. Lukashuk I. I. Norms of international lawin international normative system. Moscow, 1997.

12. Isakov V. B. Analysis and analytics injuridical activity // Theoretical jurisprudence:traditions, today, perspectives. Alekseyev’sreadings / editor V. D. Perevalov. Ekaterinburg,2015. Issue 2.


ÓÄÊ 347.132.1ÁÁÊ 67.404

Êîðèê Åëåíà ÄìèòðèåâíàKorik Elena Dmitrievna

аспирант Нижегородского государственного университета им. Н. И. Лобачевского.

Postgraduate of the Lobachevsky State University of Nizhny Novgorod.Тел.: 8 (910) 394-53-98.

ÄÅÉÑÒÂÈÅ ÊÀÊ ÑÎÖÈÀËÜÍÎ-ÏÐÀÂÎÂÀß ÊÀÒÅÃÎÐÈß

Action as a social and legal category

В статье рассматривается категория дейст-вия, актуальность изучения которой определенаособенностями сложившейся теории правоотно-шений. Отмечается, что реализация субъектамиотношения своих позиций обусловлена осуществ-лением действий, юридическое упорядочивание ко-торых приводит к их перерождению в категориюправовых. Автор предпринимает попытку унифи-цировать понятие правового действия и опреде-лить его роль в системе правоотношений.

Ключевые слова: социальное действие, право-вое действие, правоотношения, инструмент пра-воотношений, предмет гражданского права, пра-вовые рамки.

The relevance of studying of the category of ac-tion is due by the peculiarities of the theory of legalrelations. Subjects of these relationships implementstheir positions by using of social actions, which wereconcluded in the framework of law and acquired thestatus of a legal category. The article contains an at-tempt to unify the understanding of action as a legalcategory and to determine its role in the system of le-gal relations.

Keywords: social action, legal action, legal rela-tionships, tool of legal relations, subject of civil law,legal framework.

Развитие любых теорий предполагает на-личие в каждой науке предварительно вычле-ненного родового понятия, то есть такого эле-мента, который позволяет в дальнейшем опи-сать более сложные образования. За всю ис-торию гражданского права такой элемент небыл найден относительно его предмета. Приэтом роль предмета права как ведущей право-вой категории всей отрасли представляетсянеоспоримой. Поэтому выявление такого ро-дового понятия и определение его дальнейше-го развития представляются необходимыми.

Предмет гражданского права имеет много-вековую историю. Теоретические взгляды нанего изменялись на протяжении длительногопериода [2; 5]. В настоящий момент понима-ние о нем обрело устоявшийся характер и трак-туется как совокупность имущественных иличных неимущественных отношений [4, т. 1,с. 3]. Более того, данное положение нашло своезакрепление в нормах действующего законо-дательства.

Изучение предметной области гражданско-го права видится наиболее объективным сквозьпризму естественно-правового метода. Дан-ный подход выделяет в качестве источника

объективные нравственные начала. Обязываю-щие нормы рассматриваются в этом случае каксредство соединения правовых и нравствен-ных начал действий людей, поэтому правовоеотношение может пониматься как урегулиро-ванное правом общественное отношение, тоесть средство, соединяющее право и мораль.Правоотношения не мыслимы без права и внеправа [9, т. 2, с. 208; т. 4, с. 112]. Следователь-но, для вычленения родового понятия необхо-димо обратиться к социальной действитель-ности, поскольку именно она опосредуетсявсей правовой системой.

В социологических науках отмечается, чтообъективная реальность представляет собойсистему социальных институтов. Последниепринято рассматривать как исторически сло-жившиеся, закрепленные и устойчивые само-возобновляющиеся виды социальных взаимо-действий, призванных удовлетворять те илииные человеческие нужды [11, с. 215]. Инымисловами, социальный институт – это процеду-ра социальных действий, которая надежнообеспечивает регулярное, самовозобновляю-щееся удовлетворение жизненно важных по-требностей [11, с. 216].



Важно отметить, что именно такие свой-ства, как устойчивость и регулярность, позво-ляют прогнозировать поведение человека всоциальной системе, делая его предсказуемым,четким в отношении исполнения определен-ных функций [11, с. 216]. Являясь важнейшимсоциальным элементом, действия наполняютсобой структуру социальной реальности, об-разуя ее содержание. Немаловажное замечаниев этой области сделал Т. Парсонс. В своей ра-боте «О структуре социального действия» онопределил, что социальной системе присущиэффекты, не выводимые из личных целей имотивов конкретного субъекта, однако имею-щие в своей структуре множественность лич-ных действий субъектов [13, с. 14].

По мнению М. Вебера, социальное дейст-вие занимает центральное место в содержаниисоциологии как науки в целом. Он пишет: «Со-циология есть наука, стремящаяся, истолковы-вая, понять социальное действие и тем самымкаузально объяснить его процесс и воздейст-вие» [3, с. 602].

Таким образом, своим родовым понятиемсоциология называет действие. Согласно об-щепринятому пониманию действие – это кон-кретный, отграниченный во времени и про-странстве целенаправленные акт, усилие [12,с. 112]. Однако, в соответствии с трактовкойбольшинства ученых, действием могут назы-ваться только такие поведенческие акты, ко-торые носят в той или иной мере преднаме-ренный характер, являются мотивированными,связаны с анализом, выбором определенныхсредств, способствующих достижению цели вданных условиях. Таким образом, действиемможно назвать лишь обладающий определен-ными свойствами акт человека.

Изучая данный институт и основываясь наобщих представлениях, Т. Парсонс предложилтщательно разработанную детализированнуюмодель единичного действия как совокупно-сти элементов, определив ее центром соотно-шение того, что необходимо деятелю и с чемон вынужден считаться в своем действии [14,с. 61].В качестве первого элемента теория на-зывает деятеля с побуждающими его потреб-ностями, а также способностями целеполага-ния, прогнозирования последствий, анализаальтернатив и так далее.

Вторым элементом выступает цель, кото-рая представляет собой ожидаемый деятелем

результат действия, в котором имеющаяся по-требность должна найти свое разрешение. Приэтом важно заметить, что цель не являетсяпрямым воплощением потребности.

Третьим и четвертым выделяются элемен-ты ситуации, в которой деятель стремится кдостижению своей цели. Они дифференциру-ются на неконтролируемые и контролируемые.Первые представляют собой независимые отсубъекта элементы ситуации. К ним относят-ся природные, материально-технические, ве-щественные, в том числе генетические, осо-бенности, интеллектуальные способностисамого деятеля и т. п. Контролируемые элемен-ты ситуации – это средства, отобранные субъ-ектом, применяемые методы, тактика дости-жения цели.

Рассмотренные признаки говорят о том, чтосоциальным действием следует называть по-рожденный потребностью человека акт, обу-словленный элементами ситуации, в которойон совершается, и направленный на достиже-ние определенной цели.

Кроме того, как было отмечено ранее, важ-ным свойством социальных действий являет-ся их самовозобновляемость. Они должныпроизводиться регулярно, то есть приобрестисистемность, что вызывает необходимостьпрогнозировать поведение действующегосубъекта по отношению к партнеру, поэтомуожидаемой должна быть и ответная реакция.Подобная взаимная предсказуемость выявля-ет необходимость наличия единых стандартов,выработанных обществом. Именно для при-дания системности и выработки единого ал-горитма социальные действия облекаются пра-вом в рамки правоотношений. Подобная об-рамленность придает категории действия, накоторой базируется динамика отношения,юридический характер.

Для всестороннего рассмотрения действиякак правовой категории и выявления ее спе-цифических особенностей представляется не-обходимым проанализировать присущие ейэлементы.

Прежде всего, существование данной ка-тегории видится невозможным как внелично-стное образование, поскольку это противоре-чит самой его сути. Необходимо наличие субъ-екта, который может осуществлять предостав-ляемые правом возможности. Однако, в отли-чие от социальных отношений, такое лицо


обязано действовать в соответствии со своейправосубъектностью и в лишь в пределах кон-кретных правооотношений. Признание лицасубъектом гражданского права означает наде-ление его гражданской правосубъектностью[10, с. 189], что, в свою очередь, влечет наде-ление личности определенными юридически-ми средствами и признание ее «олицетворе-ния» [15, с. 97].

Все действия осуществляются в стремле-нии достигнуть какой-либо цели, которая яв-ляется следующим элементом категории. От-личительным свойством в этом случае будетвыступать ее расположенность в рамках пра-вового поля. Поскольку право призвано защи-щать интересы, а конечной целью является«установление и гарантии жизненных условийобщества» [6, с. 309], целевая картина праваскладывается «от целевых субъектов» к «це-левому имуществу» [6, с. 59], то есть сферойпостановки цели в данном случае могут яв-ляться непротивоправные интересы.

Действие в момент применения испытыва-ет определенные ограничения. С одной сторо-ны, оно зависит от личности актора, с другой –на него оказывает влияние вся внешняя систе-ма права и конкретные правовые нормы, регу-лирующие отношения, в рамках которых оносуществует. Но в отличие от социального дей-ствия, развитие которого обусловлено как кон-тролируемыми, так и неконтролируемыми эле-ментами, по отношению к категории правово-го действия все влияющие факторы следуетотнести к разряду неконтролируемых, по-скольку они принимаются ею априори, внезависимости от того, исходят ли они от лич-ности либо их происхождение обусловленопроявлением внешней среды.

На основании изложенной позиции отметим,что правовым действием следует считать опо-средуемый правом акт субъекта, совершаемыйв стремлении достигнуть определенной цели.

Выше мы остановились лишь на характе-ристике элементов, что обнаруживает непол-ноту рассмотрения данной категории. Дума-ется, что проведенный анализ будет поверх-ностным без осмысления ее характерных черти отличий. Наиболее рациональным решени-ем этой задачи является исследование призна-ков указанной категории.

Первым таким признаком следует считатьпредсказуемость. Создавая действительную

правовую связь контрагентов правоотношения,действие основывается на предполагаемой ихреакции. Непоследовательность при этом вле-чет невозможность получения желаемого ре-зультата в структуре правоотношения, а вне егосуществование правовой категории действияневозможно.

Правовые действия обладают также при-знаком систематичности, то есть периодиче-ского узаконенного юридическими нормамиповторения.

Испытывая ограничения со стороны пра-ва, действия не могут выходить за установлен-ные им пределы, рискуя в противном случаеперерасти в разряд деликтных. Более того,само существование указанной категории втаком случае становится невозможным. Такимобразом, важным признаком правового дейст-вия является правомерность.

Проведенный анализ показал, что, наклады-ваясь на фактические отношения, правовая обо-лочка стандартизирует их, приводя к некоторо-му равенству права и обязанности субъектов какв их внутренней структуре, так и в правоотно-шениях с аналогичным строением. Достиже-ние желаемой цели также опосредуется упо-рядочиванием правом. Юридическая теорияполагает, что для удовлетворения интересасубъекту необходима возможность распоряже-ния не только своими, но и действиями про-тивоположной стороны [7, с. 27; 8, с. 3].

Однако, думается, что так называемое«право на чужие действия» является искусст-венным, поскольку, безусловно, действовать задругого невозможно. Реализация данного«права» видится допустимой в рамках назван-ных признаков самой категории юридическо-го действия, а именно ориентации на другихсубъектов и предсказуемости. Ожидаемостьрезультата действий контрагента позволяетсубъекту выстраивать собственное поведениев нужной последовательности для полученияискомого блага. Таким образом, каждому изсубъектов достаточно распоряжаться собствен-ными действиями.

Являясь динамичной категорией, правоот-ношение не только развивает свою внутрен-нюю структуру, но и выявляет, в зависимостиот различных критериев, определенные свой-ства. Это позволяет обнаружить одну из нема-ловажных проблем современной гражданско-правовой теории – вопрос дифференциации



многообразия правовых отношений на отно-сительные и абсолютные.

Удовлетворение интереса управомоченно-го лица в большинстве относительных право-отношений опосредуется действиями обязан-ной стороны. Однако, как было отмечено, при-дание последним правового характера делаетих ожидаемыми. А значит, присущее данномутипу правоотношений правомочие на требо-вание от противоположного субъекта воздер-живаться от определенных действий выража-ется фактически в наличии у самого активно-го субъекта возможности действовать в рам-ках правового поля отношения. Это позволя-ет заключить, что правовые действия следуетсчитать инструментом правоотношений отно-сительного типа.

Что касается правоотношений абсолютно-го типа, то в них ярко проявляется правомочиена собственные действия обладателя права.Благодаря отсутствию акцента на обязанностидругих лиц воздерживаться от нарушения это-го права создается иллюзия ее полного отсут-ствия, а следовательно, и отсутствия правомо-чия требования. На основании этого создаетсяпредставление о возможности существованиятаких прав вне правоотношений. Однако дан-ная позиция не является объективной.

Входящее в содержание абсолютного пра-ва правомочие требования обязывает всехтретьих лиц не препятствовать правооблада-телю в осуществлении собственных действий[7, с. 30]. Более того, исследование материаль-ного содержания данного правомочия выявля-ет невозможность ее реализации без одновре-менного исполнения корреспондирующей обя-занности. Сказанное свидетельствует о един-стве материального содержания правомочиятребования и совершения надлежащих дейст-вий должником. Иными словами, объектомправомочия требования здесь выступает пове-дение обязанного лица, и долженствующиедействия обязанного являются предметом тре-бования управомоченного [1, т. 1, с. 321]. Так,например, в заемном обязательстве правомо-чие требования реализуется действиями заем-

щика по возвращению предмета долга. В тоже время одних только действий должника дляудовлетворения интереса кредитора явно не-достаточно. Совершение должником действийво исполнение юридической обязанности соз-дает для кредитора лишь возможность удов-летворения интереса, однако еще не совпада-ет с фактическим осуществлением. Последнеенаступает лишь после принятия кредиторомпредложенного ему исполнения. Действие кре-дитора по принятию исполнения не может слу-жить средством реализации его правомочиятребования, так как последнее всегда реали-зуется действиями должника. Следовательно,действие кредитора по принятию исполненияможет рассматриваться лишь как средство осу-ществления правомочия на его собственныеположительные действия [8, с. 5].

Таким образом, в правоотношениях абсо-лютного типа фактическая реализация право-мочия на собственные действия возможнатолько при наличии ожидания действий актив-ного субъекта со стороны контрагента, иначеони рискуют выйти за правовые рамки. Сле-довательно, здесь, как и в правоотношенияхотносительного типа, основным инструментомвыступают правовые действия.

На основании вышеизложенного следуетзаключить, что облечение фактически совер-шаемых действий в правовые рамки являетсяестественным в ходе развития социально-пра-вовых институтов. Выполняя роль основногоинструмента реализации субъективных граж-данских прав, именно эта категория представ-ляется обоснованно занимающей роль родо-вого понятия предмета гражданского права.

Учитывая сущность и признаки действиякак правовой категории, а также его место ироль в структуре механизма осуществленияправ, надлежит сделать вывод о том, что дей-ствие – это опосредуемый нормами права,предсказуемый волевой акт субъекта правоот-ношений, ориентированный на реакцию контр-агента и направленный на реализацию возмож-ностей, предоставленных правом в отношенииопределенного блага.

Литературы

1. Алексеев С. С. Проблемы теории права:основные вопросы общей теории социалисти-ческого права: курс лекций: в 2-х т. Сверд-ловск, 1972. Т. 1.

Bibliography

1. Alekseev S. S. Problems of the theory oflaw: the main questions of the general theory ofsocialist law: a course of lectures: in 2 vols. Sver-dlovsk, 1972. Vol. 1.


2. Братусь С. Н. Предмет и система совет-ского гражданского права. М., 1963.

3. Вебер М. Основные социологические по-нятия // Избранные произведения: пер. с нем. /сост., общ. ред. и послесл. Ю. Н. Давыдова; пре-дисл. П. П. Гайденко. М., 1990.

4. Гражданское право: в 3-х т. / под ред.А. П. Сергеева, Ю. К. Толстого. 4-е изд., пере-раб. и доп. М., 2005. Т. 1.

5. Егоров Н. Д. Гражданско-правовое ре-гулирование общественных отношений: един-ство и дифференциация. Л., 1988.

6. Иеринг Р. Цель в праве / под ред. В. Р. Лиц-кой; пер. Н. Ф. Дерюжинского, Н. В. Муравьева.СПб., 1881.

7. Крашенинников Е. А. К вопросу о струк-туре субъективного права. Актуальные фило-софские проблемы советской науки и техни-ки. Ярославль, 1986.

8. Крашенинников Е. А. Структура субъ-ективного права. Построение правового госу-дарства: вопросы теории и практики. Яро-славль, 1990.

9. Маркс К., Энгельс Ф. Собрание сочине-ний. М., 1979. Т. 2, 4.

10. Мезрин Б. Н. Место гражданской пра-восубъектности в механизме правового регу-лирования // Антология уральской цивилисти-ки 1925–1989: сборник статей. М., 2001.

11. Общая социология: учебное пособие/под общ. ред. А. Г. Эфендиева. М., 2008.

12. Ожегов С. И. Словарь русского язы-ка: 70 000 слов / под ред. Н. Ю. Шведовой.22-е изд. М., 1990.

13. Парсонс Т. О структуре социальногодействия. М., 2002.

14. Тернер Дж. Структура социологическойтеории. М., 1985.

15. Шайкенов Н. А. Правовое обеспечениеинтересов личности. Свердловск, 1990.

2. Bratus S. N. Subject and system of Sovietcivil law. Moscow, 1963.

3. Weber M. Basic sociological concepts//Selected works: translation from German. Total.ed. and afterword Yu. N. Davydova; foreword byP. P. Gaydenko. Moscow, 1990.

4. Civil law: in 3 vols / ed. A. P. Sergeev,Yu. K. Tolstoy. 4th ed., rev. and dop. Moscow,2005. Vol. 1.

5. Egorov N. D. Civil law regulation of socialrelations: unity and differentiation. Leningrad,1988.

6. Iering R. The purpose of the right / ed. byV. R. Lickaya; translation N. F. Deryuzhinsky,N. V. Muraviev. St. Petersburg, 1881.

7. Krasheninnikov E. A. To a question aboutthe structure of subjective right. Recent Philoso-phy problems owls. science and technology. Yaro-slavl, 1986.

8. Krasheninnikov E. A. Structure of subjec-tive right. Building of a constitutional state. Thequestions of theory and practice. Yaroslavl, 1990.

9. Marx K. and Engels F. Collected works.Moscow, 1979. Vols. 2, 4.

10. Mezrin B. N. Place of civil capacity in themechanism of legal regulation // Anthology ofUral civil law 1925–1989: collection of articles.Moscow, 2001.

11. General sociology: textbook / ed.A. G. Efendiyev. Moscow, 2008.

12. Ozhegov S. I. Russian dictionary: 70 000words/ ed. of N. Yu. Shvedova. 22th ed. sr. Mos-cow, 1990.

13. Parsons T. The structure of social action.Moscow, 2002.

14. Turner J. The structure of sociological the-ory. Moscow, 1985.

15. Shaikenov N. A. Legal support of inter-ests of person. Sverdlovsk, 1990.



ÓÄÊ 340.12; 340.11ÁÁÊ 67.1

Êàñàòêèí Ñåðãåé Íèêîëàåâè÷Kasatkin Sergey Nikolayevich

профессор кафедры теории и истории государства и права Самарского юридического институтаФСИН России кандидат юридических наук.

Professor of the Department of Theory and History of State and Law, Samara Law Institute of Federal PenitentiaryService of Russia, PhD in Law.Тел.: 8 (846) 205-67-28.

ÊÎÍÖÅÏÖÈß ÞÐÈÄÈ×ÅÑÊÎÃÎ ßÇÛÊÀ ÃÅÐÁÅÐÒÀ ÕÀÐÒÀ:ÎÏÛÒ ÐÅÊÎÍÑÒÐÓÊÖÈÈ*

Concept of Herbert Hart law language: experience of reconstruction

В статье исследуется методология, цели иосновное содержание концепции юридическогодискурса, предложенной британским философомГ. Л. А. Хартом. Обосновывается вывод о необ-ходимости ограничительной трактовки тезисовавтора, проистекающей из философско-методо-логической направленности его концепции (крити-ки логико-описательной модели языка) и отсутст-вия в ней общих критериев дифференциации юри-дического словоупотребления.

Ключевые слова: юридический язык, аналити-ческая философия права, правовые понятия, аск-риптивность, открытая структура.

The article studies a methodology, goals and amain content of the conception of a legal discourse,proposed by a British philosopher H. L. A. Hart. Theconclusion is grounded about a necessity of a restric-tive interpretation of the author’s theses, stemming froma philosophical-methodological orientation of his con-ception (a criticism of a logical-descriptive model oflanguage) and from itslacking of common criteria fora differentiation of a legal language use.

Keywords: legal language, analytic philosophy oflaw, legal concepts, ascriptivity, open texture.

Тематика юридического языка – одна изцентральных в творчестве известного британ-ского философа и правоведа Герберта Харта(1907–1992). При этом в своих работах авторисследует различные аспекты юридическо-го дискурса, не давая его целостной карти-ны (и, видимо, не ставя для себя подобнойзадачи), что затрудняет надлежащее понима-ние и оценку его концепции, ее дальнейшееиспользование. Тем не менее реконструкциявзглядов Харта представляется возможной набазе системного изучения его работ (преждевсего очерков 1949–1950-х годов с наиболеесфокусированным обсуждением вопроса) ипри учете методологических основ рассужде-ний автора (также не получивших у него раз-вернутого рассмотрения). В свете сказанногов данной статье будет рассмотрен ряд ключе-вых элементов соответствующей концепцииХарта, а также предложена оценка ее направ-ленности и содержания базовых тезисов.

Итак, общей методологической основой вразработке Г. Хартом проблем юридического

словоупотребления является аналитическаялингвистическая философия, сложившаясяпрежде всего в университетах Оксфорда иКембриджа и представленная именами Л. Вит-генштейна, Г. Райла, Дж. Л. Остина, Ф. Вайс-мана, С. Хэмпшира, И. Берлина и так далее.Она развивается в полемике с другим влия-тельным течением – доктриной логико-фило-софского анализа (связанной с концепциямиМ. Шлика, Р. Карнапа, Б. Рассела, А. Айера идругих). Главными целями такой доктриныпровозглашались создание надежного базисатеоретического знания (системы описания объ-ективного мира фактов / опыта), обоснованиеидеального языка рационального (научного)рассуждения, построенного на логике и стро-гой эмпирической верификации и исключаю-щего любые элементы метафизики, субъекти-визма, романтизма и пр. Именно логика мыс-лится здесь в качестве универсальной и пер-вичной дисциплины по отношению ко всемостальным наукам, способной стать базой дляреформирования последних с помощью чет-

* Статья подготовлена в рамках поддержанного РГНФ научного проекта № 16-03-00804.




кой фиксации правил вывода, однозначногоупотребления терминов, общего использова-ния логической символизации и т. п. Отсюдаосновное внимание исследователя сосредото-чивается на анализе предложений / суждений,когда все значимое выводится из содержащих-ся здесь слов и порядка их расстановки. Лю-бой корпус знаний строится через дедукциюиз ограниченного перечня истинных посылокпосредством строго обоснованных логическихпроцедур. С этих позиций обыденное слово-употребление трактуется как во многом неточ-ное, бессмысленное, иррациональное и под-лежит логической переработке.

Разделяя с философией логического анали-за приоритетность исследований языка, сто-ронники аналитической лингвистической фи-лософии отвергают универсалистские претен-зии логики, отстаивают трактовку языка какдеятельности и значения как употребления.Они смещают акценты на исследование мно-гообразия и специфики различных речевыхпрактик (по Витгенштейну, «языковых игр»),прежде всего обыденного языка, который по-лагается несводимым ни к описанию объек-тивной фактологии, ни к строгому аппаратулогики или эмпирической науки. Для сторон-ников данного течения именно тщательныйанализ реальных дискурсивных практик позво-ляет создать действительно надежный базисдля философских и иных изысканий, разрешаяили нейтрализуя многие философские пробле-мы, постановка которых обусловлена в первуюочередь неправильным пониманием и приме-нением (обыденного) языка [1; 2].

Харт является представителем оксфорд-ской школы философско-лингвистическогоанализа и разделяет многие ее постулаты (пре-жде всего, идеи Дж. Л. Остина): пониманиефилософии, методы исследования, трактовкуязыка и его значения, доктрину о способахупотребления и речевых функциях, проект«лингвистической феноменологии» и так да-лее. Среди прочего автор исходит из положе-ния, согласно которому анализ определеннойсферы мысли или деятельности (включая на-учное познание) предполагает предваритель-ное прояснение соответствующего языка. Какправило, это детальный разбор употребленияряда ключевых терминов и утверждений, уяс-нение того, насколько адекватны в их отноше-нии общефилософские модели, с возможнойэкстраполяцией выводов на более широкиесферы познания и дискурса.

Одной из главных мишеней философскойкритики Харта становятся доктрины дескрип-тивизма (истолкования языка как системыописаний) и логицизма (претензии на первен-ство и универсализм логической трактовкиязыка) [5]. Их ограниченность (несостоятель-ность) демонстрируется автором на частныхпримерах из различных сфер словоупотребле-ния – обыденного языка, языка сказки, юри-дического дискурса. Анализируя характерныедля них слова и утверждения, Харт стремитсяответить на (базовые для аналитической фи-лософии) вопросы о том, как устанавливаетсязначение соответствующих понятий (терми-нов), каким образом они (и использующие ихпредложения) употребляются в речи, являют-ся ли они обозначениями каких-либо эмпири-ческих фактов, если нет, то какую речевуюфункцию выполняют, как она связана с уста-новлением их значения, можно ли дать их оп-ределение, предложив формулу необходимыхи достаточных признаков их применения, еслинет, то как следует определять такие понятия(термины), и пр.

В этом плане юридический язык выступаетудачным примером для изучения, поскольку, поХарту, он ясно показывает дефекты традици-онного философско-логического анализа [6; 3].Появившись как вспомогательный объект ис-следования в первом очерке Харта 1949 года,юридический дискурс выходит на первый планв работах 1950-х годов, становясь важным эле-ментом рассуждений автора: его доктриныопределения, проекта аналитической юриспру-денции, объяснения понятия права, судебногорешения и другие.

Какие основные черты юридического языкаобсуждаются в работах Харта? Следует начатьс того, что в своих текстах он рассматривает юри-дический дискурс (подобно иным языкам) какопределенную речевую практику. Такой подходреализует важную установку философско-лин-гвистического анализа: автор противопоставля-ет реальные дискурсивные практики и абстракт-ные теоретические модели (по Остину, «каби-нетную философию»), и именно первым отда-ется приоритет в качестве основы исследования,тогда как вторые мыслятся оторванными от не-посредственного словоупотребления и, как след-ствие, вводящими в заблуждение [7, с. 343; 3].

Отсюда же вытекает и применимость к су-ждениям Харта еще одного философско-лин-гвистического постулата (в духе Остина, Вит-генштейна и других) – положения о множе-


ственности речевых практик, их связей и пере-сечений и о необходимости их обособленногорассмотрения, прояснения их собственной «ло-гики». В этом плане юридический дискурс вы-ступает у Харта в качестве особой практики /формы словоупотребления, несводимой к инымязыковым играм: как к более свободному, чет-ко неопределенному и нерефлексивному обы-денному языку, так и к более строгому, упоря-доченному, предельно абстрактному и универ-сализированному аппарату эмпирической нау-ки или логики. При этом в работах автора встре-чаются указания как на различия, так и на сход-ства юридической речи с иными формами дис-курса (важные для Харта «социальные» поня-тия и аскриптивизм словоупотребления выде-ляются им и в юридической, и в повседневнойречи, что позволяет автору использовать одиндля прояснения другого [7; 3]).

Отметим, что юридический язык ассоции-руется Хартом именно с действующим в об-ществе правом: социально признаваемыми ипрактикуемыми официальными правилами,процедурами, решениями, властными инстан-циями и т. п. (зачастую философ обращается кнему как к дискурсу судопроизводства или прак-тики совершения юридических актов [7; 3; 9]).В этом плане юридический язык – это преждевсего язык институциональный, нормативный:«особый сегмент человеческой речи», связан-ный «с провозглашением и применением пра-вил» [7, с. 376]. Значение и употребление клю-чевых юридических выражений заданы правомкак социальным институтом [7, c. 357; 3, c. 399],его нормами, конвенциями, соответствующимопытом и речевыми навыками членов сообще-ства, их «внутренней точкой зрения», то естьпринятием и использованием данных норм какстандартов поведения и оценки [9].

В такой перспективе Харт указывает наособенности юридического дискурса, которыене укладываются в каноны традиционной ло-гико-дескриптивной философии. В работах1949–1950-х годов именно критика описатель-ной модели языка является для автора ключе-вой. Так, в очерке 1949 года Харт отстаиваетсоциальный характер понятия действия (как ипонятий собственности, договора, преступле-ния и пр.). По мысли философа, его значениенесводимо к эмпирическим фактам (психиче-ски обусловленным телесным движениям че-ловека), является «смесью» нормы и факта ипроизводно от соответствующих социальныхинститутов. В типичных речевых контекстах

оно употребляется не описательно, но аскрип-тивно: «…Предложения “Я сделал это”, “Высделали это”, “Он сделал это” представляютсобой первичные высказывания, посредствомкоторых мы признаем или допускаем обязан-ность, выдвигаем обвинения либо приписыва-ем ответственность. И смысл, в котором нашидействия являются нашими, во многом схожсо смыслом, в котором нашей является собст-венность… Сравните с традиционным вопро-сом о действии [“Что отличает движение че-ловеческого тела от человеческого действия?”]вопрос: “В чем разница между частью землии частью собственности?”. Собственность неявляется описательным понятием, и различиемежду предложениями “Это – часть земли”или “Смит удерживает часть земли”… и пред-ложениями “Это – чья-то собственность” и“Смит владеет частью собственности”… нель-зя объяснить без обращения к неописательнымвысказываниям, посредством которых провоз-глашаются правовые нормы и выносятся ре-шения или… признаются права… Также и раз-ницу между предложениями “Его тело двину-лось в насильственное соприкосновение с те-лом другого” и “Он сделал это” (…“Он уда-рил ее”) нельзя объяснить без обращения кнеописательному употреблению предложений,посредством которых приписываются обязан-ности или ответственность. Что в корне непра-вильно [в традиционном анализе действия]…так это ошибочное отождествление… значе-ния неописательного высказывания, приписы-вающего ответственность… с фактическимиобстоятельствами, которые подкрепляют такоеприписывание или являются для него надле-жащими основаниями… Наше понятие дейст-вия, как и наше понятие собственности, естьпонятие социальное и логически зависимое отпринятых правил поведения. Оно по своейсути не является описательным понятием, нопо природе аскриптивно» [7, с. 360–362].

Схожие позиции воспроизводятся Хартом ив работах 1950-х годов, где он подчеркивает от-сутствие у базовых юридических терминов(«право», «обязанность», «корпорация») «прямойсвязи с аналогами в мире фактов», а также не-описательность их характерного употреблениякак действия с помощью правил («Этим я пере-даю Вам…») или производства нормативноговывода. Так, согласно философу, утверждение«А имеет право на то, чтобы В заплатил ему10 фунтов», предполагая существование право-вой системы, имеет также особую связь с кон-



кретным ее правилом. Ибо надлежащий ответна вопрос: «Почему А имеет право?» можетвключать лишь две составляющие: утверждениео юридическом правиле, согласно которому приопределенных условиях наступают определен-ные юридические следствия, и утверждение отом, что в данном случае они имеют место. Од-нако, замечает автор, тот, кто говорит: «А имеетправо», не описывает эти правила или обстоя-тельства, а делает вывод на основе соответст-вующего, но не утверждаемого здесь правила исоответствующих, но не утверждаемых здесь об-стоятельств. «Утверждение “А имеет право”…является заключительной частью простогоправового рассуждения… [и] может быть назва-но юридическим выводом» [3, с. 377–378].

Позднее Харт признает наличие внешнихи внутренних типов утверждений и способовупотребления юридических понятий: «…Су-ществование правовой системы создает воз-можность для множества различных фактуаль-ных утверждений о системе… [о ее правилах,их соблюдении и т. п., а равно] для иного видадеятельности, в рамках которого слова упот-ребляются… для того, чтобы… применитьмножество присущих системе… правил к кон-кретным случаям или действовать на [их] ос-нове… в конкретных обстоятельствах различ-ными сложными способами… [Иначе говоря]мы можем противопоставить “внешнюю” точ-ку зрения наблюдателя по отношению к пра-вовой системе, рассуждающего о ее правилах,их нынешнем и будущем действии, “внутрен-ней” точке зрения того, кто использует прави-ла системы различными способами в качестведолжностного или частного лица…» [10, p. 247–248]. При этом внутренний, нормативный типутверждения (словоупотребления) по-прежне-му мыслится автором как ключевой для пра-вовой системы и ее постижения и требующийдолжной теоретической экспликации.

Анализ дескриптивной модели языка тесносвязана у Харта с критикой логицизма (скореевторостепенной в работах 1949–1950-х годов):универсальные логические стандарты полагают-ся автором именно в качестве образцов надле-жащего описания фактов. С этих позиций Хартдемонстрирует ограниченность строгих логиче-ских формул, по его мнению, неадекватныхоткрытости юридических (а также ряда обы-денных) понятий (терминов).

Так, в очерке 1949 года философ настаива-ет на бессмысленности применения «языканеобходимых и достаточных условий» к пра-

вовым понятиям. С одной стороны, отмечаетавтор, для них характерна неопределенность:«В Англии судья не обеспечен… [четкими]общими критериями, определяющими поня-тия “договор” или “нарушение субъективногоправа”. Вместо этого ему приходится решать,был ли, исходя из… фактов, заключен дого-вор или нарушено право, через обращение кпрошлым делам... При этом у него есть широ-кая свобода в оценке того, является ли нынеш-нее дело достаточно близким к прошлому пре-цеденту, а также… того, в чем… состоит пре-дыдущий прецедент... [Это] обусловливаетнеопределенность характера правовых поня-тий… слабо регулируемую судебными тради-циями толкования… [в связи с чем требова-ние их определения обычно] не может бытьудовлетворено представлением словесногоправила для перевода юридического выраже-ния в другие термины либо правила, конкре-тизирующего совокупность необходимых илидостаточных условий… [Отсюда] ответ на во-просы: “Что такое нарушение субъективногоправа?”, “Что такое договор?”… должен при-нять форму отсылок к руководящим делам поданному предмету в сочетании с… выражени-ем “и так далее”» [7, с. 344–345].

С другой стороны, правовым понятиям, поХарту, присуща отменяемость, то есть пре-зюмируемая применимость и оспоримость.Автор обращается к практикам нейтрализацииюридических заявлений, возможной как черезотрицание лежащих в их основе фактов, так ичерез обращение к иным, прямо с ними не свя-занным обстоятельствам («исключениям»),способным отменить или «ослабить» перво-начальное утверждение. Отсюда, продолжаетфилософ, определение, например, такого по-нятия, как «договор», через положительныеусловия, требуемые правом для его действи-тельности (наличие двух сторон, оферты, ак-цепта и другое), будет неполным, ибо «указан-ные условия, хотя и являются необходимыми,не всегда достаточны… [Нам] все еще придет-ся узнать то, что может отменить заявлениео наличии действительного договора [обман,ошибка, принуждение, недееспособность ипр.], даже если все эти условия удовлетворе-ны». Договор, таким образом, является «отме-няемым понятием», которое «подвержено ан-нулированию или отмене по ряду различныхусловленных обстоятельств, но продолжаетприменяться, если такие обстоятельства ненаступили» [7, с. 346–347].


Ограничения закрытых логических фор-мул, не учитывающих открытость и сложностьюридического словоупотребления, фиксируют-ся и в работах Харта 1950-х годов. Так, в очер-ке 1953 года в качестве специфики правовыхтерминов называются многообразие и разно-родность случаев их употребления (искажае-мые логической унификацией): «…областислучаев, к которой применяется… [юридиче-ский термин] присуще разнообразие… рас-страивающее всякую попытку выделить какое-либо стоящее за словоупотреблением… [ра-зумное основание], но мы тем не менее убеж-дены в том, что даже здесь имеет место не про-извольная условность, но некоторый принцип,лежащий в основе поверхностных различий»[3, с. 371]. Отсюда нам всегда нужно быть на-чеку относительно «того, что основание… [объ-ясняющее] видимое многообразие различныхявлений, обозначаемых одним термином, мо-жет принимать различные формы» [7, p. 969].Согласно философу, дефиниция базовых право-вых терминов через установление рода и видо-вых отличий лишь исказит их употребление,ориентируя на поиск «стоящей за» его много-образием единой сущности / факта или универ-сального логического критерия, так как здесьтребуются систематизация различных случаевприменения термина, выявление лежащих в егооснове взаимосвязей и принципов.

С этих позиций автор объясняет такие («зон-тичные») понятия, как «правовая система»,«правило», «субъективное право», «справедли-вость» [3; 10; 7], а также дефиницию терминаправа [9]. По Харту, трудность с его определе-нием вызвана тремя факторами: «1) обоснован-ной уверенностью в том, что слово “право”,когда оно употребляется в отношении внутри-государственного или международного права,не есть простой омоним; 2) ошибочной уверен-ностью… в том, что если слово не есть про-стой омоним, тогда все случаи, к которым оноприменяется, должны обладать общим одина-ковым качеством или набором качеств; 3) пре-увеличением различия между внутригосударст-венным и международным правом в силу не-понимания того, что “приказ” суверена – лишьодно из проявлений общего свойства… логи-чески необходимого для правовой системы, аименно некоторого общего критерия, посред-ством которого идентифицируются [ее] прави-ла... Только надлежащее внимание к этим тремфакторам покажет… что называть международ-ное право “правом” вопреки его различиям с

правом внутригосударственным – не произволь-ность… как не является произвольным назы-вать “игрой” пасьянс, несмотря на его отличия,скажем, от поло» [3, p. 370–371].

В этом ключе Харт демонстрирует слож-ность структуры названных понятий, под-вижность их границ. Так, рассуждая о поня-тии правовой системы, он подчеркивает невоз-можность выделения его всеобщих необходи-мых признаков (кроме наиболее очевидных инеинтересных): «…Все, что [здесь] можнообнаружить – это совокупность критериев, гделишь немногие с очевидностью необходимы(например, что должны существовать прави-ла), остальные же образуют подмножествокритериев, некоторым из которых удовлетво-ряет все, что называется правовой системой,тогда как всем из них удовлетворяют толькостандартные или обычные случаи… Мы мо-жем лишь определить условия, присутствую-щие в стандартном… случае, и рассмотреть,при каких обстоятельствах устранение како-го-либо из данных условий сделает целое бес-смысленным…» [10, p. 251–253].

С этой точки зрения любой (правовой иобыденный) термин, по Харту, будет иметь ядрои полутень значения, ясные (центральные) ипограничные случаи употребления, а также то,что получило название открытой структуры(текстуры), – склонность иметь «край неоп-ределенности» или становиться неопределен-ными в своем применении к пограничным си-туациям [9, ch. 7, § 1; 8, s. 3]. Это в свою оче-редь обусловливает дефектность закрытыхопределений правовых понятий, а также све-дение юридического рассуждения к логиче-ской дедукции. Харт пишет: «[Будет ложным]уподобление математике понятий и методовюридической науки так, что все юридическоерассуждение становится вопросом чистогоисчисления, в котором содержание правовыхпонятий раскрывается посредством логиче-ской дедукции… Фундаментальная… ошибкав отношении природы права и правовых по-нятий… состоит в убеждении, согласно кото-рому последние являются установленнымиили закрытыми в том смысле, что их можноопределить исчерпывающим образом посред-ством совокупности необходимых и достаточ-ных условий» [8, p. 269]. Что касается юриди-ческой аргументации, то в ее основе, согласнофилософу, лежит не столько логика (как «ги-потетическая формальная связь оснований иследствий»), сколько толкование и квалифика-


ция частностей и осознанный выбор решенияв ситуациях неопределенности [4, s. 3], а так-же собственные стандарты рассуждения:«[Юридическое обоснование]… зависит отпрецедента и аналогии и апеллирует не столь-ко ко всеобщим логическим принципам, сколь-ко к определенным базовым допущениям, спе-цифичным для юриста. Соответственно, онопредставляет наиболее яркий и… поучитель-ный пример тех способов убеждения, которыеоснованы на разуме, но которые тем не менеене являются решающими с логической точкизрения… Как только мы приобретаем ясное иподробное понимание того, как в живой речивыводы подкрепляются аргументами, а самиаргументы оцениваются в качестве “сильных”или “слабых” либо в качестве обладающих илилишенных “силы” или “веса”, покажется дог-матичным сводить термин “рассуждение” клогическому доказательству, индуктивномуобобщению или представлению самоочевид-ных истин» [5, с. 621, 626].

В свете сказанного Харт отвергает философ-скую состоятельность традиционных логико-дескриптивных методов определения базовыхправовых понятий-терминов. Согласно автору,надлежащее объяснение последних предполага-ет, во-первых, рефлексию оснований их употреб-ления: объяснение терминов в составе целост-ных характерных утверждений в типичных ре-чевых контекстах с выявлением «условий истин-ности» (уместности) их применения и их рече-вой функции; во-вторых, построение болеесложной таксономии употребления терминов(понятийной «семьи»): систематизацию (цен-тральных и пограничных) случаев их употреб-ления, экспликацию лежащих в его основе прин-ципов, взаимосвязей и пр. [3; 7; 8, ch. 1 § 1; 4].

Насколько выделенные Хартом параметрыюридического дискурса позволяют отличатьего от иных языковых игр (и в этом плане на-сколько буквально следует толковать заявле-ния автора о его специфике)? Действительно,в работах 1949–1950-х годов и позже фило-соф говорит именно об «особенностях», «ха-рактерных чертах» и «аномалиях» юридиче-ского словоупотребления. При этом, однако,он не дает целостной, детальной картины юри-дического языка и, судя по всему, не задаетсятакой целью (что вполне в стилистике анали-тической лингвистической философии). У негонет исчерпывающих объяснений границ, со-става, свойств и функций юридического язы-ка, но имеется обсуждение «основополагаю-

щих» (а не любых) юридических понятий, тер-минов, утверждений, их «первичного» (а невообще всякого) использования в речевой(юридической) практике. Харт фокусируетвнимание на ключевых чертах юридическогословоупотребления, которые, по его мнению,не осознаются в современной ему мысли, по-рождая дефектность в методах его осмысле-ния. И это как раз те дефекты, которые проис-текают из традиционной доктрины дескрип-тивизма и логицизма и которые стремится уст-ранить автор, опираясь на идеи аналитическойлингвистической философии [10]. В связи сэтим отметим, что концепция юридическогодискурса Харта – это общефилософская кри-тика и переосмысление методов анализа языкана примере частной речевой практики, а такжереформа отраслевой (правоведческой) методо-логии на базе обновленной философии языка.«Аномалии» юридического дискурса здесьявляют собой его отличия от модели языка каксистемы логически строгих и эмпирически ве-рифицированных описаний, взятой в качествеуниверсального образца в философии логико-философского анализа, то есть это именно теего свойства, которые не учитываются даннойфилософией или получают в ней невернуюинтерпретацию.

Отсюда следует, что, во-первых, доктринаХарта не направлена на отграничение юриди-ческого языка от любых других речевых прак-тик (в том числе близких ему в своих отличияхот языка в логико-дескриптивной модели) и несодержит для этого достаточных аргументов,что обусловливает необходимость ограничи-тельной трактовки тезисов автора об аномаль-ности юридического словоупотребления. Этоже, во-вторых, касается и замечаний Харта ологико-описательных аспектах юридическогоязыка. Таковые не следует толковать как общиеутверждения о принципиальной недескриптив-ности юридического дискурса в целом, в лю-бых его проявлениях или об общей алогично-сти юридического языка и невозможности егосоответствующего изложения. Философ прямопризнает описательное использование юриди-ческих выражений и возможность их логиче-ской интерпретации (например, в техническихцелях), при этом децентрируя значение данныхпредметных и методологических аспектов. Со-ответствующие тезисы Харта имеют в виду всету же ограниченность логико-дескриптивноймодели, ее неудовлетворительность в объясне-нии ключевых примеров юридического слово-



употребления. Наконец, в-третьих, рассужде-ния Харта сосредоточены на философско-ме-тодологической проблематике, которая отно-сительно независима и при прочих равныхусловиях совместима с различными правовед-ческими позициями (включая правопонима-ние, законодательную и судебную политику итак далее). Тем самым концепция автора неформулирует четкого ответа на вопрос о пра-воведческих критериях дифференциации юри-дического языка, не ставит подобной цели,вынося это за рамки обсуждения (что, впро-чем, не мешает философу обращаться к близ-ким проблемам в других своих работах и док-тринальных построениях).

Таким образом, в обсуждении юридическо-го языка Герберт Харт стремится предложитьи реализовать альтернативное видение языкаи методологии его анализа, сформировать бо-лее надежный базис для исследований (в томчисле в области права). Его концепция не со-держит общих критериев отграничения юри-дического языка от иных дискурсов, фик-сируя лишь аспекты, демонстрирующие не-применимость к нему логико-дескриптивноймодели словоупотребления. Она имеет преж-де всего философско-методологические целии должна толковаться соответствующим – ог-раничительным – образом.


1. Касаткин С. Н. Как определять социаль-ные понятия? Концепция аскриптивизма и от-меняемости юридического языка ГербертаХарта. Самара, 2014.

2. Оглезнев В. В., Суровцев В. А. Анали-тическая философия, юридический язык и фи-лософия права. Томск, 2016.

3. Харт Г. Л. А. Определение и теория вюриспруденции // Касаткин С.Н. Как опреде-лять социальные понятия? Концепция аскрип-тивизма и отменяемости юридического языкаГерберта Харта. Самара, 2014.

4. Харт Г. Л. А. Позитивизм и разграниче-ние права и морали // Правоведение. 2005.№ 5.

5. Харт Г. Л. А. Предисловие к сборникуработ Х. Перельмана «Идея справедливости ипроблема аргументации» // Российский еже-годник теории права. 2011. № 4.

6. Харт Г. Л. А. Приписывание ответствен-ности и прав // Касаткин С. Н. Как определятьсоциальные понятия? Концепция аскриптивиз-ма и отменяемости юридического языка Гер-берта Харта. Самара, 2014.

7. Hart H. L. A. Analytical jurisprudence inmid-twentieth century: a reply to professor Boden-heimer // University of Pennsylvania Law Review.1956–1957. Vol. 105.

8. Hart H. L. A. Jhering’s Heaven of Conceptsand Modern Analytical Jurisprudence [1970] // Es-says in jurisprudence and philosophy. Oxford, 1983.

9. Hart H. L. A. The concept of law. 2nd ed.Oxford, 1994.

10. Hart H. L. A. Theory and Definition inJurisprudence // The Aristotelian society. 1955.Vol. 29.

Bibliography

1. Kasatkin S. N. How to define social con-cepts? Herbert Hart’s conception of ascriptivismand defeasibility of legal language. Samara, 2014.

2. Ogleznev V. V., Surovtsev V. A. Analyticalphilosophy, legal language and philosophy of law.Tomsk, 2014.

3. Hart G. L. A. Definition and theory in ju-risprudence // Kasatkin S. N. How to define so-cial concepts? Herbert Hart’s conception of as-criptivism and defeasibility of legal language.Samara, 2014.

4. Hart G. L. A. Positivism and the separationof law and morals // Jurisprudence. 2005. № 5.

5. Hart G. L. A. Introduction to a Collectionof works by H. Perelman «The idea of justice andthe problem of argument» // Russian yearbook oflegal theory. 2011. № 4.

6. Hart G. L. A. The ascription of responsibil-ity and rights [1949] // Kasatkin S. N. How todefine social concepts? Herbert Hart’s conceptionof ascriptivism and defeasibility of legal language.Samara, 2014.

7. Hart H. L. A. Analytical jurisprudence inmid-twentieth century: a reply to professor Boden-heimer // University of Pennsylvania Law Re-view.1956–1957. Vol. 105.

8. Hart H. L. A. Jhering’s heaven of conceptsand modern analytical jurisprudence [1970] //Essays in Jurisprudence and Philosophy. Oxford,1983.

9. Hart H. L. A. The concept of law. 2nd ed.Oxford, 1994.

10. Hart H. L. A. Theory and definition in juris-prudence // The Aristotelian society. 1955. Vol. 29.


ÓÄÊ 316ÁÁÊ 66.4

Ëàçàðåâ Äìèòðèé Àëåêñàíäðîâè÷Lazarev Dmitry Alexandrovich

адъюнкт Краснодарского университета МВД России.

Adjunct of the Krasnodar University of Law of the Ministry of Internal Affairs of Russian Federation.Тел.: 8 (961) 485-52-95.

ÝÌÏÈÐÈ×ÅÑÊÈÅ È ÏÐÈÊËÀÄÍÛÅ ÑÎÖÈÎËÎÃÈ×ÅÑÊÈÅÈÑÑËÅÄÎÂÀÍÈß ÊÀÊ ÈÍÑÒÐÓÌÅÍÒ ÏÐÎÔÈËÀÊÒÈÊÈ

È ÏÐÎÒÈÂÎÄÅÉÑÒÂÈß ÝÊÑÒÐÅÌÈÇÌÓ

Empirical and applied sociological researches as a tool for preventionand counteraction to extremism

В статье обосновывается актуальность эм-пирического и прикладного социологического ана-лиза проблем экстремизма, а также необходи-мость создания системы социологического мони-торинга, призванной в режиме реального времениотслеживать характер протекания проблемныхситуаций, возникающих напряжений в обществе.Автор акцентирует внимание на том, что в нача-ле XXI века приоритетной стратегией становит-ся опора на результаты эмпирических и приклад-ных исследований, ложащихся в основу принятияуправленческих решений.

Ключевые слова: трансформирующееся обще-ство, риск, дезорганизация, экстремизм, девиация,дисфункция, практическая социология.

In article relevance of the empirical and applica-tion-oriented sociological analysis of problems of ex-tremism, and also need of creation of system of socio-logical monitoring urged to trace nature of course ofproblem situations, originating tension of social sys-tem in the mode of real time. The author focuses theattention that, in beginning of the 21st century the sup-port on results of the empirical and applied research-es forming the basis of acceptance of administrativedecisions becomes advantageous strategy.

Keywords: transformed society, risk, disorganiza-tion, extremism, deviation, dysfunction, practical so-ciology.

Современное российское общество подвер-жено воздействию ряда негативных внешнихфакторов, потенциально способных ухуд-шить социально-экономическое и социаль-но-политическое положение России, привес-ти к массовым выступлениям людей, крити-ческому росту негативной социальной актив-ности. В связи с социально-экономической на-пряженностью продуцируются и внутренниериски. Страны так называемой «Большой се-мерки» и их союзники, вводя санкции противРоссии, усиливая экономическое и политиче-ское давление, инспирируя различные между-народные суды и трибуналы против нашейстраны (например, по делу нефтяной компа-нии «Юкос»), стремятся посредством ухудше-ния жизни народа, падения промышленногопроизводства, роста безработицы добитьсясмены политической власти. Очевидно, что зна-чительный размер территории РФ, серьезнаяудаленность ряда субъектов от центра, сущест-венная дифференциация регионов по социаль-

но-экономическому развитию могут в опреде-ленных ситуациях способствовать этому.

Современное российское общество, пре-бывающее в состоянии глубоких трансфор-маций, также характеризуется рядом про-блемных аспектов, хронических социальныхнапряжений, оказывающих влияние на функ-ционирование основных институтов и под-систем государства. В этой связи исследова-тели нередко характеризуют социум началаXXI века как общество «неопределенности ириска», детерминированное высокими скоро-стями социальных изменений, за которыми неуспевают институциональные системы иструктуры управления.

Одновременно усиливаются внутренниенапряжения в российском обществе, связан-ные с последствиями ускоренной модерни-зации и интеграцией России в глобальное ин-формационное пространство. В частности,коммуникативные риски вхождения глобаль-ной компьютерной сети Интернет в социаль-



ную жизнь стали предметом исследованийЕ. М. Куликова. Автор обращает внимание наопасность виртуализации традиционных ком-муникативных феноменов (слухов, сплетен ит. п.) в контексте глобализации и информати-зации российского общества [5].

Развитие информационных, телекоммуни-кационных и компьютерных технологий, с од-ной стороны, создает практически безгранич-ные возможности для общения, бизнеса, об-разования, с другой стороны, это генерируетдополнительные угрозы и риски, так как вир-туализируются и стремительно распространя-ются негативные эффекты и явления, однимиз которых выступает молодежный экстре-мизм. Е. О. Кубякин, анализируя особенностимодификации классического облика молодеж-ного экстремизма в условиях современногообщества, обращает внимание на двойствен-ную роль информационно-компьютерных ителекоммуникационных технологий (как кон-структивную, так и деструктивную) [4].

В последние годы ситуация серьезно ослож-нилась вследствие проникновения международ-ных экстремистских движений и групп в про-странство Интернета. В результате в России иза рубежом произошло несколько знаменатель-ных событий, которые показали, что молодежьв различных странах уязвима перед интернет-воздействием экстремистского характера. Экс-тремизм сегодня приобретает глобальные мас-штабы, посредством современных информаци-онно-коммуникационных технологий его идеитранслируются по всему миру, в том числе и вРоссии.

С точки зрения Н. Е. Макарова, экстре-мизм – это процесс борьбы за власть субъек-тов социальных отношений в политической,национальной, экономической и иных сферахобщественной жизни, использующих для дос-тижения своих целей радикальные (агрессив-ные) способы и формы [6, с. 15].

По мнению Л. М. Дробижевой и Э. А. Паи-на, в последнее время распространены попыт-ки напрямую увязать экстремизм с такими про-блемами, как рост бедности, социальное небла-гополучие, низкий культурный уровень некото-рых социальных, этнических и религиозныхгрупп. Однако ни исторические примеры, нисовременные исследования не подтверждаютэту гипотезу. Вместе с тем проявления экстре-мизма и терроризма хорошо видны в общест-вах, вступивших на путь трансформаций, и кон-центрируются в маргинальных слоях социу-

ма, характеризующихся сочетанием традици-онных и новых черт культуры, неполным из-менением статуса и условий жизни [2].

А. Ф. Истомин и Д. А. Лопаткин полагают,что действия определенных политических сили социальных групп приводят к возникновениюэкстремизма, который направлен на распро-странение посредством насильственных мето-дов особых взглядов на политический и соци-ально-экономический строй государства [3].

Следует отметить, что экстремизм являет-ся важнейшей проблемой современного социу-ма, для плодотворного и глубокого исследова-ния которого необходима консолидация мно-гих научных дисциплин, в том числе социоло-гических, философских, психологических,историко-правовых. Стремительные социаль-ные перемены в начале XXI века существеннозатрудняют адекватную научную рефлексиюпроблемной ситуации. В еще более сложномположении находится практика социальногоуправления, которая не получает в должномобъеме научно-теоретической и эмпирическойинформации о проблеме молодежного экстре-мизма, ее динамике и т. п.

В настоящее время все большую остротуприобретают процессы распространения ин-формационного экстремизма. Социальные иэкономические проблемы создают благодат-ную почву для зарождения межэтнического иэтнополитического экстремизма в социуме,когда в неокрепшие умы молодых людей экс-тремистами внедряются негативные этниче-ские и политические стереотипы, мифы, цен-ности, установки. Интернет-сообщество пред-ставляет собой стихийно или целенаправлен-но сложившуюся систему постоянных поль-зователей-соавторов интернет-ресурса, кото-рые осуществляют информационный обмен наустановленную тематику, ведущийся на осно-ве ранее принятых правил, запретов и санк-ций к нарушителям, служащий целям поддер-жания и развития ресурса [1].

Информационные технологии и развитиесоциальных сетей определяют особую значи-мость экстремизма и межнациональной напря-женности. Происходит коммуникация экстре-мистских установок через Интернет, что при-водит к трансформации данных явлений изидеологического континуума в социальныепрактики. Это обусловливает рост конфликтно-го потенциала в социуме. Зачастую вектор экс-тремального воздействия направлен на наибо-лее незащищенную в морально-психологиче-


ском плане социально-демографическую груп-пу – молодежь. На данные процессы оказыва-ют влияние такие негативные факторы, как не-достаточный уровень эффективности молодеж-ной политики государства, низкая степеньразвития системы военно-патриотическоговоспитания молодежи, вестернизация массо-вой культуры через СМИ и Интернет, несу-щая в общество деформированные ценностинасилия, жестокости и межнациональной роз-ни. Социально-экономические проблемы,криминализация полиэтничного социума, вы-раженная в формировании группировок по на-циональному признаку и росте этническойпреступности, нарушение работодателямитрудового и миграционного законодательст-ва, рост количества мигрантов, особенно вкрупных городах России, – все это также обу-словливает возникновение процессов межэт-нической напряженности и этнополитическихконфликтов, приводящих к распространениюинформационного и политического экстре-мизма в молодежной среде.

В настоящее время в информационном про-странстве сети Интернет функционирует боль-шое число радикальных организаций и поль-зователей, что вызывает необходимость раз-работки мер по обеспечению национальнойбезопасности и противодействию экстремист-ской деятельности. Данные процессы актуаль-ны и для современной России. Однако в науч-ном информационном поле преобладает в ос-новном теоретическая, а не практическая ин-формация.

В этой связи актуальность эмпирическогои прикладного социологического анализа про-блем экстремизма на сегодняшний день невызывает сомнений. Экстремизм представля-ет собой системную социальную проблему какдля российского общества в целом, так и дляотдельных субъектов РФ. Весьма специфиче-ская ситуация в 2000-е годы сложилась на ЮгеРоссии, в частности в Ставропольском и Крас-нодарском краях, где компактно проживаютлюди различных национальностей, а сами ре-гионы носят характер полиэтничных. Учиты-вая тот факт, что между этносами имеютсявесьма существенные различия (ментальные,ценностные, религиозные, жизненно-стилевыеи другие), в условиях тесного взаимодействияэто во многих случаях приводит к росту напря-женности. Особенно опасна не явная, а скры-тая, латентная, напряженность, не характери-зующаяся хорошо различимыми индикатора-

ми. Зачастую представители управленческихструктур просто упускают проблемы из виду,не придают им значение. При этом глубокие,систематические практически ориентирован-ные социологические исследования также непроводятся, а в принимаемых решениях вы-сока доля субъективизма, порой присутствуети волюнтаризм.

Становится очевидным, что в нынешнихусловиях трансформирующегося российскогообщества, подверженного различным рисками напряжениям, необходима модернизациясистемы управления субъектами РФ, котораябы позволила повысить восприимчивость сис-темы к угрозам стихийного недовольства лю-дей вследствие неудовлетворительной работывластных структур, потенциальным провока-циям на деструктивные протестные действияв социальных сетях, распространению тревож-ных, панических слухов, дезинформации, ан-тисоциальной агитации. Все вышеперечислен-ное прямо или косвенно влияет на развитиеэкстремизма, создавая для него благоприятныеусловия. Субъектам принятия управленческихрешений необходима не только система посто-янного мониторинга настроений и мненийлюдей (особенно молодежи, отличающейсяповышенной эмоциональностью, иррацио-нальностью), но и объективный неангажиро-ванный сравнительный анализ деятельностиглав районов, административных структур сис-темных, годами не решаемых проблем, откро-венных злоупотреблений и фактов неумениялибо нежелания работать с населением. Какпоказывает исследование истории возникно-вения массовых беспорядков на почве межэт-нической неприязни в различных регионах РФ,где активную роль сыграла молодежь, управ-ленческие структуры и правоохранительныеорганы зачастую упускали инициативу, нереагировали оперативно и адекватно на на-растающие проблемы в межэтнических взаи-моотношениях, предоставляли поводы дляобвинений в коррупции, злоупотреблениях слу-жебным положением. Учитывая тот факт, чтосовременное общество – это, прежде всего, об-щество Интернета, информационно-компью-терных технологий, не удивительным выглядитбыстрое распространение экстремистских при-зывов к межэтническому насилию, активноевовлечение молодежи в массовые беспорядки.По достаточно схожему алгоритму развива-лись события в Кондопоге (2006 год), Моск-ве (Манежная площадь, 2010 год и Бирюле-



во, 2013 год), Пугачеве (2013 год). Этот списокрезонансных межэтнических столкновенийможно продолжать.

Сложившиеся условия диктуют необходи-мость перестройки работы и внутреннего взаи-модействия системы государственного управ-ления, администраций различных уровней,правоохранительных органов, журналистов,ученых.

В современном российском обществе осо-бую актуальность приобретает система социо-логического мониторинга, призванная в режи-ме реального времени отслеживать характерпротекания проблемных ситуаций, возникаю-щих «напряжений» в социальной системе.

Возможности современной социологии по-зволяют (в случае правильной организации ра-боты) непрерывно обновлять информацию «смест», зачастую недоступную непосвященно-му человеку. Социология имеет возможностьполучать как прямые, так и косвенные данныео существующих проблемах, злоупотреблени-

ях, фактах потенциального нарушения законов,прямо или косвенно способствующих генезисуи развитию экстремизма. Совмещая результа-ты опросов населения с анализом документаль-ных источников, ресурсов Интернета, наблю-дая, проводя экспериментальный анализ, социо-логи предоставляют возможность сравниватьданные официальной статистики, ведомствен-ных отчетов с объективными результатами ана-лиза, в том числе проведенного тайно.

В этой связи стоит лишь сожалеть о том, чтопока не в полной мере востребован существен-ный потенциал эмпирических и прикладных со-циологических исследований, способных опти-мизировать решение проблемы экстремизма,предложив новые, неординарные пути и спо-собы урегулирования острой ситуации. В на-стоящее время в силу сложившихся субъектив-ных и объективных факторов проблема экстре-мизма выглядит достаточно многогранной и неможет быть решена имеющимися научными иуправленческими средствами.


1. Белобородов С. Г. Формирование интер-нет-сообществ как способ самоорганизации ивлияния на власть // Гуманитарные техноло-гии и политический процесс в России. СПб.,2001.

2. Дробижева Л. М., Паин Э. А. Политиче-ский экстремизм и терроризм: социальныекорни проблемы. URL: http://www.tolerance.ru/vek-tol/5-0-drobigeva.html.

3. Истомин А. Ф., Лопаткин Д. А. К вопро-су об экстремизме // Современное право. Но-вое в российском законодательстве: обзоры,комментарии, практика. 2005. № 7.

4. Кубякин Е. О. Молодежный экстремизмв условиях глобализации информационно-ком-муникационной среды общественной жизни:дис. … д-ра социол. наук. Краснодар, 2012.

5. Куликов Е. М. Слухи как элемент сете-вой коммуникации в интернет-пространствесовременной России: дис. … д-ра социол. наук.Краснодар, 2014.

6. Макаров Н. Е. Политический экстремизмкак радикальная модель политического про-цесса и организация государственного проти-водействия экстремизму: дис. ... канд. пед.наук. Чита, 2006.

Bibliography

1. Beloborodov S. G. Forming of Internetcommunities as a method of self-organization andinfluence on the power// Humanitarian technolo-gies and political process in Russia. St. Peters-burg, 2001.

2. Drobizheva L. M., Paine E. A. Political ex-tremism and terrorism: social roots of a problem.URL: http://www.tolerance.ru/vek-tol/5-0-drobigeva.html.

3. Istomin A. F., Lopatkin D. A. To a questionof extremism // Modern right. New in the Rus-sian legislation: reviews, comments, practice.2005. № 7.

4. Kubyakin E. O. Youth extremism in the con-ditions of globalization of the information and com-munication environment of public life: dis. … doc-tor of sociology. Krasnodar, 2012.

5. Kulikov E. M. Rumors as an element ofnetwork communication in Internet space of mod-ern Russia: dis. … doctor of sociology. Krasno-dar, 2014.

6. Makarov N. E. Political extremism as radi-cal model of political process and organization ofthe state counteraction to extremism: dis. … doc-tor of pedagogics. Chita, 2006.



ÓÄÊ 34 (091) (470)ÁÁÊ 67.0

Ïàëóõèíà Åëåíà ÑåðãååâíàPalukhina Elena Sergeevna

преподаватель кафедры теории и истории государства и права Ростовского юридического институтаМВД России кандидат юридических наук.

Lecturer of the Department of Theory and History of State and Law, Rostov Law Institute of the Ministry of InternalAffairs of the Russian Federation, PhD in Law.E-mail: [email protected]

ÝÂÎËÞÖÈß ÂÇÃËßÄÎÂ ÍÀ ÍÀÖÈÎÍÀËÜÍÓÞ ÁÅÇÎÏÀÑÍÎÑÒÜÂ ÏÎËÈÒÈÊÎ-ÏÐÀÂÎÂÎÉ ÌÛÑËÈ ÐÎÑÑÈÈ

ÊÎÍÖÀ XIX – ÍÀ×ÀËÀ XX ÂÅÊÀ

Evolution of views on national security in the political and legal thought of Russiain the late XIX – early XX century

В статье исследуются направления полити-ко-правовой мысли России в области формирова-ния концепции национальной безопасности в кон-це XIX – начале ХХ века. Автор выдвигает и обос-новывает тезис о том, что в качестве основныхобъектов системы обеспечения национальнойбезопасности Российской империи выступалиправославие, самодержавие и народность. В ста-тье исследуются причины того, почему сторон-ники официальной концепции национальной безо-пасности оказались неспособными к активнойборьбе с материалистическими представления-ми о природе государственной власти и лично-сти правителя.

Ключевые слова: национальная безопасность,Российская империя, православие, самодержавие,народность.

The article examines directions of politiko-legalthought of Russia in the formation of the concept ofnational security in the late XIX – early XX centu-ries. The author puts forward and substantiates thethesis that the main objects of the system of ensur-ing national security of the Russian Empire in theperiod under review are Orthodoxy, Autocracy andNationality. The article examines the reasons whysupporters of the official concept of national secu-rity has been unable to actively fight against mate-rialistic conceptions of the nature of state power andpersonality of the ruler.

Keywords: national security, Russian Empire, Or-thodoxy, autocracy, nationality.

В конце XIX века центральным звеном всейсистемы обеспечения национальной безопасно-сти являлось самодержавие. При таком подхо-де необходимость в обеспечении личной и об-щественной безопасности рассматривалась вкачестве фактора, который «вызывает к жизнигосударство, в этой необходимости государст-во находит главнейшее разъяснение своего су-ществования, она же указывает государству ос-новную его цель и назначение. Для достиже-ния этой цели государство облекается прину-дительной властью, на основании которой онопроводит границу между дозволенным и недоз-воленным, требует от частных лиц воздержа-ния от известных действий и соблюдения из-вестных правил; свои требования оно выража-ет в форме законов, а за ослушание этим требо-ваниям налагает наказания» [15, с. 304].

Начало правления Николая II можно счи-тать кульминацией антиконституционной кам-пании: вступивший на престол император ре-шил охранять начала самодержавия так жетвердо, как и его отец.

В этой связи в начале ХХ века вниманиеполитиков, историков, публицистов сновабыло обращено на «уваровскую триаду». Зна-чение православия, самодержавия, народностиуточняется и дополняется.

Так, теоретик неославянофильства эст-ляндский барон М. Ф. Таубе предложил такуюих трактовку: церковная соборность, мысли-мая как церковно-общественный союз, спло-ченный любовью и основанный на исповеда-нии догматов истинного православия; кесар-ское государственное устройство, единствен-ное благословенное Богом; общинный семей-


ный быт, единственный природный, не иска-женный насилием, и патриархальный строй спрародительским складом [13, с. 4–7]. Приэтом суть их теперь сводится к следующему:«От Бога – совесть, от царя – власть, от наро-да – мнение». Таубе верил в провиденциаль-ное назначение России: «Превосходство народ-но-русской политической жизни и русской го-сударственной правды должно повлиять впо-следствии на всю жизнь всех остальных госу-дарств всей земли» [13, с. 6].

В его трудах триада получила не тольконовое направление развития, но и интересноевыражение: церковь, престол и народ; вера,царь и отечество; соборность, свободовластиеи народоуправление.

Генерал А. А. Киреев, публицист славяно-фильского направления, предложил свое ис-толкование элементов триады. Под правосла-вием он понимал нравственную основу народ-ной жизни, предполагающую полную духов-ную свободу и опирающуюся на авторитетправославной церкви. Самодержавие мысли-лось им как выражение политических воззре-ний русского народа, «одна воля и многоумов». А народность означала выработанныйв процессе исторического развития своеобраз-ный человеческий тип, достигший полногополитического самосознания, не мыслимыйвне лона православной церкви и органическисвязанный с самодержавием [11, с. 8].

Известный русский ученый-монархистА. С. Вязигин, раскрывая суть руководящихидей, положенных в основу царственногослужения России, «главным из вековых ус-тоев исторической жизни нашей Родины» на-зывает православие, вторым – самодержавие,понимаемое им как «идеальная форма чистонравственных уз, соединяющих в одно це-лое царя и вверенные Богом его заботам на-роды», третьим – народность, проявляю-щуюся в «общественной самодеятельности»[2, с. 165–168].

При незначительных внешних расхождени-ях можно уловить один общий признак: в этотпериод в понятие народности было внесеноположение о праве и обязанности народа наоткрытое выражение самодержавию своегомнения, чаяний и интересов, на совет и дейст-венную ему помощь. Такая трактовка предпо-лагала утверждение сословного представи-тельства и вытекающего из него непосредст-

венного общения царя с делегатами всех клас-сов и слоев населения, а равно предоставле-ние гражданам «разумных прав и свобод».

«Разумеется, по понятиям русского наро-да, во главе Российского государства непремен-но должен стоять помазанник Божий, закон-ный, самодержавный государь, царь как оли-цетворение всего могущественного, спра-ведливого и истинного. Государством управ-ляет государево правительство при самом дея-тельном участии выборных представителейсо всей земли Русской из простого народа иобразованных людей, причем простой народсближает себя с верховной властью и с пра-вительством, заявляет о своих нуждах и пр.,образованные же люди служат народномуделу своими специальными сведениями ипросвещенными советами, а те и другие –своими здравыми суждениями в народномдухе» [7, с. 47].

Один из руководителей и идеологов чер-носотенного движения Казанской губерниипрофессор В. Ф. Залеский отмечал, что «на-род в русском самодержавии не устраняетсяот дел государственного строительства… Уча-стие свое в этой области русский свободныйнарод проявляет не в форме юридически длямонарха обязательных постановлений парла-ментского большинства, а в виде имеющеголишь нравственную обязательную силу мне-ния лучших людей Русской земли. Вместо за-падноевропейской юридической связи междумонархом и народом, вместо юридическоговзаимного ограничения друг другом их властив русском самодержавии мнение народа име-ет лишь нравственно обязательную силу, нозато и народ повинуется власти неограничен-ного монарха “не токмо за страх, но и за со-весть”, то есть по побуждениям нравственно-го порядка. Западноевропейское парламентар-ное государство ученые называют правовымгосударством. Русское же самодержавное го-сударство я назову религиозно-нравствен-ным...» [4, с. 1].

Для П. И. Новгородцева принцип народно-го представительства «состоит вовсе не в том,чтобы народ фактически все решал и делалсам, и даже не в том, чтобы он за всем факти-чески надзирал – это оказывается неисполни-мым и невозможным, а только в том, чтобыюридически все от него исходило, чтобы, небудучи законодателем фактически, он все же



был, согласно известному выражению, темнедремлющим законодателем, за которым со-храняется юридический суверенитет и юриди-ческая возможность проявить свое верховноеправо через органы своей воли» [8, с. 115].

С. Л. Франк, отстаивая принцип единовла-стия, при котором парламент будет фактиче-ски контролироваться монархом, тем не менеевидит необходимость сотрудничества «монар-ха как представителя традиционного нацио-нального единства» с «общественным мнени-ем, с волей общества в лице его свободно из-бранных представителей» [14, с. 395].

Таким образом обосновывался тезис отом, что национальная безопасность Россиинеразрывно связана с возрождением нацио-нального, исторического земско-самодер-жавного строя, при котором народ, обязан-ный повиноваться царю, имеет право выска-зывать свое мнение, с которым государь дол-жен считаться.

Аналогичную мысль еще в 1880 году вы-сказывал А. Д. Градовский: «Развитие зем-ского начала в нашем управлении будет наи-лучшим средством образовать ту разумнуюи нравственную силу, о которую разобьютсявсе попытки насильственных переделок на-шей родины по каким бы то ни было “шаб-лонам” и особенно по шаблону социальнойдемократии» [3, с. 433].

«Наш русский народ обладает большоюумственною силою, своеобразною большоюнравственною стойкостью и выдержкою», но,чтобы эти народные силы можно было напра-вить на общее благо и счастье, необходимо«руководство просвещенной личности, безуко-ризненной в нравственном отношении и пре-данной идее монархизма» [12, с. 7].

Между тем необходимо понимать, что кон-структивная и положительная роль народногопредставительства возможна только в том слу-чае, если делегаты от народа не стремятсястать в государстве господствующей силой,захватить власть. Такая опасность парирует-ся, с одной стороны, вручением верховнойвласти царю, который выражает дух народа изаботится о его интересах, а с другой – укло-нением самого народа от управления государ-ством, что подтверждается выборами в Госу-дарственную Думу. В этой связи Государствен-ная Дума, «имеющая законодательный почин,не должна и помышлять о расширении своих

прав для ограничения самодержавия, а святоисполнять задачу наилучшего осведомлениязаконодателя о действительных нуждах наро-да» [9, с. 9].

Устранение же народа от участия в госу-дарственном управлении влечет за собой ра-зобщение царя и граждан, ослабление нацио-нальных сил и государственной власти, чтоприводит к упадку русской государственности.Наглядным примером этого стала Революция1905 года.

Манифесты от 6 августа и 17 октября1905 года, а также 20 февраля 1906 года, при-зывавшие общество к участию в государствен-ных делах, позволившие ему отныне влиять нацели и направления государственной жизни,способствовали, с одной стороны, формирова-нию политического самосознания народа, а сдругой – вызвали к жизни идеи солидарностиобщества и государства. Таким образом, госу-дарство обрело в народном представительст-ве влиятельную поддержку, поскольку отны-не люди начали проявлять непосредственнуюзаинтересованность в государственном бытии.

Так, ведущей в официальной политико-пра-вовой мысли России становится идея построе-ния правового конституционного государствас парламентом и «набором» демократическихсвобод при сохранении монархии, ибо толькос помощью сильной государственной власти,способной противостоять охлократии и анти-легализму, можно было реализовать идеал на-родовластия.

Между тем, продолжая рассматривать го-сударство в качестве гаранта безопасностиличности и общества, либеральные теорети-ки концепции национальной безопасностиуказывали на такую черту современной имполитической действительности, как смеще-ние центра тяжести с общественной гармо-нии на личную свободу, поскольку каждыйчеловек, независимо от своих личных дос-тоинств, в равной мере является высшей цен-ностью.

Исходя из этого постулата возникает важ-нейший по значимости вопрос: если, с однойстороны, права и свободы личности являютсявысшей ценностью, а с другой – только госу-дарство выступает гарантом их безопасностии защиты, что же может помешать государст-ву использовать человека в качестве средствав решении своих проблем?


«Из истории человечества видно, что ницерковь, ни государство без наличия опреде-ленного умонастроения в обществе, преждевсего в элите, не являлись таким гарантом.Вместе с тем та же история показывала, чтодругой силы, способной гарантировать свобо-ду человека, кроме государства и той же церк-ви, человечество не выработало. Отсюда –жесткая критика деспотизма государства идогматизма (в совокупности с сервилизмом)церкви, но критика конструктивная, предла-гающая в итоге реформирование этих инсти-тутов, а не их ликвидацию» [5, с. 34].

Это «реформирование» должно было за-тронуть правовые, нравственные, религиозныеосновы отношений между людьми, человекоми обществом, индивидом и государством и витоге привести к пониманию необходимостивзаимного признания прав и свобод друг дру-га. Таким образом, формировалась новая го-сударственная идея построения правового го-сударства и гражданского общества, в кото-рых взаимоотношения личности и общества,личности и государства будут регламентиро-ваться исключительно правовыми средства-ми на основе единства их прав и обязанно-стей по отношению друг к другу. Только таквозможно было достичь примирения междувластью и народом, который становится на-цией. Государство и нация должны органи-чески срастись.

Основными оппонентами сторонников ох-ранительной (консервативной) и либеральнойдоктрин относительно вопросов национальнойбезопасности России являлись сторонникисоциал-демократического направления. В об-щем виде их представления были сформули-рованы в программе социал-демократическойгруппы «Освобождение труда»: «…Можно те-перь уже предсказать уничтожение важнейше-го из органов хронической борьбы внутри об-щества – именно государства как политическойорганизации, противостоящей обществу и ох-раняющей главным образом интересы его гос-подствующей части… Внося сознательностьтуда, где господствует ныне слепая экономи-ческая необходимость, заменяя современноегосподство продукта над производителем гос-подством производителя над продуктом, со-циалистическая революция упрощает и осмыс-ливает все общественные отношения, предос-тавляя вместе с тем каждому гражданину ре-

альную возможность непосредственного уча-стия в обсуждении и решении всех обществен-ных дел. Это непосредственное участие граж-дан в заведовании всеми общественными де-лами предполагает устранение современнойсистемы политического представительства изамену ее прямым народным законодательст-вом» [10, с. 72].

В. И. Ленин рассматривал религию и цер-ковь, равно как и все прочие религиозные ор-ганизации, в качестве средств буржуазной ре-акции, служащих защите эксплуатации и одур-маниванию рабочего класса [6, с. 416].

Российское общество в начале XX векабыло уже достаточно секуляризовано, и кон-цепция, базирующаяся на «уваровских посту-латах», оказалась несостоятельной в борьбе сматериалистическими представлениями о при-роде государственной власти и личности пра-вителя. Профессор В. И. Никольский в началеХХ века отметил такие черты современногоему русского общества, как ослабление рели-гиозности, стремлений к идеальному, веры вБога, искание Его царствия на земле, падениенравственных начал, преобладание стяжатель-ства, эгоизма, разрозненности, вздорности,человеконенавистничества. «Говорят нынеочень много о “правах” и очень мало об “обя-занностях” к ближним» [7, с. 7].

Со временем концепция утратила попу-лярность в обществе, и одной из причин еекраха является деятельность черносотенныхорганизаций, отстаивавших принципы право-славия, самодержавия и народности посред-ством проведения погромов и революционно-го террора. Для лидеров крайне правых орга-низаций русская народность являлась держав-ной народностью, что порождало ярый на-ционализм и требовало введения ограничи-тельных законов для инородцев и иноверцев.Если в период подъема революционного дви-жения накануне первой Русской революцииправительство нуждалось в поддержке край-не правых организаций и было вынужденосчитаться с их мнением, то после такая необ-ходимость отпала. Изменение правительст-венного курса видно по той травле, которойподверглись черносотенцы: их обвинили в ор-ганизации еврейских погромов, политиче-ских убийствах, финансовых махинациях ипопытке развязывать гражданскую войну нанациональной почве. И хотя правительство



тщательно старалось отмежеваться от дея-тельности «Черной сотни», избивавшей ли-бералов и революционно настроенную интел-лигенцию, любые резкие заявления в защитусамодержавия рассматривались современни-ками в качестве доказательства причастностиих авторов к этому антиобщественному делу.

Попытки сторонников самодержавной мо-нархии, православной церкви и русской народ-ности, этой «твердой скрепке Русского госу-дарства», добиться единства действий, преодо-

леть старые и предотвратить новые разногла-сия остались безрезультатными. «Великий пе-реворот, совершившийся в русской жизни, тя-жело ударил по этой “скрепке”, и огромныепоследствия этого удара будут отзываться навсей дальнейшей исторической судьбе России»[1, с. 511]. Сторонники официальной концеп-ции национальной безопасности оказались не-способными к активной борьбе за спасениегибнущего самодержавного строя.


1. Бердяев Н. А. Падение священного рус-ского царства // Падение священного русско-го царства: публицистика. 1914–1922. М.,2007.

2. Вязигин А. С. Православие – самодер-жавие – народность // Манифест созидатель-ного национализма / сост. и комм. А. Каплинаи А. Степанова; отв. ред. О. Платонов. М.,2008.

3. Градовский А. Д. Реформы и народ-ность // Трудные годы (1876–1880): очерки иопыты. М., 2007.

4. Залеский В. Ф. Казань, 29 ноября // Чер-носотенец. 1906. № 1.

5. Кисельникова Т. В. Общественно-поли-тическая мысль в России в конце XIX – нача-ле ХХ века: идеи либерального социализма.Томск, 2010.

6. Ленин В. И. Об отношении рабочей пар-тии к религии // Полное собрание сочинений:в 55 т. 5-е изд. М., 1968. Т. 17.

7. Никольский В. И. О русском националь-ном самосознании: очерк. СПб., 1907.

8. Новгородцев П. И. Введение в филосо-фию права. Кризис современного правосозна-ния. М., 1996.

9. Русское самодержавие и Манифест17 октября 1905 года. СПб., 1906.

10. Плеханов Г. В. Программа социал-де-мократической группы «Освобождение тру-да» // Избранные философские произведения:в 5 т. М., 1956. Т. 1.

11. Православие, самодержавие, народ-ность (из речи генерала А. А. Киреева). СПб.,1895.

12. Сигаев А. Монархическая идея и совре-менная действительность. Одесса, 1914.

Bibliography

1. Berdyaev N. A. The fall of the Holy Rus-sian Empire // The fall of the Holy Russian Em-pire: essays. 1914–1922. Moscow, 2007.

2. Vyazigin A. S. Orthodoxy – Autocracy –Nation // Manifest creative nationalism / comp.and comm. A. Caplin and A. Stepanova; ed. edit-ed by O. Platonov. Moscow, 2008.

3. Gradovsky A. D. Reform and nation / byA. D. Gradovsky. Difficult years (1876–1880):essays and experiments. Moscow, 2007.

4. Zalesky V. F. Kazan, November 29 // Theblack Hundreds. 1906. № 1.

5. Kiselnikova T. V. Socio-political thoughtin Russia in the late XIX – early XX century: theidea of liberal socialism. Tomsk, 2010.

6. Lenin V. I. About the attitude of the work-ers party to religion // Complete works: in 55 vols.5th edition. Moscow, 1968. Vol. 17.

7. Nikolsky V. I. Russian national identity: theessay. St. Petersburg, 1907.

8. Novgorodtsev P. I. Introduction to the phi-losophy of law. Crisis of modern sense of justice.Moscow, 1996.

9. Russian Autocracy and the Manifesto ofOctober 17, 1905. St. Petersburg, 1906.

10. Plekhanov G. V. The Program of the so-cial-democratic group «Emancipation of la-bour» // Selected philosophical works: in 5 vols.Moscow, 1956. Vol. 1.

11. Orthodoxy, autocracy, nationality (from thespeech of General A. A. Kireev). St. Petersburg,1895.

12. Sigaev A. The Monarchical idea and mod-ern reality. Odessa, 1914.

13. Taube M. F. A Trinity, as the Foundationof catholicity and spirituality // Proceedings of thebrotherhood. 1910. № 1.


13. Таубе М. Ф. Триединство как основасоборности и духовности // Труды братства.1910. № 1.

14. Франк С. Л. Духовные основы общест-ва. Введение в социальную философию // Рус-ское зарубежье: сборник. Л., 1991.

15. Энциклопедический словарь Ф. А. Брок-гауза и И. А. Ефрона / под ред. проф. И. Е. Ан-дреевского: в 86 т. СПб., 1891. Т. 3.

14. Frank S. L. Spiritual foundations of soci-ety. Introduction to social philosophy // Russianabroad: a collection. Leningrad, 1991.

15. Encyclopedic dictionary of F. A. Brock-haus and I. A. Efron / under the ed. of professorI. E. Andreevsky: in 86 vols. St. Petersburg, 1891.Vol. 3.



ÓÄÊ 340.12 : 343.9.022 (1-924.71) : 291.1 : 130.2ÁÁÊ 67.00 + 67.518.4 (2Ðîñ-6Êðì)

Áóòêåâè÷ Ñåðãåé Àíàòîëüåâè÷Butkevich Sergey Anatolyevich

заместитель начальника Крымского филиала Краснодарского университета МВД России по учебнойи научной работе кандидат юридических наук.

Deputy Head of Crimean Branch of the Krasnodar University of Law Ministry of Internal Affairsof Russian Federation for Educational and Scientific Work, PhD in Law.E-mail: [email protected]

Êîíîïëåâà Àííà ÀëåêñååâíàKonopleva Anna Alexeevna

доцент кафедры гуманитарных и социально-экономических дисциплин Крымского филиала Краснодарскогоуниверситета МВД России кандидат философских наук.

Associate Professor of the Department of Humanitarian and Social-Economic Disciplines, Crimean Branchof the Krasnodar University of Law of the Ministry of Internal Affairs of Russian Federation, PhD in Philosophy.E-mail: [email protected]

ÌÎËÎÄÅÆÍÛÉ ÝÊÑÒÐÅÌÈÇÌ ÑÊÂÎÇÜ ÏÐÈÇÌÓÔÈËÎÑÎÔÑÊÎ-ÏÐÀÂÎÂÛÕ ÂÎÇÇÐÅÍÈÉ (ÊÐÛÌÑÊÈÉ ÂÅÊÒÎÐ)

Youth extremism in the light of philosophical and legal views (crimean vector)

В статье рассматриваются причины и усло-вия появления молодежного экстремизма в Крым-ском федеральном округе, а также характеризу-ется его состояние в условиях современных право-вых, политических и культурных трансформаций.На основании проведенного анализа предложенымеры по предупреждению развития экстремист-ских проявлений в молодежной среде.

Ключевые слова: идеология, Крымский феде-ральный округ, молодежь, предупреждение, пре-ступность, экстремизм.

This article discusses causes and conditions foremergence of youth extremism in the Crimean FederalDistrict, and its status in contemporary legal, politicand cultural transformations is characterized. Basedon analysis of this problem, preventive measures fordevelopment of extremism in youth environment areproposed.

Keywords: ideology, the Crimean Federal District,youth, prevention, crime, extremism.

Несмотря на то, что в Российской Федера-ции и ее субъектах проводится значительнаяработа по противодействию экстремизму,внешние и внутренние угрозы от деятельно-сти террористических и экстремистских орга-низаций для нашего многонационального, по-ликонфессионального и мультикультурногообщества и государства не перестают бытьактуальными. Вспышки радикальных прояв-лений, как правило, обостряются в периодысоциальных трансформаций. Во многом дан-ные процессы связаны с тем, что на фоне ак-тивизации внимания к экономической и поли-тической сферам деятельности духовно-нрав-ственные проблемы кажутся несущественны-ми и потому отодвигаются на второй план.

В настоящее время в Крымском федераль-ном округе (далее – КФО) продолжаются ин-

теграционные процессы в общероссийскоеправовое и экономическое пространство, из-менение менталитета крымчан, их слияние cобщностью российского народа. С одной сто-роны, после вхождения Республики Крым игорода федерального значения Севастополя всостав РФ прошло более двух лет, замененыфинансовая, пенсионная системы и системасоциального обеспечения, введено достаточ-ное количество инноваций, получены инвести-ции и дотации, положительно отразившиесяна развитии инфраструктуры и качестве жиз-ни большинства крымчан. Но, с другой сторо-ны, метаморфозы не завершены, а ведущаясяинформационная война способствует форми-рованию в обществе прослойки недовольныхграждан, консолидация которых возможна подлозунгом неизбежности возвращения Крым-


ского полуострова в состав Украины и защи-ты якобы нарушенных (ограниченных) новы-ми властями прав и свобод. Данные обстоя-тельства могут стать причиной появления иразрастания латентных очагов социально-по-литической, межнациональной или межкон-фессиональной напряженности.

Как известно, наиболее экстремистски рис-когенной группой выступает молодежь, чтовызвано как социально-экономическими, таки этнорелигиозными факторами. Особое бес-покойство вызывает снижение общеобразова-тельного и общекультурного уровня несовер-шеннолетних, чем пользуются радикальныеполитические и религиозные силы экстреми-стской направленности. Как указано в Страте-гии противодействия экстремизму в РФ до2025 года, лидеры экстремистских организа-ций в своей деятельности ориентируются пре-имущественно на молодежь, при этом особоевнимание они уделяют отличающимся высо-кой степенью организованности неформаль-ным объединениям националистов, организа-циям футбольных болельщиков, активно во-влекая их членов в свои ряды, провоцируя насовершение преступлений экстремистской на-правленности, в том числе при проведенииспортивных и культурных мероприятий [1].

Сегодня молодежный экстремизм пред-ставляет противоправную деятельность орга-низованных групп физических лиц в возрастеот 14 до 25 лет, объединенных по принципусоциальной, расовой, национальной, религи-озной, политической или иной ненависти либовражды. Его основными источниками являют-ся: кризис социально-политической и эконо-мической систем; системные недостаткишкольного и семейного воспитания; культур-ный дефицит, деформация системы ценностей;нездоровая среда общения; превалированиедосуговых ориентаций над социально полез-ными; отсутствие жизненных планов, перспек-тив и т. п. [2, c. 234–250; 3].

В России на учете правоохранительныхорганов состоит более 450 молодежных груп-пировок экстремистской направленности об-щей численностью около 20 тыс. чел. [4]. Уг-розы для общества и государства в функцио-нировании таких группировок заключаются всовершении последними правонарушений напочве расовой, национальной ненависти, ксе-нофобии (исламофобии, мигрантофобии и т. п.),

шовинизма и других проявлений нетерпимо-сти [5, с. 80–81; 6, с. 215–216; 7, с. 153–155].Кроме того, правоохранительным органам не-обходимо обращать внимание на такие марке-ры, как связи экстремистов с политическимипартиями, террористическими организациями,другими криминальными элементами, в томчисле лицами, ранее судимыми за убийства,массовые беспорядки, хулиганства, незакон-ный оборот оружия, боеприпасов, взрывчатыхвеществ и устройств. Вместе с тем на фоне спе-куляции идеями национального возрожденияв ряде случаев понятие «толерантность» под-меняется «ура-патриотизмом».

Разделяем выводы Е. С. Скребец и С. Н. Мар-тынюка в том, что одним из приоритетных на-правлений борьбы с преступлениями террори-стической направленности и экстремистскогохарактера является их профилактика [8, с. 419].Особенно важно проведение данной превен-ции в молодежной среде как наиболее уязви-мой в плане подверженности отрицательномувоздействию различных асоциальных и (или)криминальных групп.

Данные опросов, проводимых в образо-вательных организациях КФО в 2015 году(участвовало 1 123 респондента), показали,что 21 % крымчан считают себя толерант-ными, а 66 % замечают культурные отличияи могут проявить индифферентность в кон-фликтной ситуации, что подтверждает нали-чие этнического релятивизма. Однако 13 %респондентов признаются в склонности кксенофобии, а 8 % имеют этноцентрическиеубеждения [9, c. 63]. Для полиэтническогорегиона (в Крыму проживает более 120 на-родностей) эти показатели говорят о безраз-личии молодежи к противоречиям на меж-культурной почве. Поэтому любые проявле-ния экстремистского характера не имеютисторического фундамента, а обусловлены впевую очередь воздействием внешних фак-торов. На сегодняшний день наиболее бла-годатной почвой для формирования радика-лизма на Крымском полуострове остаютсяполитические отношения.

Итак, исследования в данной сфере свиде-тельствуют о том, что негативно относятся квоссоединению Крыма с Россией преимуще-ственно небольшие группы крымской молоде-жи. Это связано не только с влиянием на об-щественное сознание мировых и украинских



СМИ, но и соответствующей интерпретациейсоветского периода истории Украины. Резуль-татом этого становится недовольство украин-ской и крымско-татарской символикой, чтоникогда не было мейнстримом в Крыму, бра-вада своим «инакомыслием» и, главное, поискдругих форм молодежных объединений, кото-рыми становятся радикальные националисти-ческие и религиозные организации.

По оценкам правоохранительных органов,отторжение частью крымской молодежи необ-ходимости ассимиляции и привлекательностьчленства в тайной организации являются оченьопасной тенденцией, которая может в долго-срочной перспективе привести к формирова-нию экстремистских организаций сепаратист-ской направленности. Деструктивным факто-ром также выступает непринятие молодежьюв качестве аргумента публикаций официаль-ных и лояльных к государственной политикеСМИ, она более восприимчива к постам в со-циальных сетях, блогах, на форумах и сведе-ниям, полученным в неформальном общениис ровесниками [10].

Акцентируем внимание на том, что систе-ма предупреждения молодежного экстремиз-ма в различных сферах жизнедеятельностиобщества и регионах РФ имеет свои особен-ности, специфические формы и методы [11; 12,с. 274–282]. Поскольку на Украине юридиче-ская ответственность за преступления экстре-мистского характера отсутствовала, правоох-ранительными органами Крымского полуост-рова до 2014 года принимались меры по про-тиводействию деструктивной деятельноститак называемых неформальных радикальнонастроенных молодежных объединений. Доконца 1990-х годов наиболее активными мо-лодежными неформальными движениями вКрыму были националисты, скинхеды, ванда-лы, сектанты, готы, панки, рэперы, металли-сты, эмо и другие, в 2000-х – неонацисты, нео-фашисты, антифашисты, активные члены фан-клубов «Ультрас», футбольные хулиганы и такдалее. К основным признакам таких объеди-нений (движений) относятся: слабо выражен-ные организационная структура, интересы ивнутренние связи; сложности выделения ли-дера и их классификации (экстремистские, аг-рессивные, социально опасные, неагрессив-ные, просоциальные); наличие собственнойсистемы ценностей и модели поведения чле-

нов при отсутствии программы деятельности;активность в свободное время по инициативенебольшой группы лиц; альтернативность го-сударственным структурам и легальным объ-единениям граждан; создание на доброволь-ной основе в соответствии с субъективнымипотребностями ее членов; отсутствие офици-ального статуса; выражение характера деятель-ности через идеологию; наличие специфиче-ских черт, присущих конкретной группе (ат-рибутика, символика, обряды, правила пове-дения, формы деятельности, стиль общения,внешний вид и другое).

Тем не менее работа правоохранительныхорганов по противодействию развивающе-муся экстремизму, не имеющих законода-тельной основы, государственной поддерж-ки, осуществлялась бессистемно, фрагмен-тарно, не носила комплексного, плановогои последовательного характера. Благодаряэтому с конца 1990-х годов в различных ре-гионах Крыма (Большая Ялта, Бахчисарай-ский, Белогорский, Кировский, Красногвар-дейский и Симферопольский районы) обра-зовываются так называемые «просветитель-ские караваны» и летние мусульманские ла-геря. В этих лагерях, помимо основ ислама,арабского языка и Корана, изучаются догмы«чистого ислама». При финансировании Тур-ции, Саудовской Аравии, Кувейта, Пакиста-на и Ирана, заручившись поддержкой ста-рейшин (аксакалов) среди крымских татар,эмиссары международных и региональныхорганизаций экстремистской направленно-сти, мимикрирующие под благотворитель-ные фонды, медресе и другие неправитель-ственные организации («Арраид», «Ас-Сун-на», «Ахрар», «Бирлик», «Зам-Зам», «Крым–2000», Международную ассоциациу ислам-ской молодежи и другие), ведут активнуюидеологическую обработку молодежи. Учи-тывая пустующую нишу религиозного руко-водства среди крымских татар, во главу угластавится организация работы с детьми.Именно поэтому главным последователемидей радикальной религиозной идеологиистановится молодое поколение, которое по-лучило возможность учиться в зарубежныхтеологических центрах, а также те, кто небыл согласен с произошедшим переделомвласти, сфер влияния, собственности и ма-териальных ценностей.


Современный молодежный политическийэкстремизм активно трансформируется в са-мостоятельную политическую идеологию идоктрину, привлекая к себе молодых привер-женцев из разных политических движений иорганизаций. Несмотря на то, что идейнуюоснову данного явления составляют заимство-вания из ультрареволюционных доктрин инигилистических философских и религиозныхидей, молодежный политический экстремизмвсе определеннее конституируется как само-стоятельная политическая позиция и особоемироощущение [13, с. 162]. А. С. Палазян по-лагает, что одной из причин его возникнове-ния является радикализация оппозиционныхсил, в том числе так называемой внесистем-ной оппозиции. Это связано с отсутствиемцелостной государственной идеологии, проти-воречивой национальной политикой, кризисомбюрократического аппарата [14, с. 26]. Темне менее представляется целесообразнымсогласиться с выводами Е. Н. Гречкиной, ко-торая при рассмотрении спектра молодеж-ного политического экстремизма (левого иправого) обращает внимание на недооценкурелигиозного фактора, что грозит не толькотеррористическими актами в отдельныхстранах, но и представляет опасность длявсего мирового сообщества. При этом в рам-ках исламского фактора могут выступатькриминальные структуры, различные поли-тические силы, в том числе националисти-ческие, не имеющие ничего общего с истин-ным исламом [13, с. 159].

Краткий экскурс в историю данной пробле-мы свидетельствует о том, что в свое времяинтеграция крымских татар в единое общест-во так и не была завершена Украиной, руково-дство которой в разные годы использовало ихв качестве противовеса пророссийскому дви-жению в Крыму. Платой за это становилисьразличные преференции руководству Медж-лиса и фактически введение «двойных стан-дартов» в отношении крымско-татарского иславянского населения Крыма как при полу-чении государственной поддержки, так и в во-просе ответственности за совершенные пра-вонарушения [10]. Такая политика государст-ва и заигрывание с руководством Меджлисав результате привели к формированию укрымско-татарского народа феномена «неза-служенно пострадавшего» и «получившего

недостаточную компенсацию», выразившего-ся в политизации процесса документированияправонарушений, совершаемых представите-лями крымско-татарского этноса, а также ра-зыгрыванию «крымско-татарской карты» присамовольных захватах земельных участков,причем даже среди тех, кто родился в Крымууже после 1980-х годов и с исторической ро-дины не изгонялся.

Наряду с этим крымский молодежный по-литический экстремизм тесно связан с рели-гиозным фактором. Не секрет, что определен-ная часть международных и иностранных не-коммерческих организаций претендует на рольсудей в вопросах мировоззрения всего обще-ства и государственной политики. Как следст-вие, в местах компактного проживания лиц,подверженных идеям радикальной религиоз-ной идеологии, действующее законодательст-во и решения муниципалитетов становятсявторичными, а приоритетными – решения ли-дера местной общины или религиозного авто-ритета. Однако с марта 2014 года законодатель-ство РФ и превентивная деятельность право-охранительных органов позволили свести кминимуму активность иностранных агентов вКФО. Поэтому крымский экстремизм стал глу-боко латентным, а его идеологи и организато-ры продолжили разжигать отдельные очагинапряженности за пределами Крымского по-луострова, используя националистические ба-тальоны крымских татар и радикальных сто-ронников евроинтеграции Украины, организо-вывая его продовольственную, транспортную,энергетическую и морскую блокаду.

Учитывая изложенное выше, считаем,что система мер по предупреждению моло-дежного религиозного экстремизма должнавключать:

– активное использование потенциала ло-яльных к органам публичной власти религийс целью проповедования принципов нетерпи-мости к сектантству и радикализации основ-ных вероучений, привития уважения к пред-ставителям иных мировых религий и катего-рического запрета проявлений самосуда в от-ношении различных конфессиональных илиэтнических групп;

– использование влияния духовных авто-ритетов, лояльных к государственной идеоло-гии, для формирования общественного мне-ния, нетерпимого к проведению на террито-



рии проживания толерантных религиозныхобщин каких-либо мероприятий организация-ми экстремистской направленности;

– патриотическое воспитание молодежи наоснове единых для всех исторических приме-ров с одновременным привитием рациональ-ного взгляда на историю возникновения и фор-мирования религиозного мировоззрения;

– с одной стороны, координируемое ин-формационное противодействие экстремист-ской идеологии с целью дискредитации ли-деров экстремистских, радикально-религи-озных и ультранационалистических органи-заций, с другой – оказание всемерной под-держки СМИ в распространении информа-ции, адресованной детям и молодежи, направ-ленной на воспитание у них толерантности ипатриотизма;

– установление единых образовательныхстандартов для системы религиозных обра-зовательных организаций, военно-патриоти-ческих и оборонно-спортивных с целью раз-работки и использования учебных программ,исключающих радикализацию религии(умышленное искажение истинных религиоз-ных канонов), привитие экстремистской идео-логии, вербовку обучающихся в национали-стические и религиозно-экстремистские ор-ганизации;

– привлечение общепризнанных духовныхавторитетов и ученых-религиоведов, нетерпи-мых к экстремистской идеологии, к изучениюпрограмм, форм и методов обучения в рели-гиозных образовательных организациях, пре-жде всего финансируемых иностранными гра-жданами и привлекающих для проведения за-нятий лиц, в отношении которых имеется ин-формация о принадлежности к экстремистскойорганизации.

Необходимость принятия таких мер на-глядно иллюстрируют данные исследования.По результатам опроса, лишь 6,9 % молоде-жи Крыма считает, что хорошо знают куль-турные и религиозные особенности сосед-них с ними народов, 77,5 % ответили, чтовладеют информацией лишь на бытовомуровне, 8,1 % практически не осведомленыо традициях других культур, а 7,5 % отмети-ли, что никогда не интересовались другойкультурой [9]. На наш взгляд, повышениеуровня компетентности в области культурныхособенностей народов, населяющих Крым-

ский полуостров, позволит снизить количе-ство конфликтов на межнациональной почве.

В целом 63 % респондентов никогда непринимали участие в межнациональных кон-фликтах, 16,9 % если и участвовали в них,то лишь в качестве примиряющей стороны,16,2 % были непосредственно вовлечены вконфликт, и лишь 3,9 % опрошенных отме-тили, что сами инициировали конфликтнуюситуацию. Приведенные данные подчерки-вают неготовность молодежи противостоятьэкстремистской идеологии. В связи с этимнеобходимо проведение профилактики и ин-формирования граждан о вероятности иопасности экстремистской угрозы с цельювоспитания наблюдательности и формирова-ния повышенного внимания к данной про-блеме у населения [9].

В свою очередь, А. А. Затолокин считает,что проблему экстремизма в молодежной сре-де можно решить несколькими способами:путем выработки общегосударственной моло-дежной политики; вовлечения молодежи в ре-шение важнейших государственных задач; еетрудоустройства; развития творческого потен-циала молодых людей; вовлечения в занятиеискусством и спортом; профилактики право-нарушений [15, с. 189–190]. Развивая выводыданного автора, на уровне образовательных ор-ганизаций, где преимущественно и происхо-дит формирование личности, основными на-правлениями реализации целевых программпо предупреждению молодежного экстремиз-ма могут быть:

1) организационные мероприятия – совер-шенствование взаимодействия административ-ных, учебно-воспитательных подразделений,органов студенческого самоуправления и такдалее;

2) аналитическая и научно-методическаяработа – проведение социологических иссле-дований состояния межнациональных имежконфессиональных отношений междустудентами, организация научно-представи-тельских мероприятий по данной проблема-тике; разработка лекций и методических ре-комендаций по вопросам профилактики тер-роризма и экстремизма, формирование у обу-чающихся толерантности, навыков критиче-ского анализа происходящих общественныхпроцессов, стойкого неприятия деструктив-ной идеологии;


3) организация антитеррористических иантиэкстремистских мероприятий – проведе-ние комплексных обследований общежитий,учебных корпусов и прилегающих к ним тер-риторий в целях проверки их антитеррори-стической защищенности и пожарной безо-пасности; оснащение зданий и сооруженийтехническими средствами охраны и система-ми видеонаблюдения, средствами антитерро-ристической защиты; превенция участия обу-чающихся в организациях, неформальныхдвижениях, осуществляющих антиобщест-венную деятельность;

4) образовательно-воспитательные, куль-турно-массовые и спортивные мероприятия:взаимодействие с руководителями националь-ных общественных объединений и лидерамиэтнических диаспор в целях обеспечения меж-национального и межконфессионального со-гласия, вовлечение молодежи в клубные и вне-учебные, спортивные секции, кружки и дру-гие объединения по интересам; организациясодержательного досуга молодежи, включаяэкскурсионно-туристическую деятельностьдля углубления знаний о регионе и его наро-дах, сохранения и пропаганды историко-куль-

турного наследия страны; формирование пат-риотизма, гражданственности, нравственно-сти, базирующихся на основополагающихморально-нравственных и культурных ценно-стях; обеспечение адаптации и социализациидетей из семей мигрантов;

5) информационное противодействие идео-логии экстремизма – размещение в местахмассового пребывания обучающихся наруж-ной социальной рекламы, оформление тема-тических стендов и витрин, недопущение на-ционализма, расовой и религиозной нетерпи-мости, формирование у обучающихся навыковцивилизованного общения в интернет-про-странстве и на форумах.

Таким образом, формирование у молоде-жи негативного отношения к экстремизму –комплексная задача, требующая совместныхусилий органов публичной власти всех уров-ней, общественных и религиозных организа-ций, институтов гражданского общества и от-дельных граждан. Можно с уверенностью ут-верждать, что крымский экстремизм имеетрелигиозно-политический характер с ярковыраженным национальным подтекстом.


1. Стратегия противодействия экстремизмув Российской Федерации до 2025 года (утв. при-казом Президента РФ от 28 ноября 2014 года№ 2753). URL: http://www.scrf.gov.ru/documents/16/130.html.

2. Чуносов М. А. Психолого-педагогиче-ская профилактика экстремизма у несовершен-нолетних // Противодействие экстремизму итерроризму в Крымском федеральном округе:проблемы теории и практики: монография /под общ. ред. С. А. Буткевича. Симферополь,2015.

3. Царева Е. С. Социально-психологиче-ские технологии обеспечения системы ресо-циализации личности в посткризисные перио-ды жизни // Мир науки, культуры, образова-ния. 2016. № 2 (57).

4. Целевая программа «Профилактикаэкстремизма, терроризма и национализма вЧувашском государственном университетеим. И. Н. Ульянова на 2016–2020 годы». Че-боксары, 2015.

Bibliography

1. Strategy for counteracting extremism in theRussian Federation up to 2025 (approved by thePresident of the Russian Federation Pr-2753, dat-ed November 28, 2014). URL: http://www.scrf.gov.ru/documents/16/130.html.

2. Chunosov М. А. Psychological-pedagogi-cal prevention of extremism among juveniles //Counteraction to extremism and terrorism inCrimean Federal District: problems of theory andpractice: monograph / under gen. edit. S. А. But-kevich. Simferopol, 2015.

3. Tsaryova E. S. Social-psychological tech-nologies of provision for re-socialization systemof person during post-crisis life periods // Worldof science, culture, education. 2016. № 2 (57).

4. Purpose program «Prevention of extremism,terrorism and nationalism in Chuvash state univer-sity after I. N. Yulyanov for 2016–2020 years».Cheboksary, 2015.

5. Chudina-Shmidt N. V. Social dialogue as amechanism to overcome extreme behavior // In-novative science. 2016. № 4–4.



5. Чудина-Шмидт Н. В. Социальный диа-лог как механизм преодоления экстремально-го поведения // Инновационная наука. 2016.№ 4–4.

6. Никитина Л. Н. Формирование толе-рантности как способ профилактики экстре-мизма в молодежной среде // Символ науки.2015. № 11–2.

7. Коршунова И. Г. К вопросу об определе-нии термина «экстремизм» // Символ науки.2016. № 5–3 (17).

8. Скребец Е. С., Мартынюк С. Н. Адми-нистративная деятельность полиции в сферепротиводействия экстремизму: сборник мате-риалов Всероссийской научно-практическойконференции «Актуальные проблемы админи-стративной деятельности полиции». Красно-дар, 2015.

9. Коноплева А. А. Влияние межкультур-ных конфликтов на развитие экстремистскихпроявлений в Республике Крым // Противодей-ствие экстремизму и терроризму в Крымскомфедеральном округе: проблемы теории и прак-тики: сборник материалов Всероссийской на-учно-практической конференции. Симферо-поль, 2015.

10. Информация ГУПЭ МВД России от06 марта 2015 года № 30/903. М., 2015.

11. Веремьев А. С. Роль спорта в развитиитолерантности // Вестник Краснодарского уни-верситета МВД России. 2015. № 2 (28).

12. Пестрецов М. А. Особенности прояв-ления молодежного экстремизма и меры про-тиводействия // Противодействие экстремиз-му и терроризму в Крымском федеральномокруге: проблемы теории и практики: моно-графия / под общ. ред. С. А. Буткевича. Сим-ферополь, 2015.

13. Гречкина Е. Н. Молодежный политиче-ский экстремизм в условиях трансформирую-щейся российской действительности: дис. …канд. полит. наук. Ставрополь, 2006.

14. Палазян А. С. Молодежный экстремизмв России: историко-правовой аспект // Обще-ство и право. 2014. № 2 (48).

15. Затолокин А. А. Экстремизм и моло-дежная политика // Вестник Краснодарскогоуниверситета МВД России. 2016. № 1 (31).

6. Nikitina L. N. Tolerance formation as amean of extremism prevention in youth environ-ment // Science symbol. 2015. № 11–2.

7. Коrshunova I. G. About the question ofterm «extreme» definition // Science symbol.2016. № 5–3 (17).

8. Skrebets E. S., Маrtynjuk S. N. Police ad-ministrative activity in sphere of extremism coun-teraction // Actual problems of police administra-tive activity: collection of materials of All-Rus-sian scientific and practical conference. Krasno-dar, 2015.

9. Konopleva А. А. Influence of inter-ethnicconflicts on the development of extreme mani-festations in the Republic of Crimea // Counter-action to extremism and terrorism in CrimeanFederal District: problems of theory and practice:collection of materials of All-Russian scientificand practical conference. Simferopol, 2015.

10. Information of the MDCE of Russian MIA№ 30/903, dated March 6, 2015. Moscow, 2015.

11. Veremyev А. S. The role of sport in thedevelopment of tolerance // Bulletin of Krasno-dar university of Russian MIA. 2015. № 2 (28).

12. Pestretsov М. А. Peculiarities of youthextremism manifestation and measures to coun-teraction // Counteraction of extremism and ter-rorism in Crimean Federal District: problems oftheory and practice: monograph / under gen. edit.S. A. Butkevich. Simferopol, 2015.

13. Grechkina E. N. Youth political extrem-ism under conditions of transforming Russian re-ality: dis. … PhD in political. Stavropol, 2006.

14. Palazyan А. S. Youth extremism in Rus-sia: historical and legal aspects // Society and law.2014. № 2 (48).

15. Zatolokin А. А. Extremism and youthpolicy // Bulletin of Krasnodar university of Rus-sian MIA. 2016. № 1 (31).


ÓÄÊ 343.231ÁÁÊ 67.408

Ñîêîëîâà Îëüãà ÂëàäèìèðîâíàSokolova Olga Vladimirovna

заместитель декана юридического факультета, доцент кафедры уголовного права и процессаИвановского государственного университета кандидат юридических наук, доцент.

Deputy Dean of Law Faculty, Assistant Professor of the Department of Criminal Law and Procedure, Ivanovo StateUniversity, PhD in Law, Associate Professor.E-mail: [email protected]

ÂÇÃËßÄÛ ÑÎÂÐÅÌÅÍÍÛÕ ÍÅÌÅÖÊÈÕ ÈÑÑËÅÄÎÂÀÒÅËÅÉÍÀ ÏÐÎÁËÅÌÓ ÎÁÎÑÍÎÂÀÍÍÎÑÒÈ ÏÀÒÅÐÍÀËÈÑÒÑÊÈÕ ÇÀÏÐÅÒÎÂ

Â ÓÃÎËÎÂÍÎÌ ÏÐÀÂÅ

Opinions of contemporary german researchers on the problem for validityof paternalistic prohibitions in criminal law

Статья посвящена проблеме обоснования па-тернализма в уголовном законодательстве Герма-нии. Автор приходит к выводу, что немецкие уче-ные обнаруживают больше возможностей дляоправдания косвенного патерналистского вмеша-тельства, чем для объяснения прямых интервен-ций в свободу человека. Рассматривает принципыи правила, выработанные в философии права, ко-торые могут способствовать решению вопросовобоснования уголовно-правовых патерналистскихзапретов.

Ключевые слова: легитимное ограничение сво-боды, патерналистские ограничения, прямой па-тернализм, косвенный патернализм, принципыобоснования патернализма, правила оценки оправ-дания патернализма.

Article is devoted to a problem of justification ofpaternalism in the criminal legislation of Germany.The author comes to a conclusion, their opinion aboutinsufficient number of research papers devoted to theissue of justification of paternalism with reference toGerman criminal legislation is given. The author con-siders the principles and rules developed in legal phi-losophies which can promote the solution of ques-tions of justification of the criminal and legal pater-nalistic bans.

Keywords: legitimate limitation of freedom, pater-nalistic bans, direct paternalism, indirect paternalism,principles of justification for paternalism, rules forassessment of paternalism justification.

Вопрос о том, в какой мере государствоможет защищать человека от совершаемых имдействий, в ходе которых причиняется вред егособственным интересам (проблема патерна-лизма), требует особого внимания в областиуголовного права. Это объясняется, во-первых,тем, что защита одних интересов личностидолжна быть достигнута путем угрозы нака-занием, что существенно нарушает другие пра-ва данной личности. Во-вторых, уголовноеправо по большей части ориентировано напринцип ограничения сферы свободы гражда-нина, нарушающего границы интересов дру-гих лиц, общества и государства, и не направ-лено на защиту благополучия каждого граж-данина вопреки его действиям, совершеннымпо собственной воле.

Несмотря на вытекающие отсюда основа-тельные возражения против патерналистски

обоснованных санкций, «даже в либеральныхправовых системах встречаются составы пре-ступлений, которые в соответствии с общепри-знанным пониманием, принятым юридиче-ским сообществом, а также в связи с волейзаконодателя служат защите гражданина отсамовольно предпринятого ущемления собст-венных интересов» [1, с. 3]. При этом санк-ции могут быть направлены и против самогозащищаемого лица (прямой патернализм), на-пример, в статьях о преступлениях, связанныхс нарушением немецкого Закона о трансплан-тации, но чаще всего – против третьего лица,действующего с согласия или по просьбе за-интересованного субъекта (косвенный патер-нализм).

Известными в немецкой правовой системепримерами составов преступлений, исходящихиз принципа косвенного патернализма, явля-



ются: убийство, совершенное по просьбе по-терпевшего (§ 216 Уголовного кодекса Герма-нии) и телесные повреждения, причиняемыепо просьбе потерпевшего и противоречащиедобрым нравам (§ 228 УК Германии). «Поли-тико-правовая, а также догматически-правоваядискуссия об условиях допустимости эвтана-зии в значительной степени касается вопроса,при каких обстоятельствах может бытьвключен механизм уголовного права, чтобызащитить индивидуальные правовые ценно-сти (в данном случае правовое благо – жизнь)от самостоятельно выбранных решений вла-дельца данной правовой ценности. Что каса-ется сферы применения § 228 УК Германии,то актуальным стал вопрос о том, является ливозможной не имеющая медико-соматическихпоказаний ампутация по требованию пациен-та, если он страдает от патологического душев-ного расстройства, вследствие которого вос-принимает определенные части тела как ино-родные» [1, с. 3].

По мысли М. Ригопоулоу, прямой уголов-но-правовой патернализм, который может при-вести к серьезным последствиям для право-обладателя, находит ряд возражений: 1) фун-даментального характера (защита индивиду-ального правового блага против воли самоголица не может быть признана легитимной сточки зрения учения о правовом благе); 2) пре-вентивно-правового характера (прямые патер-налистские нормы оказываются, к тому же,далеко не эффективными); 3) этически-право-вого характера (наказуемость поведения субъ-екта, причиняющего вред самому себе, несо-вместима с моральным порицанием как частьюнаказания) [2, с. 317].

Между тем признаком «мягкого» патерна-лизма является лежащее в его основе уважениек автономии личности. Патерналистское огра-ничение свободы не вызывает сомнений в томслучае, если речь идет о пороке воли, физиче-ских или психических (душевных) отклонени-ях, не позволяющих контролировать свои дей-ствия, нарушении прав других лиц. «Патерна-лизм в собственном смысле этого слова – этоустановление уголовно-правовых норм, кото-рые направлены на защиту не вполне самостоя-тельных лиц (например, несовершеннолетних),то есть тех, кто может допустить ошибку в оцен-ке правовых благ и своими действиями вызватьих нарушение» [1, с. 297].

Другой исследователь И. Хоунтис приво-дит различные формы патернализма: «актив-ный и пассивный, жесткий и мягкий, прямойи косвенный, чистый и так называемый “не-чистый”». В чистом виде патернализм встре-чается редко, «так как в рамках сегодняшне-го правопорядка, покоящегося на либераль-ных предпосылках, законодатель прикрыва-ет свое намерение защитить человека охра-ной других интересов, реализацией иных це-лей» [3, с. 22].

М. Ригопоулоу утверждает, что, для тогочтобы определить содержание и границы ле-гитимного правового патернализма, необходи-мо, прежде всего, проанализировать его с точ-ки зрения философских учений. Основу кри-тического осмысления патернализма состав-ляет деонтологический подход, зерном кото-рого является идея автономии, то есть само-стоятельность человека в решении вопросов,касающихся его интересов и целей [2, с. 317].

Впервые термин «патернализм» был исполь-зован в дебатах такими учеными, как П. Дев-лин и Г. Харт (в 1958 и 1963 годах соответст-венно [4, с. 151–152]), посвященных допус-тимости морализма в праве. Затем эту кате-горию стали использовать и другие авторы,например Дж. Дворкин (1972), Дж. Фейнберг(1973). Что касается немецко-язычной лите-ратуры, то И. Хоунтис в числе первых ис-следователей патернализма называет [3, с. 19]Х. Хилльгрубера, доктора, профессора кафед-ры публичного права университета г. Бонна[5] , К. Фишера, адвоката, (г. Гамбург) [6] ,Г. Зеера, доктора, профессора кафедры уголов-ного права и процесса, философии права уни-верситета г. Берлина (Freie Universitдt Berlin)[7] , Константиноса Папагеоргиу, доктора,профессора кафедры философии права уни-верситета г. Афин [8], К. Меллера, адъюнк-та-профессора кафедры права Лондонскойшколы экономики и политических наук [9].

В декабре 2007 года в г. Франкфурте-на-Май-не состоялась Международная конференция «Па-тернализм в уголовном праве», а в 2010 годувышел одноименный сборник докладов данно-го научного мероприятия. А. фон Хирш (док-тор, директор Исследовательского центра тео-рии и этики уголовного права Франкфуртско-го университета им. Гете), У. Нойманн (док-тор, профессор Института уголовного права ифилософии права (г. Франкфурт), К. Зеельманн


(доктор, профессор-пенсионер, ординарныйпрофессор уголовного права и философии пра-ва университета г. Базеля), подчеркивая тео-ретическую значимость и практическую акту-альность проблемы уголовного патернализма,высказали единое мнение о том, что «в Герма-нии по-прежнему не хватает основательныхнаучных дискуссий по данному поводу. Этоможет быть следствием того, что всеобщаяфилософская дискуссия о проблеме патерна-лизма в Германии до сих пор занимает значи-тельно меньше места, чем в англо-американ-ских странах. С другой стороны, возможно,роль здесь играет то, что связь уголовно-пра-вовой дискуссии с философской проблемати-кой в Германии благодаря самостоятельной идифференцированно разработанной системеправовой догматики больше подавляется, не-жели приветствуется» [1, с. 3]. В связи с этимучастники конференции поставили перед со-бой цель – реконструировать и обсудить про-блему уголовного патернализма как мораль-но-философскую и этико-правовую.

В частности, интерес представляют раз-мышления о вопросе этического оправданиятак называемых «прямых патерналистскихинтервенций» [10, с. 11].

Как отмечает профессор философии Д. Бирн-бахер, патерналистские интервенции широкораспространены и приняты как в моральнойповседневной практике, так и в политике, осо-бенно тогда, когда речь идет о главных бла-гах – жизни, физической неприкосновенно-сти и свободе действий. Всем известно, чтодаже совершеннолетние склонны пренебрегатьсвоим благополучием, причем такое поведе-ние не связано с психическими кризами илисильным волнением, а проистекает из недаль-новидности, поспешности, легкомысленностилиц. Поэтому вполне понятно, почему обще-ство, придерживающееся принципа солидар-ности, реагирует на эти факты в том числе па-терналистскими нормами. Вне сомнения, от-мечает Д. Бирнбахер, что общество правомоч-но утверждать порядок поведения и нормы, на-правленные на ограждение человека от совер-шения им ошибок и для его самозащиты, дажеесли это связано с существенным ограничени-ем свободы действий [10, с. 11].

Общепризнанно, что предпочтение отда-ется косвенному патернализму, а не прямо-

му. В косвенном патернализме некто А пре-дотвращает несущее угрозу личному суще-ствованию поведение субъекта В путем при-влечения третьего лица С, который лишаетВ данной возможности. Принуждение, такимобразом, первоначально распространяетсяна С, а не на В, из-за чего, собственно, кон-фликт между принципами уважения самооп-ределения и заботы не теряет остроты. Нетолько непосредственное применение при-нуждения к В, но и применение принужде-ния к С могут значительно ограничить сво-боду действий В. Скорее всего, применениепринуждения к С намного эффективнее впреодолении и одновременно ограничениисвободы В, чем применение принуждения вотношении самого В.

Например, возьмем ситуацию, в которой оС говорят как о производителе, а о В – как опотребителе потенциально опасных продук-тов. Возможно, у В было бы намного большешансов использовать продукт, представляю-щий угрозу его собственному существованию,если бы нормы и действие патернализма каса-лись только его, а не производителя.

Д. Бирнбахер приводит четырехзвеннуюсистему принципов, разработанную Т. Бо-ушампом и Дж. Хильдрессом [10, с. 11]. Ана-лизируя патерналистскую норму с точки зре-ния данных принципов, можно сделать вы-вод о том, насколько обоснованно ее приме-нение:

1. Непричинение вреда (недопустимостьпричинения вреда другому человеку).

2. Уважение самоопределения.3. Забота.4. Справедливость и равенство.Почему косвенный патернализм (так назы-

ваемый «нечистый») более оправдан, нежелипрямой («чистый» патернализм)? Косвенныйпатернализм не является «чистым», так как онможет быть обоснован не только с помощьюпринципа заботы.

При прямом патернализме нарушение вто-рого принципа обусловлено исключительноотсылкой к третьему. При косвенном патерна-лизме нарушение второго принципа, напротив,может быть оправдано отсылкой как к треть-ему, так и к первому принципам. Можно ут-верждать, что косвенный патернализм не яв-ляется «чистым», когда предотвращается не



опасное для личного существования поведе-ние В (на которого направлена забота), а опас-ное для существования В поведение С. Из-затого, что С создает для В возможность навре-дить самому себе, С представляет угрозу дляблагополучия В, прежде всего, в том случае,когда С предполагает, что В воспользуется этойвозможностью. Разумеется, именно поэтомусложно решить ценностный конфликт прин-ципов (например, проблема приоритета прин-ципов самоопределения или заботы). Резуль-тат оценки всегда зависит от удельного весакаждого из принципов. Косвенно патернали-стские вмешательства требуют такого же убе-дительного обоснования, как и прямые, в осо-бенности тогда, когда они (как, например,запрет суррогатного материнства или недо-пущение использования новых непроверен-ных медикаментов из соображений безопас-ности) намного больше ограничивают инди-видуальные действия, чем это позволяет пря-мое вмешательство. Но при этом больше воз-можностей обнаруживается при оправданиикосвенного, чем прямого патерналистскоговмешательства [10, с. 12].

Вследствие этого Д. Бирнбахер приводитшесть правил, позволяющих произвести оцен-ку этической оправданности прямой патерна-листской интервенции. Поскольку ученый име-нует эти правила так же, как и тенденции (Ten-denzregeln), предполагая, видимо, что они от-ражают общую (выделено мной. – О. С.) направ-ленность его размышлений, позволим себе вы-строить их в другой последовательности и при-вести в более лаконичной форме.

Первое правило: прямой патернализм спо-собствует долгосрочному благополучию защи-щаемого лица.

При этом ожидаемая польза, достигаемаяпутем такой интервенции, намного больше,чем польза от отказа вмешиваться в процесспринятия субъектом решения причинить себевред, – второе правило.

Третье правило: прямая патерналистскаяинтервенция оправдана, если не имеется дос-таточного количества непатерналистских ва-риантов воздействия на поведение лица либоони могут быть еще более сложными, нежелимеры принуждения, используемые для защи-ты того, кто намеревается причинить вред сво-им собственным интересам.

В качестве четвертого правила можно при-знать, что прямая патерналистская интервен-ция, направленная на избежание угрозы лич-ному существованию, настолько обоснована,насколько необратимы ее последствия. Угро-зы, которые могут привести к смерти, потересвободы и качества жизни (например, в слу-чае развития психического расстройства), оп-равдывают патерналистское вмешательствобольше, нежели угрозы с не менее серьезны-ми, но обратимыми последствиями.

Пятое правило гласит, что прямая патер-налистская интервенция настолько оправдана,насколько велика вероятность того, что лицопозже примет вмешательство в свои дейст-вия, будет благодарно, например, органамвласти за то, что те предотвратили путем ин-тервенции принятие им ошибочного решения.Д. Бирнбахер обозначает данный критерий какPrinciple of Subsequent Consent (принцип по-следующего одобрения) [10, с. 13].

Согласно шестому правилу этическойоценке должна быть подвергнута также и сте-пень принуждения, оказываемая патерналист-ским воздействием на субъекта. Чем интенсив-нее принуждение, необходимое для отказалица от опасного поведения, тем весомеедолжна быть данная угроза для оправданияпринуждения.

Справедливой патерналистская интервен-ция может быть лишь в том случае, если меж-ду интенсивностью воздействия принужденияи реалистически оцениваемыми шансами науспех сохраняется пропорциональность. Экс-тремальные формы нарушения интересов ин-дивидуальной свободы окажутся настолькосущественными, что для них не будет патер-налистских оправданий.

Д. Бирнбахер признает, что созданная имкартина неоднозначна. От патерналистскихинтервенций нельзя просто отказаться, но в тоже время они не могут быть сами по себе мо-рально высоко оцениваемыми. Во многих слу-чаях они не оправданы, однако сопоставлениеи оценка правовых благ необходимы. Решаю-щим является прежде всего то, сохраняется липропорциональность между предположитель-ной субъективной ценностью будущего удов-летворения интересов, достигаемого интервен-цией, и негативными последствиями примене-ния принуждения, и то, является ли интервен-


ция к самому лицу относительно мягким сред-ством, сдерживающим его опасное поведение[10, с. 14].

Уголовно-правовые нормы, которые в на-стоящее время могут быть мотивированы пря-мым патернализмом, очень редко имеют ис-ключительно патерналистское обоснование.Неубедительность обоснования означает, чтовесь груз доказывания ложится на непатерна-листские соображения. Например, в случае уго-ловно-правового запрета на изготовление и обо-рот наркотических средств, согласно § 29 Зако-на о наркотических средствах (по принципу не-причинения вреда), – на опасность для дру-гих, исходящую от владельца наркотиков. Илив случае запрета клонирования, согласно § 6Закона о защите эмбрионов, – на опасность дляздоровья ребенка.

Эта же мысль высказывается и в работахдругих авторов. «Существование идеи патер-нализма сегодня особенно затруднительно,если соотносить его с правами индивидуума вконтексте правил современного либеральногоправопорядка. Поэтому для обоснования па-тернализма прибегают к другим, не вызываю-щим сомнений, установкам. Недостаточнолишь указать на защиту субъекта от последст-вий его собственных решений. В качествеобоснования уголовно-правовой патерналист-ской интервенции приводятся положения о со-хранении интересов третьих лиц, общества игосударства» [3, с. 20]. Например, при реше-

нии вопроса о необходимости установленияуголовно-правового запрета на употреблениенаркотических средств указывается на то,что данные действия нарушают обществен-ную нравственность, подрывают здоровьенации.

Вопрос о том, насколько убедительнымидолжны быть эти обоснования, чтобы оправ-дать применение санкций, остается открытым.

В целом следует согласиться с Д. Бирн-бахером в том, что обоснование патернализ-ма в уголовном праве не должно сводитьсялишь к наличию потенциальной угрозы при-чинения вреда интересам третьих лиц. Зако-нодатель при установлении уголовно-право-вых патерналистских запретов мог бы исполь-зовать и другие правила, тенденции, принци-пы и так далее. В частности, вполне рацио-нальными видятся следующие идеи: 1) о со-поставлении пользы от отказа вмешательствав процесс принятия субъектом решения причи-нить себе вред и ожидаемой пользы, достигае-мой путем вмешательства в свободу человека,с учетом того, что отказ от интервенции при-ведет к необратимым негативным последстви-ям; 2) о том, что имеющиеся непатерналистскиеварианты воздействия на поведение лица не яв-ляются достаточными и не выполняют своейпревентивной меры; 3) о необходимости эти-ческой оценки степени принуждения, оказы-ваемого патерналистским воздействием насубъекта.


1. Моисеев С. В. Философия права: курслекций. Новосибирск, 2003.

2. Paternalismus im Strafrecht. Die Kriminal-isierung von selbstschädigenden Verhalten / Bear-beiter: Hirsch, Andew von. 1 Aufl. Baden-Baden,2010.

3. Rigopoulou M. Grenzen des Paternalismusim Strafrecht. Berlin, 2013.

4. Gkountis I. Autonomie und StrafrechtlicherPaternalismus. Berlin, 2011.

5. Hillgruber Ch. Der Schutz des Menschenvor sich selbst (Studien zum öffentlichen Rechtund zur Verwaltungslehre. Bd. 48). Vahlen;München, 1992.

6. Fischer K. Die Zulässigkeit aufgedrängtenstaatlichen Schutzes vor Selbstschädigung. PeterLang / Europäischer Verlag der Wissenschaften.

Bibliography

1. Moiseev S. V. Legal philosophy: lecturecourse. Novosibirsk, 2003.

2. Paternalism in criminal law: criminaliza-tion of an act, in course of which individual inter-ests are damaged / Hirsch, Andew von. Baden-Baden, 2010.

3. Rigopoulou M. The limits of paternalismin criminal law. Berlin, 2013.

4. Gkountis I. Autonomy and penal aspects ofpaternalism. Berlin, 2011.

5. Hillgruber Ch. Protection of a person fromhimself (the study in the context of public law).Vahlen; Munich, 1992.

6. Fischer K. Admissibility of imposed stateprotection from actions harming oneself (inflict-ing damage to oneself). Frankfurt/Main; Berlin;Bern; New York; Paris; Wien, 1997.



Frankfurt/Main; Berlin; Bern; New York; Paris;Wien, 1997.

7. Seher G. Liberalismus und Strafe. ZurStrafrechtsphilosophie von Joel Feinberg (Mün-sterische Bei-träge zur Rechtswissenschaft, Heft135). Berlin, 2000.

8. Papageorgiou K. Schaden und Strafe: Aufdem Weg zu einer Theorie der strafrechtlichenMoralitat (Studien zur Rechtsphilosophie und Re-chtstheorie). Baden-Baden, 1994.

9. Möller K. Paternalismus und Personlich-keitsrecht. Berlin, 2005.

10. Birnbacher D. Paternalismus im Strafre-cht – ethisch vertretbar? // Paternalismus imStrafrecht. Die Kriminalisierung von selbstschüdi-genden Verhalten / Bearbeiter: Hirsch, Andewvon. 1 Aufl. Baden-Baden, 2010.

7. Zeher G. Liberalism and punishment. Onthe issue of J. Feinberg’s penal philosophy. Ber-lin, 2000.

8. Papageorgiou K. Damage and punishment:in the context of theory of penal morality (thestudy as part of legal philosophy and legal theo-ry). Baden-Baden, 1994.

9. Moeller K. Paternalism and individualrights. Berlin, 2005.

10. Birnbacher D. Paternalism in criminallaw – ethically justified // Paternalism in crim-inal law: criminalization of an act, in course ofwhich individual interests are damaged. Hirsch,Andew von. Baden-Baden, 2010.


ÈÑÒÎÐÈßÔÈËÎÑÎÔÈÈ ÏÐÀÂÀ

ÓÄÊ 34.01ÁÁÊ 67.1

Øàâåêî Íèêîëàé Àëåêñàíäðîâè÷Shaveko Nikolai Alexandrovich

аспирант Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова.

Post-Graduate Student of the Moscow State University named after M.V. Lomonosov.Тел.: 8 (916) 745-61-62.

ÊÐÈÒÈÊÀ ÌÀÐÊÑÈÇÌÀ È ÀÍÀÐÕÈÇÌÀ ÐÓÄÎËÜÔÎÌ ØÒÀÌÌËÅÐÎÌ

Criticism of marxism and anarchism by Rudolf Stammler

В статье анализируется и оценивается крити-ка Рудольфом Штаммлером марксизма и анархиз-ма, основанная на выработанных ученым поняти-ях общества и права, а также на предложенномим разграничении права, произвола и конвенциональ-ных норм, формы и материи социальной жизни.

Ключевые слова: марксизм, анархизм, право,общество.

The article considers the Rudolf Stammler’s criti-cism of Marxism and anarchism, based on developedby him concepts of the society and the law, as well ason distinction between the law, the conventional rulesand the arbitrariness, form and matter of social life.

Keywords: Marxism, anarchism, law, society.

Выдающийся немецкий правовед РудольфШтаммлер известен в отечественной науке какавтор теории «естественного права с изменяю-щимся содержанием», а также тем, что он од-ним из первых разработал строго научную кри-тику марксизма и анархизма. О последней ипойдет речь в настоящей статье.

Критика Штаммлером учений марксизма ианархизма основана на предложенных им по-нятиях общества и права. Ученый выдвигаеттезис о том, что главным признаком обществаявляется создаваемое людьми регулированиеих взаимоотношений и всей их совместнойжизни, иными словами, внешнее управлениеповедением людей. Только этот момент и де-лает возможным само понятие социума какособого объекта [6, c. 90]. Таким образом,внешнее регулирование есть неизменная фор-мальная характеристика социума. «Поэтомуматерией социальной жизни служит совмест-ная деятельность людей, направленная к удов-летворению их потребностей» [6, c. 142].Именно таким должен быть объект социаль-ной науки, при этом материю общественнойжизни Штаммлер обозначает термином «со-циальное хозяйство» [6, c. 145].

Рассуждая о форме социальной жизни,Штаммлер выделяет два вида внешнего нор-мирования (социального воления): правовое иконвенциональное. В отличие от конвенцио-нальных норм право «имеет притязание пове-

левать, совершенно не считаясь с согласиемтех, кому оно повелевает. Правовая норма самарешает, кто ей подчинен, при каких условияхто или иное лицо вступает в установленныйею союз и когда может из него выйти». Такимобразом, право само полагает круг лиц, на ко-торых оно распространяется. Конвенциональ-ные же нормы представляют собой лишь пред-ложения поступать определенным образом,рассчитанные на добровольное согласие адре-сата с ними, без которого они не имеют смыс-ла (правила приличия, этикета, моды, рыцар-ской чести) [6, c. 131, 135]. Названное разли-чие обозначает такой признак права, как са-мовластность (самовластное воление и притя-зание на действенность) [4, c. 45]. Одновре-менно Штаммлер противопоставляет право ипроизвол. Признак права, отличающий его отпроизвола, обозначается ученым как ненару-шимость. Правовые предписания носят объ-ективный характер, а произвольные – субъек-тивный, в том смысле, что право, в отличие отпроизвола, связывает также и власть, его ус-танавливающую [3, c. 50–52]. Таким образом,право определяется Штаммлером как ненару-шимое самовластное социальное воление.

Исследователь отводит праву важнейшуюроль среди всех вышеперечисленных видовсоциального воления (социальных норм) иобосновывает это обстоятельной критикойанархизма, ведь именно анархизм представля-


ет собой учение, полностью отрицающее рольправа и признающее в регулировании чело-веческих взаимоотношений приоритет кон-венциональных норм [5, c. 9–10]. Одновре-менно Штаммлер пытается обратить внима-ние на теоретические основы анархизма и по-казать, что «достойная проклятия» практикаанархизма, связанная со зверскими преступ-лениями, не имеет с этими основами ничегообщего [5, c. 7].

Взгляды Прудона, утверждавшего сущест-вование естественного порядка отношений,который действовал бы в отсутствие правово-го принуждения, и олицетворявшего правос эксплуатацией человека человеком и гос-подством человека над человеком, представ-ляются Штаммлеру необоснованными в свя-зи с тем, что свободное производство и об-мен, о которых говорит Прудон, уже предпо-лагают некоторое соглашение между людьми,устанавливающее эту свободу. Мысль о су-ществовании естественной гармонии не вер-на в том смысле, что общество вообще логи-чески невозможно без внешних, искусствен-но созданных правил поведения (без них ос-танется лишь инстинктивное, животное ре-гулирование) [5, c. 20–23].

Подробно рассматривает Штаммлер ивзгляды М. Штирнера, который отрицал нетолько любые правовые, но и моральные нор-мы, а также идеал человека, признавая правокаждого быть абсолютным эгоистом (полити-ческий либерализм, по Штирнеру, сохраняетлишь часть свобод, но не гарантирует ее пол-ностью). Утверждение автора о том, что от-сутствие идеальных людей (кроме Христа-сверхчеловека) делает ненужным идеал чело-века, Штаммлер справедливо расценивает как«непозволительное догматическое допуще-ние» [5, c. 31]. Но это замечание оправдываетлишь моральные нормы. ОдновременноШтирнером не отрицается необходимость «со-единения эгоистов» конвенциональными нор-мами (то есть исключительно на доброволь-ных началах) [5, c. 33]. Сотрудничество лю-дей всегда имело и будет иметь место, но сутьанархизма заключается в убеждении, что един-ственным видом такого взаимодействия долж-но стать конвенциальное [5, c. 42–43].

Анализируя произведения писателя-анар-хиста Дж. Маккея, Штаммлер отмечал, что тот,подобно Прудону, не доказал возможность ес-

тественного взаимодействия людей в отсутст-вие внешних норм. Действительно, если дажеотрицать правовое принуждение, неизбежноостаются конвенциональные правила поведе-ния [5, c. 51].

При этом Штаммлер не берет в расчет идею«высоконравственного общения», делающегоизлишним социальные нормы (по всей види-мости, потому что таковое суть лишь утопия),а также теорию жизни индивида вне общест-ва на основе одних только инстинктов (эта идеятакже представляется ему абстракцией).

Что касается коммунистического анархиз-ма в духе Бакунина и Кропоткина, то Штамм-лер практически не рассматривает таковой,считая его хотя и наиболее популярным, но ненаучным, не показывающим конкретных спо-собов достижения рисуемого идеального строя[5, c. 44–46].

В итоге анархизм определяется Штаммле-ром как «организация человеческого общест-ва только при помощи конвенциональных пра-вил» [5, c. 53]. В связи с этим в особом оправ-дании нуждаются правовые нормы, и Штамм-лер предоставляет таковое, переходя к глав-ной части своей критики анархизма.

Конечно, утверждает ученый, право не мо-жет оправдываться предоставлением челове-ку лучшей, по сравнению с животной, жизнью,ведь и в условиях правопорядка людям дале-ко не всегда гарантировалась защита жизни,семьи и собственности: часто право закрепля-ло рабство и насилие, и война всех против всехесли и имела когда-то место, то благодаря пра-ву лишь сменилась войнами между государст-вами [5, c. 64–65].

Безусловное, общезначимое оправданиеправа состоит в том, что конвенциональныенормы предполагают взаимодействие людей,обладающих способностью вступать в дого-воры (дееспособных), а недееспособные (дети,старики, тяжело больные) априори исключа-ются из подобной коммуникации. Это означа-ет, что конвенциональные нормы существуютне для всех членов общества, тогда как право –единственная форма регуляции, открытая длякаждого, определяющая общие цели, и имен-но право устанавливает признаки, квалифици-рующие субъекта как дееспособного [5, c. 66–67]. Таким образом, правовое принуждениеможет служить добру или злу, но оно оправ-дано уже тем, что без него не существует об-



щество как таковое. В связи с этим анархизмоказывается несостоятельным и Штаммлерполностью соглашается с Кантом, считавшимнеобходимым создать такое гражданское об-щество, которое «во всех отношениях управ-лялось бы на основании права» [5, c. 70].

Исходя из изложенного соотношения по-нятий права и общества Штаммлер методиче-ски критикует предложенное Марксом мате-риалистическое понимание истории, исходя-щее из экономики как базового фактора обще-ственного развития и постулирующее зависи-мость права от экономики. При этом он сразуоговаривается, что единственно верным явля-ется рассмотрение марксизма не как учения осправедливости, а как учения об объективныхзаконах общественного развития, независимоот того, ведут ли они к справедливому обще-ственному строю [6, c. 50–52].

Ссылаясь на Платона, Канта и Наторпа,мыслитель отмечает, что базовым постулатомфилософии является наличие только однойобъективной реальности; материализм, в своюочередь, утверждает, что эта реальность естьматерия, поэтому никакой мир идей не можетслужить самостоятельной причиной тех илииных явлений опыта. Применительно к соци-альной философии это означает, что осново-полагающей причиной всех социальных явле-ний будет социальное хозяйство (материя со-циальной жизни), через которое преломляют-ся природные факторы и от которого зависитвозникновение идей [6, c. 29–33]. Против та-кого материалистического постулата (отри-цающего дуализм и индетерминистическийидеализм) Штаммлер, несмотря на то, что яв-ляется представителем одной из идеалистиче-ских школ философии, не возражает, отмечая,что «определяющие основания историческихпреобразований следует усматривать только вдвижениях социальной материи» [6, c. 332].Эту точку зрения он называет социальныммонизмом. При этом Штаммлер справедливокритикует аргументы против марксизма, при-званные показать, что в основе социальныхпроцессов лежат также религиозные (кресто-вые походы), политические (превращениепашни в пастбище ввиду политических уст-ремлений лендлордов) и другие неэкономиче-ские причины, которые обусловлены в конеч-ном счете экономикой в том смысле, что мате-рия первична. Постулат же о первичности ма-

терии не может быть опровергнут на основечастных фактов, поскольку является методи-ческим приемом их обработки [6, c. 69–74].

Однако Маркс идет дальше, полагая, чтовсе общественные явления определяются ти-пом производственных отношений, выражаю-щих отношения собственности. Называя ма-терией общественной жизни социальную эко-номику (хозяйство) и определяя ее как совме-стную деятельность людей, направленную наудовлетворение их потребностей, Штаммлер,очевидно, придерживается другой трактовкиэкономического детерминизма, иного взгля-да на «базис» [4, c. 21]. Помимо этого, право-вед критикует марксистское понимание исто-рии как непродуманное, так как «оно не вы-ясняет, какую степень необходимости онопризнает за грядущими преобразованиямиправа» [6, c. 27].

Но главное возражение в адрес марксизмау Штаммлера состоит в том, что если эконо-мика является материей социальной жизни, топраво – это ее форма, поэтому связь междуэкономикой и правом нельзя рассматривать каксвязь причины и следствия. Это связь материии формы. Так, производственные отношения(отношения собственности на средства произ-водства) уже предполагают право, так как соб-ственность – это и правовой институт. А спо-соб производства (по Марксу, единство про-изводственных отношений и производитель-ных сил), как убедительно показывает Штамм-лер, есть ничто иное, как особая форма внеш-ним образом урегулированного сотрудничест-ва [6, c. 268], то есть способ производства об-разуется правом. Здесь необходимо отметитьто, на чем Штаммлер не акцентирует внима-ния: согласно логике мыслителя, формой со-циальной жизни является не право, а внешнеерегулирование как таковое, в том числе конвен-циональные правила, другое дело, что правоаприори присутствует в любом обществе, в товремя как без конвенциональных норм соци-ум вполне может обойтись. Следовательно,право нельзя отнести к надстройке: без негологически немыслим сам базис.

Стремясь показать логический приоритетправа над экономикой, Штаммлер замечает,что если форму можно изучать в отрыве от ма-терии, то материя без формы просто немыс-лима. На практике же они неразрывны и явля-ются частью единого мира, поэтому справед-


ливо утверждение о том, что «правовой поря-док и экономический строй – безусловно, однои то же» [6, c. 208].

Таким образом, логическое первенствоправа над экономикой не означает, что юри-дические идеи, а не экономика, в конечномсчете определяют ход истории, как и то, чтоправо появилось раньше экономики. Логи-ческий prius права свидетельствует лишь отом, что экономических категорий, которыене предполагали бы определенного социаль-ного регулирования, не существует [6, c. 219,232–233]. Смена права влечет за собой из-менения в экономике, но это не каузальноевнешнее воздействие одного объекта на дру-гой, а влияние формы на материю; каузаль-но только сама материя влияет на материю[6, c. 238–239].

Очевидно, что приведенное соотношениеправа и экономики есть прямое следствие дан-ных Штаммлером понятий общества, права иэкономики (социального хозяйства), которыемогут подвергаться и подвергались критике.Однако это не отменяет глубину теоретическойразработки ученого, вскрывающей многие не-достатки марксизма.

В заключение рассмотрим соотношениеучений Штаммлера и Маркса в аспекте, кото-рому в научной литературе не уделяется долж-ного внимания. Штаммлер утверждает, чтомарксизм следует понимать исключительнокак учение о материалистическом пониманииистории, а не о социальном идеале. С другойстороны, если рассматривать марксизм как кон-цепцию об идеальном общественном строе –коммунизме, то он, исходя из философииШтаммлера, также оказывается несостоятель-ным, но теперь не только с точки зрения соот-ношения права и экономики, но и с позицииучения о «правильном праве».

Штаммлер неоднократно подчеркивал, чтозадача философии права заключается в разра-ботке формального критерия «правильногоправа», который должен прийти на место «иде-альных кодексов». Иными словами, социаль-ный идеал представляет собой только «путе-водную звезду», а конкретное его осуществ-ление зависит от самых различных факторови не может быть единым для всех стран и вре-мен. Между тем коммунизм есть учение обидеальном общественном устройстве, котороебыло бы одинаковым для любого общества.

Следовательно, коммунизм, по сути, повторя-ет ошибки школы естественного права: с од-ной стороны, он смешивает необходимое поестественным закономерностям с идеальным(коммунизм и неизбежен, и желанен), а с дру-гой – пытается утвердить детально разрабо-танную конструкцию социального строя в ка-честве идеальной. Еще одной ошибкой ком-мунистической идеологии, исходя из ученияР. Штаммлера, является отрицание роли пра-ва в будущем устройстве общества. Как убе-дительно показал мыслитель, общество безправа не существует в принципе, и уже с этихпозиций идеал коммунистического обществатребует уточнения.

Все перечисленные выше моменты небыли прямо обозначены Штаммлером, кото-рый ограничился критикой марксизма толь-ко в значении исторического материализма.Но из общего смысла и отдельных положе-ний его правового учения может быть развер-нута полномасштабная критика коммунизма.Особый интерес в этой связи представляетучение русского правоведа неокантианскогонаправления П. И. Новгородцева об общест-венном идеале. Новгородцев различает абсо-лютный и относительный общественный иде-ал, по сути, целиком повторяя идею Р. Штамм-лера о разграничении формального критериясправедливости (общество свободно хотящихлюдей мыслится немецким ученым в качест-ве абсолютного идеала) и соответствующегоему при конкретных обстоятельствах «пра-вильного права» (правильность этого средст-ва всегда относительна). Абсолютный идеалНовгородцев, подобно Штаммлеру, называет«путеводной звездой», не досягаемой, но по-стоянно указывающей путь [2, c. 420]. Цен-ности коммунизма критикуются Новгородце-вым в первую очередь потому, что являются«утопией земного рая», изначально несбыточ-ным общественным устройством. По мнениюотечественного мыслителя, социальная фило-софия должна отказаться от построения та-ких утопий и выработать один формальный,а не содержательный идеал, с которым мож-но будет соизмерять те или иные моменты об-щественной жизни. Таким образом, мы ви-дим, что идеи Р. Штаммлера о правовом идеа-ле нашли свое развитие в трудах других уче-ных, посвященных критике коммунистиче-ской идеологии.



Н. Н. Алексеев предлагал различать эзоте-рическое (внутреннее, связанное с разработ-кой неокантианского критицизма) и экзотери-ческое (внешнее, связанное с критикой мар-ксизма и анархизма) значения философииШтаммлера. И если первое философ, согла-шаясь со многими другими критиками Штамм-лера, признавал несостоявшимся, то второе,напротив, особо выделял [1, c. 3], утверждая,что в этой области даже ошибочные взглядыШтаммлера «живут в современной социальнойфилософской мысли» и без их изучения невоз-

можно уяснить проблемы социальной фило-софии и сколько-нибудь удовлетворительно вних разобраться [1, c. 26].

Критика Штаммлером марксизма и анархиз-ма привела к тому, что социальный вопрос ока-зывается у мыслителя вопросом о «правильномправе», то есть надлежащим образом устроен-ном позитивном праве. Именно поэтому со-циальный идеал есть прежде всего правовойидеал (социум без права не существует), хотяформула его может быть распространена и надругие внешние правила поведения.


1. Алексеев Н. Н. Социальная философияРудольфа Штаммлера // Вопросы философиии психологии. 1909. № 1 (96).

2. Новгородцев П. И. Об общественномидеале // Избранные труды. М., 2010.

3. Фролова Е. А. Проблемы теории и фи-лософии права. М., 2015.

4. Штаммлер Р. Сущность и задачи права иправоведения. М., 1908.

5. Штаммлер Р. Теоретические основыанархизма. М., 1906.

6. Штаммлер Р. Хозяйство и право с точкизрения материалистического понимания исто-рии. СПб., 1907. Т. 1.

7. Stammler R. Theorie der Rechtwissen-schaft. Halle, 1911.

Bibliography

1. Alekseev N. N. The social philosophy ofRudolf Stammler // Problems of philosophy andpsychology. 1909. № 1 (96).

2. Novgorodtsev P. I. On the social ideal //Selected works. Moscow, 2010.

3. Frolova E. A. Problems of theory and phi-losophy of law. Moscow, 2015.

4. Stammler R. The essence and tasks of lawand jurisprudence. Moscow, 1908.

5. Stammler R. Theoretical basis of the anar-chism. Moscow, 1906.

6. Stammler R. Economy and law accordingto the materialist conception of history. St. Pe-tersburg, 1907. Vol. 1.

7. Stammler R. Theory of jurisprudence. Halle,1911.


ÓÄÊ 340.132.2ÁÁÊ 67.404

Öûìëÿíñêàÿ Îëüãà ÀôàíàñüåâíàTsymlyanskaya Olga Afanasevna

доцент кафедры гуманитарных и социально-экономических дисциплин Ростовского юридического институтаМВД России кандидат экономических наук, доцент.

Associate Professor of the Department of Human and Socio-Economic Disciplines, Rostov Law Institute of theMinistry of Internal Affairs of the Russian Federation, PhD in Economy, Associate Professor.E-mail: [email protected]

ÄÈÀËÅÊÒÈÊÀ ÊÎÌÏÀÐÀÒÈÂÈÑÒÑÊÎÃÎ ÏÎÄÕÎÄÀ ÑËÈßÍÈÉÈ ÏÎÃËÎÙÅÍÈÉ ÊÎÌÏÀÍÈÉ

Dialectics of comparative approach of mergers and acquisitions

В статье рассматриваются положения послиянию и поглощению компаний (M&A) в США.По аналогии с американской моделью корпоратив-ных отношений слияний и поглощений характе-ризуется модель правового регулирования рынкаM&A России. С использованием правового компа-ративистского подхода приводится классифика-ция источников легитимного оформления сделокслияний и поглощений, позволяющего синтезиро-вать зарубежное и отечественное законодатель-ство в этой области.

Ключевые слова: конкуренция, ценные бумаги,слияние и поглощение компаний (M&A), дружест-венное и недружественное поглощение, корпора-тивные правоотношения.

The article discusses the provisions on mergersand acquisitions (M&A) in the United States. By anal-ogy with the American model of corporate relations,mergers and acquisitions, characterizes the model oflegal regulation of M&A market of Russia. Using acomparative legal approach, the classification ofsources of legislative clearance of mergers and ac-quisitions allows to synthesize foreign and domesticlegislation in this area.

Keywords: competition, securities, merger andacquisitions (M&A), friendly and hostile takeover, cor-porate relations.


Многие компании России на сегодняшнийдень видят в сделках по слиянию и поглоще-нию (M&A) способ повышения доходности иустойчивости, роста своей конкурентоспособ-ности и создания высокого имиджа.

Однако рынок еще не до конца сформиро-ван. Во многом этому препятствует несовер-шенство законодательства, недостаточнаяструктурированность актов слияний и погло-щений в российском правовом поле, неодно-значность толкования правовых норм и логи-ческих конструкций, связанных с подобнымисделками.

Для обеспечения совершения сделок послиянию и поглощению сформированы от-дельные законодательные акты, вошедшие вгражданский оборот, продолжается процессупорядочивания и выстраивания самостоя-тельной системы законов, определяющихсделки слияний и поглощений.

Слияния и поглощения в России в послед-нее время стали динамичнее, отражая практи-

ческие аспекты совершения сделок слияний ипоглощений, и в этом прослеживается обще-мировая тенденция. Российская Федерация всеболее интегрируется в мирохозяйственныепроцессы, и эта включенность требует исполь-зования компаративистского подхода, позво-ляющего расставить типологические акцентыв действительности сделок слияний и погло-щений. Диалектика компаративистики какфилософской теории сравнения полагает при-менение не только логико-правовых, но и ис-торических механизмов овладения опытомприменения зарубежного законодательства,складывающегося в разных странах.

Наиболее развитым следует признать пра-во США, где детально регламентируются сдел-ки по слияниям и поглощениям, характеризу-ясь как сложный многоаспектный правовойинститут. Поэтому становится актуальным изу-чение стратегии слияний и поглощений на при-мере мировой и российской практики, в их диа-лектическом единстве и многообразии.


Появление процесса корпоративных слия-ний вызвало необходимость его законодатель-ного закрепления еще на стадии становления вВеликобритании и Соединенных Штатах Аме-рики на рубеже XIX–XX веков. Многие меха-низмы и понятия рынка слияний и поглощенийвошли в оборот законодательства других страни стали общепринятыми. К ним можно отне-сти такие термины, как «мусорные» облигации,«золотые парашюты», «ядовитые пилюли», «зе-леная броня» и другие. В последнее время ли-дером по объемам и количеству сделок M&Aстановится рынок США, изначально славив-шийся значительным сектором фиктивного ка-питала, по сравнению с реальным сектором,когда фирма выступает лишь пакетом акций длясобственника, и возможностью для спекуляцийэтим объясняется неослабевающий интерес кзаконодательной специфике сделок слияний ипоглощений в США.

Под процессом M&A понимается, преждевсего, изменение контроля над компанией в ре-зультате перехода прав собственника. Слияниеи поглощение воспринимаются как единое це-лое, в отличие от российского законодательст-ва, где слияние подразумевает возникновениенового юридического лица в результате соеди-нения активов двух ранее существующих, тоесть происходит локализация понятия. В СШАслияние подразумевает такое объединение кор-пораций, когда одна полностью прекращаетсвою деятельность. По российскому законода-тельству это соответствует такой форме реорга-низации юридического лица, как присоединение.

Интересен тот факт, что, хотя категории«слияние» и «консолидация» отличаются посвоему содержанию, в правовой системе СШАони все-таки в ряде случаев заменяют другдруга и иногда их применяют как синонимы.В Российской Федерации же это не допуска-ется, а слияние и поглощение рассматривают-ся как логические частности. В случае, когдаобъединяются компании, которые имеют при-мерно равные размеры и влияние, более при-меним термин «консолидация», а когда уже двеили более компаний в значительной степениразличаются по данным критериям, то подхо-дящим выступает термин «слияние».

Другим термином, широко используемымдля характеристики подобных сделок, являет-ся «поглощение». Оно относится иногда ис-ключительно к враждебным сделкам, а в ряде

случаев обозначает не только недружествен-ные, но и взаимовыгодные слияния.

Говоря о проблематике законодательногооформления сделок слияний и поглощений вСША, следует отметить различные подходы ких представлению.

Можно выделить отраслевой подход приопределении сделок слияний и поглощений вразличных сферах финансово-экономическойсистемы: сделки слияний и поглощений в бан-ковской сфере, сфере страхования и так далее.Второй подход – исторический – предусмат-ривает выстраивание архитектуры законов иподзаконных актов с момента их возникнове-ния и преобразования во времени. Третий под-ход связан с источниками правового регули-рования сделок слияний и поглощений (кон-ституция, федеральное законодательство, под-законные акты и так далее).

Следует объединить различные подходы наоснове единства исторического и логическогометодов.

В законодательстве США существует раз-деление полномочий между федеральнымиорганами власти и властями штатов. В Кон-ституции США в первом разделе статьи 1 го-ворится, что «законодательные полномочия,сим установленные» предоставляются Кон-грессу, в других разделах эти полномочияразъясняются. Признавая верховенство фе-деральных органов власти, отдельные шта-ты руководствуются своими законодательны-ми актами, регламентирующими сделкислияний и поглощений. Помимо этого, ши-роко используется прецедентное право. Наи-более развитой в области корпоративныхотношений можно назвать практику судовштата Деловер, на территории которого за-регистрирована значительная доля публич-ных корпораций США, в том числе гигантавтомобильной индустрии «Дженерал мо-торс» и нефтяная компания «Мобил». Науровне штатов регулируются акты по созда-нию компаний и управлению ими. Прерога-тивой федеральных законов являются пред-ложения по заключению тендерных контрак-тов, реализация ценных бумаг, антимоно-польное регулирование. На такое регулиро-вание указывают как американские, так оте-чественные юристы [5, с . 45].

Формирование правового оформления сде-лок слияний и поглощений происходило в про-


цессе диалектического единства экономиче-ских, социальных и исторических отношений.

Условно комплекс законодательных актовделят на три большие группы [3, с. 84]:

1. Антитрестовские законы. Если следо-вать историческому алгоритму корпоративно-го движения, то уже на рубеже XIX–XX ве-ков, а именно в 1890 году, был принят ЗаконШермана (Sherman Antitrust Асt), базовый длявсех американских антитрестовских норм.

Прямое же законодательное регулированиеM&A исторически было связано с использо-ванием антитрестовского Закона Клейтона[11], принятого в1914 году, который регулиро-вал и ограничивал функционирование трестов.Закон Клейтона нацеливал на толкование техвидов хозяйственной деятельности, которыенеправомерно уменьшали конкуренцию, огра-ничивали торговлю.

Разрешая противоречия материальной исоциальной сферы жизнедеятельности обще-ства, в 1914 году вступил в силу закон о Феде-ральной торговой комиссии (далее – закон оФТС), который и учредил данную комиссию.В ее полномочия входило обеспечение испол-нения не только закона о ФТС, но и вышена-званного Закона Клейтона. В соответствии сэтим законом была принята норма (ст. 7), покоторой нелегитимными признавались сделкислияний и поглощений, значительно ограни-чивающие конкуренцию. В развитие законо-дательства о слияниях и поглощениях принятЗакон Селлера-Кифовера в 1950 году. Им былаужесточена седьмая статья Закона Клейтона,что способствовало развитию общего направ-ления по усилению борьбы с проявлением мо-нополизации. Следующим шагом стало при-нятие Закон Харта-Скотта-Родино в 1976 году.

К специфическим особенностям антитре-стовских американских законов как регулято-ров права относится их достаточная развитостьи значительный контроль. Например, сделкипо слияниям и поглощениям банков первона-чально рассматривает Федеральная корпора-ция страхования депозитов, Контролер денеж-ного обращения, Федеральная резервная сис-тема. После их одобрения сделка передаетсяМинистерству юстиции. В качестве определе-ния уровня конкурентности выступает индексХерфиндаля-Хиршмана (ННI), показывающийдопустимость слияний и поглощений. С его

помощью определяется доля на рынке, кото-рую имеют продавцы, владеющие малыми час-тями [2, с. 1168–1169]. Если индекс превыша-ет предельное значение, то необходима про-верка Департамента юстиции.

2. Законы о ценных бумагах. Центральноеместо в США по регулированию корпоратив-ных поглощений и слияний занимает феде-ральный закон – так называемый Акт Уильям-са, принятый Конгрессом в 1968 году.

Помимо этого, американское законодатель-ство характеризуется и другими законами рын-ка ценных бумаг, определяющими областьслияний и поглощений. В 1934 году принима-ется Закон о торговле ценными бумагами (За-кон о биржах), ранее, в 1933 году, Закон о цен-ных бумагах. На его основе создается Комис-сия по торговле ценными бумагами. Вышена-званный акт признавал нелегитимными сле-дующие действия: ложную информацию, зло-употребления при выпуске ценных бумаг и такдалее. Во время администрации Дж. Буша под-писывается Закон Сайбенса-Оксли, во многомужесточивший финансовый контроль за кор-поративными ценными бумагами и недобро-совестными менеджерами публичных корпо-раций, требования к раскрытию информаци-онных сообщений. На основе этого закона при-нимается Кодекс корпоративного поведения.В нем приводятся стандарты поведения, про-тиводействующие злоупотреблениям, и прави-ла честного ведения предпринимательскойдеятельности, обязательные для эмитентовкорпораций. При изменениях Кодекса руково-дителя обязуют сообщать об этом.

3. Законы о корпорациях. Как указывалосьвыше, американское регулирование функцио-нирования корпораций имеет два уровня: фе-деральные законы и законы штатов.

Особое значение в слияниях и поглощени-ях приобретают законы штатов противозахват-ного характера. Многие из них защищают оттак называемого враждебного поглощения кор-порации данного штата или любого другого.Они включают следующие виды: законы осправедливой цене, положения об объедине-нии бизнеса, положения о контрольной долеи законы о выкупе [3, с. 132].

Некоторые штаты, отвечая на различныепротесты против враждебных поглощений,в 1980-х годах ввели собственные ограничения



на проведение поглощений. Например, во вве-денном законом ограничении в штате Пен-сильвания содержатся три постановления, ко-торые серьезно осложняют проведение погло-щения:

– претенденты, которые превышают порогучастия 20, 33, 50 % в компании-цели без одоб-рения ее менеджеров, должны получить согла-сие у других акционеров компании-цели длятого, чтобы иметь право участвовать в голо-совании. Следует учитывать, что принять уча-стие в голосовании имеют право те акционе-ры, которые являются держателями акций напротяжении более чем год;

– совету директоров разрешено проводитьоценку влияния поглощения на акционеровкомпании, а также потребителей, работникови местных жителей для принятия или откло-нения поглощения. Происходит социализацияправа;

– компании-претенденты обязаны вернутьлюбой доход, полученный путем продажи ак-ций компании-цели в течение 18 месяцев по-сле попытки поглощения, тем самым повышаяцену поглощаемой компании.

В дальнейшем динамика рынка слияний ипоглощений развивалась по следующей схеме:Министерство юстиции США выпускает спе-циальные директивы M&A сделок. На нихдолжны были опираться все фирмы, для тогочтобы не допустить судебных исков. Анали-зируя горизонтальные слияния, следует отме-тить, что такие транзакции выступают значи-тельной силой в области продвижения хозяй-ственного развития США. Происходит совер-шенствование и уточнение названных дирек-тив M&A с 80-х по 90-е годы XX века. Осуще-ствляется некоторое отступление от признаниятолько негативных черт в сделках слияний ипоглощений и осознание их потенциальнойэффективности. Директивы 1992 года, допол-ненные в 1997 году, определялись тем, чтомногие из схожих сделок не только не сопро-вождались ущербом для потребителей, а, на-оборот, приводили к гармоническому единст-ву, были способны приносить им большуюпользу, улучшая товарную кондицию, снижаяцены, увеличивая средства на нововведения.Выделялась вероятность оптимизации конку-рентного состояния вновь созданной компаниина отечественном и зарубежном рынке [7].

Хотя общая тенденция к тому, что многиеиз крупнейших слияний оказываются мало-эффективными, подтверждается в настоящеевремя.

Генезис современных сделок слияний и по-глощений расставляет смысловое ударение наразных этапах развития рынка M&A. Все боль-ше становится сделок дружественных поглоще-ний, недружественные перестают быть обыч-ной практикой. Например, в 2017 году плани-руется покупка крупнейшей американской ком-панией Verizon Communications операционно-го бизнеса интернет-компании Yahoo. Причемиспытывающая экономические трудности ком-пания Yahoo и ее акционеры сами искали по-купателей на свои акции. Слияние будет про-исходить с помощью президентов обеих ком-паний после одобрения владельцами акций ирегулирующих органов с целью ликвидацииотставания в бизнесе.

Эмпирические исследования подтвержда-ют и традиционную защитную функцию госу-дарства при правовом регулировании сделокслияний и поглощений. Например, не состоя-лась сделка со стороны китайского концернаTsinghua Unigroup, который стал одним из ве-дущих производителей полупроводников по-сле слияния с компанией Wuhan Xinxin Semi-conductor Manufacturing Corporation (XMC).Сделка не состоялась ввиду несогласия аме-риканских властей, исходя из позиций нацио-нальной безопасности, их нежелания утратитьведущие позиции в бизнесе полупроводников.

Транснациональная корпорация Micronприменила защитную меру – так называемуюполитику «отравленной пилюли» («poison-pill»). Политика подразумевает право акцио-неров покупать акции компании по сильно за-ниженной цене. При покупке 5 % акций Mi-cron компания для предотвращения поглоще-ния может выпустить в обращение пакет ак-ций на ту же сумму, причем акции будут с пре-мией, таким образом, доля акционера-захват-чика будет уменьшаться при эмиссии новыхценных бумаг Micron [4].

Здесь следует учитывать культурно-исто-рические аспекты диалектики слияний и по-глощений, когда Китай из «догоняющей» стра-ны превращается в государство, занимающеелидирующее место в производстве суперком-пьютеров. А США в лице транснациональной


корпорации Micron, которая сама поглотила в2013 году японское предприятие Elpida, ста-новятся страной «догоняющей», не желающейтерять свои позиции на ключевых технологи-ческих рынках. Во всей этой диалектике при-мат принадлежит правовому обеспечению на-ращивания выручки с учетом национальныхинтересов и сопоставительно-типологическо-го метода.

По сути, здесь происходит объединениедвух направлений компаративистики: горизон-тального (культурно-исторического) и верти-кального (историко-философского), то естьидет социально-историческое обобщение.

Говоря о классификации источников зако-нодательного оформления сделок слияний ипоглощений, следует упомянуть о подзакон-ных актах, к таковым относится Директива послияниям (Merger Guidelines), содержащаяопределенные правила, разработанные Анти-трестовским департаментом. Законодательныйакт опирался на анализ рынка и, прежде все-го, степени концентрированности ведущих че-тырех фирм в отрасли. Если степень концен-трации фирм превышала допустимый уровень,то правительство подвергало сомнению осу-ществление сделки.

За последнее десять лет правила часто ви-доизменялись в результате вмешательстваФедеральной торговой комиссии и Министер-ства юстиции США.

В качестве еще одного источника юриди-ческого обеспечения M&A процессов СШАвыступает судебный прецедент. По американ-ским законам существует определенная после-довательность принятия судом решения. Вы-шестоящие суды принимают решения, обяза-тельные для исполнения нижестоящими суда-ми. Решения судебных органов, особенно науровне отдельных штатов, зачастую оказыва-ют определяющее действие на возможностьсовершения слияний. Верховный суд США поделу Edgar v. MITE Corp. 30 июня 1982 годавпервые признал не соответствующим консти-туции закон о поглощениях предприятий штатаИллинойс – противозахватный закон первогопоколения. Дело Edgar v. MITE Corp. устано-вило прецедент, с учетом которого федераль-ные суды США признавали неконституцион-ными противозахватные законы штатов пер-вого поколения, принятые до и после этого

дела. После вынесения решения по делу Edgarv. MITE Corp. суды в рабочем порядке сталиобъявлять неконституционными противозах-ватные законы, направленные на регулирова-ние отношений с участием корпораций, заре-гистрированных в других штатах [6, с. 56].

Базой для судебных решений стало поло-жение о завышении тарифов по торговле ме-жду штатами, что позволяло нелегитимно воз-действовать на сделки M&A. Противозахват-ные законы были усовершенствованы для уст-ранения их несоответствия конституционнымстатьям.

Не менее важным является решение Вер-ховного суда США в области процессов M&A1998 года по делу CTS Corp. v. Dynamics Corp.of America – первое решение Верховного судапосле дела Edgar v. MITE Corp., признавшееконституционность противозахватных законовштатов. Верховный суд США по делу CTSCorp. v. Dynamics Corp. of America отменил су-дебный акт Седьмого окружного суда и при-знал правильность большинством голосов то-ждество Основному закону СоединенныхШтатов Америки закона штата Индиана о кон-тролировании покупки акций.

Знаменательное решение этого суда позво-лило значительную долю противозахватныхзаконов 2-го поколения, которые опирались накорпоративные законы штатов и защищалисвои зарегистрированные компании, признатьсоответствующими конституции.

Наконец, M&A сделки ознаменовались ещеодним прецедентом по делу Amanda Acquisi-tion Corp. v. Universal Foods Corp. [9], в кото-ром Апелляционный суд Седьмого округаСША подтвердил конституционность законао слияниях штата Висконсин. В 1998 году Вер-ховным судом был отклонен протест в отно-шении противозахватного закона штата Вис-консин, что позволило усилить позиции про-тивозахватных законов на уровне штатов.

По аналогии с американской моделью кор-поративных отношений слияний и поглоще-ний в Российской Федерации формируетсяопределенная модель правового регулированиярынка M&A.

Модель крайне далека от совершенства итолько начинает переходить от фрагментарнойк системной правовой обеспеченности. В сис-тему включаются определенные обществен-



ные отношения, юридические нормы и фак-ты, индивидуальные предписания, санкции,меры защиты и так далее.

В России формирование корпоративныхправоотношений слияний и поглощений объ-ективно вызывалось гипервысокой степеньюконцентрации капитала, которая начала скла-дываться сразу после ваучерной приватизации.Образовывающееся высшее управленческоезвено на базе создаваемых акционерных об-ществ захватывало контрольные пакеты акцийза счет самих акционерных обществ, распро-давало их активы, организовав фиктивное бан-кротство. Защитные меры носили условныйхарактер и требовали правовой координациии регламентации.

Начало было положено с принятием зако-нов «Об обществах с ограниченной ответст-венностью» (1998) и «Об акционерных обще-ствах» (1995). В акционерном законодатель-стве 90-х годов присутствовали широкие пра-ва совета директоров, возможность введенияуставом и ограничений на количество акций илиголосов, принадлежащих одному акционеру.Активно проходило вытеснение мелких акцио-неров на основе п. 1 ст. 74 закона «Об акцио-нерных обществах», звучавшего следующимобразом: «В случае образования при консоли-дации дробных акций последние подлежат вы-купу обществом по рыночной стоимости, оп-ределяемой в соответствии со статьей 77 настоя-щего Федерального закона». Допустим, в акцио-нерном обществе всего 1000 акций и присутст-вует контролирующий акционер, владелец 501акции, если установить коэффициент конвер-тации 500 старых акций на одну новую, то все,кроме контролирующего акционера, получилибы дробные акции. Именно таким образом вы-тесняются миноритарные акционеры.

Существенно изменилась ситуация с при-нятием ФЗ от 05.01.2006 № 7-ФЗ «О внесении

изменений в Федеральный закон “Об акцио-нерных обществах” и других законодательныхактов, направленных на использование евро-пейской модели имплементации Директивы 13в российское право».

Используя метод компаративистики, обра-тимся к американской модели M&A. В нашейстране, как и в Соединенных Штатах Амери-ки, полномочия делятся между федеральны-ми органами и органами субъектов Федера-ции, а главным источником права выступаетКонституция РФ, приводящая в жизнь осно-вы хозяйственного развития. Регулятивныефункции слияний и поглощений обосновыва-ются в ст. 71 Конституции и находятся в ве-дении федерации. На федеральном уровне на-ходятся законы корпоративного управления.В Гражданском кодексе Российской Федерациисодержатся общие для юридических лиц поло-жения, в том числе и АО. Они направлены нареорганизацию юридического лица (ст. 57–60ГК РФ) в форме слияний и присоединений,определяют права и обязанности при реорга-низации. В ст. 104 ГК РФ предусматриваетсяреорганизация акционерного общества по ре-шению общего собрания акционеров [1].

В завершение следует отметить спецификузаконодательного закрепления сделок слиянийи поглощений в Соединенных Штатах Амери-ки, определяемую особенностями общей пра-вовой системы страны, ее государственным уст-ройством, характерными чертами экономико-социального развития, однако при этом нельзяне отметить следование их общим тенденциямв мире. Они нуждаются в доработке и модер-низации для дальнейшей гармонизации поло-жений по регулированию внутренних и внеш-них слияний и поглощений. Странам, исполь-зующим опробированные схемы рыночногоразвития, в том числе и России, следует учиты-вать их положительный опыт.


1. Гражданский кодекс РФ (ГК РФ) от30.11.1994 № 51-ФЗ. Ч. 1. URL: http://www.consultant.ru.

2. Борисов В. Н. Микроэкономика: в 5 т.СПб., 2015. Т. 7.

3. Гохан П. А. Слияния, поглощения и ре-структуризация компаний. М., 2010.

Bibliography

1. Civil Code of 30.11.1994 № 51-FZ. Part 1.URL: http://www.consultant.ru.

2. Borisov V. N. Microeconomics: in 5 vols.St. Petersburg, 2015. Vol. 7.

3. Gaughan P. A. Mergers, acquisitions, andcorporate restructurings. Moscow, 2007 .

4. Detinich G. Micron preparing to defend


4. Детинич Г. Micron готовится к защитеот нежелательных инвесторов. URL: http://www.3dnews.ru/

5. Корпоративное право: актуальные пробле-мы теории и практики / под общ. ред. В. А. Бе-лова. М., 2009.

6. Кузьмин С. Е. Источники правового ре-гулирования слияний, присоединений, погло-щений акционерных обществ в России и кор-пораций в США // Вестник МГИМО. 2015.Вып. 1.

7. Пахомова Н. В. Регулирование сделокслияний и поглощений в США и ЕС: эконо-мико-правовые рамки, современные тенден-ции, уроки для России. URL: http://www.ftc.gov/bc/docs/horizmer.htm.

8. Цымлянская О. А. Характерные особен-ности рынка слияний и поглощений в России //Современная наука: теоретический и практиче-ский взгляд: сборник статей Международнойнаучно-практической конференции (г. Тюмень,15 апреля 2016 года): 4 ч. Уфа, 2016. Ч. 1.

9. Amanda Acquisition Соф. v. UniversalFoods, Соф., 877 F. 2d496, 497 (7th Or.), denied,493 US 955. 1989.

against unwanted investors. URL: http://www.3dnews.ru

5. Corporate law: actual problems of theoryand edits / under the general ed. of V. A. Belov.Moscow, 2009.

6. Kuzmin S. E. Sources of legal regulationof mergers, accessions, acquisitions of joint-stockcompanies in Russia and corporations in the Unit-ed States // Vestnik MGIMO. 2015. Issue 1.

7. Pakhomova N. V. Regulation of mergersand acquisitions in the US and the EU: economicand legal framework, current trends, lessons forRussia. URL: http://www.ftc.gov/bc/docs/horizmer.htm.

8. Tsymlyanskaya O. A. Characteristic featuresof the market of mergers and acquisitions in Rus-sia // Modern science: theoretical and practicalmind: a collection of articles of International sci-entific – practical conference (April 15, 2016,Tyumen): in 4 part. Ufa, 2016. Part 1.

9. Amanda Acquisition Соф. v. UniversalFoods, Соф., 877 F. 2d496, 497 (7th Or.), denied,493 US 955. 1989.



ÓÄÊ 316.3ÁÁÊ 60.8

×åðíîáðîâêèíà Íàòàëèÿ ÈãîðåâíàChernobrovkina Natalya Igorevna

доцент кафедры экономической социологии и регионального управления Института социологии и регионо-ведения Южного федерального университета кандидат философских наук, доцент.

Associate Professor of the Department of Economic Sociology and Regional Government, Institute of Sociologyand Regional Studies, Southern Federal University, PhD in Philosophy, Associate Professor.Тел.: 8 (988) 536-15-71.

ÌÎÄÀËÜÍÛÅ ÌÎÄÅËÈ ÝÊÎÍÎÌÈ×ÅÑÊÎÃÎ ÏÎÂÅÄÅÍÈßÂ ÐÎÑÑÈÉÑÊÎÌ ÎÁÙÅÑÒÂÅ*

Modal model of economic behavior in the russian society

В статье рассматриваются либеральная, кон-сервативная и либерально-консервативная модаль-ные модели экономического поведения гражданРоссии. Сравнение модальных моделей позволилоавтору сделать вывод о том, что в России доми-нирует гибридная либерально-консервативная мо-дель экономического поведения, границы которойподвижны в условиях экономического кризиса.

Ключевые слова: модели поведения, экономи-ческое поведение, социальное поведение, менталь-ные программы.

In the article liberal, conservative, and liberal-conservative modal models of economic behavior ofRussian citizens are reviewed. Comparison of modalmodels allowed concluding that in Russia the hybridliberal-conservative model of economic behavior dom-inates, which boundaries are flexible in the economiccrisis.

Keywords: behavior patterns, economic behavior,social behavior, mental programs.

Результаты многочисленных социологи-ческих исследований поведения россиян вэкономической сфере демонстрируют низ-кий уровень доверия к экономическим ре-формам. Население страны разделилось надве части – поддерживающих официальныйэкономический курс правительства и проти-востоящих ему. Причем, по мнению экспер-тов, это приблизительно равные части, есликритерием выступает участие населения ввыборах: несмотря на победу «Единой Рос-сии», на выборы пришло 40 % взрослого насе-ления страны. Другим критерием являетсяоценка экономических предпочтений групп,имеющих разный уровень доходов. В этом слу-чае группа недовольных своим экономическимположением значительно больше тех, кто по-ложительно отзывается об экономическойполитике и реформах в России. Однако про-тестные настроения россиян, по их же мне-нию, не будут сопровождаться массовымиакциями, что было бы логично в сложившей-ся ситуации.

Следовательно, в условиях экономическихреформ россияне демонстрируют различныеобразцы поведения, исследование которыхпозволит выявить их экономические особен-ности, а обобщив когнитивные модели пове-дения, можно получить новые знания о его со-держании, изменчивости и различиях.

В научной литературе существуют различ-ные аспекты изучения социального поведенияв зависимости от избираемых авторами тео-ретических подходов.

Традиционно социальное поведение в со-циологии рассматривалось с позиций диспо-зиционного подхода. В его основе лежат идеиструктурно-функционального подхода Р. Мер-тона, который рассматривал диспозиции каксоциальные устремления личности, опреде-ляемые социальным статусом индивида ипредписываемыми им ролевыми функциями.Впоследствии сторонник структуралистскогоконструктивизма П. Бурдье расширил понятиедиспозиции, подчеркивая, что воспроизводст-во внешних социальных структур происходит

* Статья выполнена в рамках реализации гранта Российского научного фонда № 16-18-10387 «Ментальныепрограммы и модели социального поведения в российском обществе».


под воздействием внутренних структур лич-ности.

В российской социологии суть диспозици-онного подхода сформулировал В. А. Ядов,который полагает, что целью его изучения яв-ляется «целостность структуры личности,интегрирующая весь жизненный опыт субъек-та применительно к данной жизненной ситуа-ции с ориентацией на его референтную общ-ность или группу» [10, с. 358]. Соответствен-но, стратегию социального поведения индиви-да и группы определяют ценностно-норматив-ные предпочтения, которые составляют содер-жание первого диспозиционного уровня. Вто-рой уровень включает содержание обобщен-ных социальных установок.

Однако в современном российском обще-стве первый диспозиционный уровень резкоослаблен и регуляторами социального поведе-ния граждан в повседневной жизни становят-ся аттитюды и установки. Поэтому ученыеразработали ситуационный подход, учитываю-щий эту особенность социального поведенияроссиян.

Сторонники ситуационного подхода исхо-дят из идей понимающей социологии М. Ве-бера и социального конструктивизма П. Бер-гера, Т. Лукмана. Наиболее обобщеннуюинтерпретацию этого подхода предлагаетХ. Хекхаузен, который акцентирует внима-ние на ситуационных факторах, способныхдетерминировать поведение человека. Уче-ный констатирует, что «характеристики си-туаций как возможные детерминанты пове-дения практически не игнорируются ни од-ним подходом к объяснению поведения»,поэтому важно осуществлять «обстоятель-ный анализ различных подходов к понима-нию взаимодействия личностных и ситуаци-онных факторов» [7, с. 145].

Основные идеи ситуационного подхода ксоциальному поведению развивает Н. В. Гри-шина. Она считает, что недостаточно иссле-довать влияние ситуации на поведении чело-века, а важно рассмотреть «возможность ееадекватного объяснения с помощью понима-ния субъективного значения ситуации дляданного индивида» [1]. Эмпирическое прило-жение ситуационного подхода, по мнению ис-следователя, возможно путем анализа жиз-

ненных сценариев и ситуаций значимого жиз-ненного выбора. Если основу жизненных сце-нариев составляют биографические истории,то ситуация значимого выбора обусловленажизненным сценарием и конкретной ситуа-цией.

Попытку синтеза двух подходов осущест-вляет Р. А. Лубский. Рассматривая социальноеповедение индивида как «результат интерпре-тации актором социальной ситуации, припи-сывания ей в социальном контексте определен-ных значений и смыслов», ученый подчерки-вает, что его основанием выступает менталь-ная программа. Она включает «аксиологиче-ские и конативные компоненты: осознанныеценности и аттитюды, носящие диверсифика-ционный характер, и неосознанные предпоч-тения и установки, обусловленные культурны-ми константами» [4, с. 33]. Следовательно,социальное поведение является реакцией ак-тора или группы на социальную ситуацию ввиде совокупности социальных действий. Ин-терпретация актором социальной ситуации иее реализация в поведении происходит посред-ством ментальной программы, активизирую-щей осознанные и неосознанные структуры.Подобный подход к интерпретации социаль-ного поведения устраняет односторонностьдиспозиционного и ситуационного подходов.

Критерием общепринятой типологии соци-ального поведения является его проявление вразличных сферах жизни общества. Соответ-ственно, в научной литературе изучается эко-номическое, политическое, правовое, культур-ное поведение. Особый интерес для ученых вусловиях социальных трансформаций, модер-низации и реформирования социальной сис-темы представляет экономическое поведениеиндивидов и групп.

В экономической социологии термин«экономическое поведение» интерпретирует-ся как принятие решения на основе сопостав-ления имеющихся ресурсов с возможнымивыгодами от их использования. Исходя изэтого определения выделяют производствен-ное, монетарное, коммерческое, потребитель-ское и другие виды экономического поведе-ния. В частности, зарубежные ученые, иссле-дуя экономическое поведение индивидов игрупп, подчеркивают специфику хозяйствен-



ного взаимодействия в виде отношений об-мена (К. Поланьи), зависимость экономиче-ских решений от хозяйственных традиций,менталитета, поскольку они определяютсяконкретно-историческими институциональ-ными траекториями (Д. Норт), а также влия-ние объективных условий (доход, имущест-во, статус) на установки и ценностные ори-ентации индивида и группы (Дж. Катон).

В России предметом экономической социо-логии является социальное поведение как кон-кретное экономическое действие, котороеосуществляется в процессах обмена и потреб-ления. Однако В. Радаев, основоположникроссийской экономической социологии, в ин-терпретации экономического поведения исхо-дит не столько из идей К. Маркса и М. Фрид-мана, сколько руководствуется положениямитеории П. Бурдье и Ж. Бодрийяра. Процесспотребления сводится автором к использова-нию полезных свойств блага для удовлетво-рения потребностей человека и расходованиюресурсов, равных стоимости этого блага. Сле-довательно, экономическое поведение как со-вокупность хозяйственных отношений отра-жает потребности и возможности индивидаи групп получить объект их желания и вос-пользоваться полезными свойствами вещей иблаг. Индикатором экономического поведенияиндивидов и групп выступает не столько уро-вень дохода, сколько различные стили жиз-ни. Подобная авторская трактовка экономи-ческого поведения характерна для определен-ного типа общества – общества потребления,которое отражает один из признаков (но неединственный) современного вектора эконо-мического развития.

В более широкой исследовательской пер-спективе экономическое поведение определя-ется социологами как совокупность действийи поступков экономических субъектов в про-цессе синхронизации их материальных инте-ресов, ресурсных возможностей и ценностно-нормативного потенциала. Выявляя ценност-ные ориентации и представления, а также ус-тановки россиян, ученые предлагают их раз-личные типологии.

Разрабатывая методику измерения устано-вок экономического поведения в зависимостиот ценностных предпочтений, М. В. Ефремо-

ва, М. В. Котова, А. Н. Татарко зафиксировалидве противоположные установки россиян – наэкономическую самостоятельность и экономи-ческий патернализм. Это позволило выявитьдва типа экономического поведения: эконо-мически-прогрессивное поведение, «котороеспособствует экономическому росту и рос-ту благосостояния в долгосрочной перспек-тиве, а также внедрению и поддержанию ин-новаций», и экономически-регрессивное по-ведение, «которое ведет к экономическойстагнации в долгосрочной перспективе» [8,с. 156]. Данные типы исследовались в соот-ветствии с ценностями, классифицируемы-ми исходя из логики отношений между мо-тивами поведения и соответствующими импоступками. Шкала ценностей, предложен-ная Ш. Шварцем и В. Билски, по мнениюроссийских ученых, сочетает измерения эко-номического поведения: иерархию – инди-видуализм, иерархию – коллективизм, рав-ноправие – индивидуализм, равноправие –коллективизм.

В социологии экономическое поведениетрадиционно изучается в контексте социальныхтрансформаций. В частности, Ж. Т. Тощенко наосновании данных общероссийских социоло-гических исследований осуществляет сравни-тельный анализ экономического поведения гра-ждан в 1990 и 2012 годов. Используя концеп-цию социологии жизни, ученый изучает эконо-мическое сознание – поведение, которое не все-гда адекватно отражает содержание сознания,а также условия реализации экономическогосознания и поведения, то есть социальную сре-ду. Изучение ученым экономического сознанияи поведения россиян осуществлялось на мак-ро-, мезо- и микроуровнях, причем исследова-ние представлений граждан об экономическойситуации и вариантов их реакции на нее в видеустановок поведения сопровождалось оценка-ми экспертов, сопоставленными со статистиче-скими (объективными) данными об экономи-ческой ситуации в стране.

Аналогичная направленность исследова-ний экономического поведения осуществляет-ся Институтом социологии РАН под руково-дством М. К. Горшкова. Ученый рассматрива-ет его в динамике в зависимости от тенденцийэкономического развития общества – либе-


ральной и консервативной. Как показываютрезультаты социологических исследований,представления граждан и их поведение изме-няются под влиянием социальных трансфор-маций [3, с. 11–19], вследствие которых сто-ронники либеральных реформ оказываются тов большинстве, то в меньшинстве в сравнениис представителями консервативного направле-ния – сторонниками патернализма государст-ва в экономике.

Особый интерес представляют социологи-ческие данные Левада-Центра, который еже-квартально осуществляет опросы обществен-ного мнения, позволяющие оперативно выяв-лять новые оценки и установки экономическо-го поведения российских граждан, особеннов условиях экономического кризиса.

Наиболее оптимальной методикой изуче-ния экономического поведения индивидов игрупп является моделирование, поскольку онопозволяет получить и обобщить информациюо его содержании, изменчивости и различи-ях. Традиционно модели поведения рассмат-ривают как короткие поведенческие сцена-рии. О. Б. Павленко и Н. Е. Шилкина пишут,что модели поведения отражают типичныежизненные ситуации, в которых люди взаимо-действуют друг с другом определенным обра-зом. Р. А. Лубский подчеркивает когнитивнуюприроду моделей социального поведения, со-держательно отражающих практики социаль-ного поведения индивидуального или коллек-тивного характера. Модели как упрощенныепредставления о реальности выступают образ-цами социальных действий.

Наиболее обобщенной типологией моделейэкономического поведения может быть выяв-ление нормативной и модальной моделей покритерию «осознанность/неосознанность».Так, «осознанные структуры определяют вы-бор модальных моделей индивидуального по-ведения, а неосознанные структуры предпола-гают выбор нормативной модели коллектив-ного поведения, зависящего от общепринятыхкультурных ценностей и норм. Если норматив-ная модель социального поведения в россий-ском обществе является достаточно устойчи-вой, поскольку акторы, придерживающиесяэтой модели, не рефлексируют по поводу сво-их действий, обусловленных соответствующи-

ми установками, то модальные модели соци-ального поведения достаточно подвижны, ихграницы взаимопроникаемы» [4, с. 34]. Эко-номическое поведение традиционно характе-ризуется как рациональное, поэтому модаль-ные модели его описания встречаются стати-стически чаще. Как модели осознанного со-циального поведения индивидов они характе-ризуют поведение определенных социальныхгрупп и индивидов.

Следовательно, научной новацией будетразработка модальных моделей поведения рос-сийских граждан в экономической сфере, по-зволяющих выявить его особенности. Для это-го первоначально необходимо определиться сбазовым понятием.

Экономическое поведение – это совокуп-ность действий граждан как экономическихсубъектов в процессе синхронизации их ма-териальных интересов, ресурсных возмож-ностей и ценностно-нормативного потенциа-ла. Поскольку оценка экономического пове-дения гражданами осуществляется в резуль-тате интерпретации текущей ситуации в эко-номической сфере, то целесообразно исполь-зовать ситуационный подход. Согласно это-му подходу представления граждан о своемэкономическом положении формируются спомощью субъективной оценки ситуации,которая означает приписывание ей в эконо-мическом контексте определенных значенийи смыслов.

Предметом исследования являются модаль-ные модели поведения граждан в экономиче-ской сфере. В рамках модальной модели по-ведения исследователи различают либераль-ные и консервативные ориентации граждан вотношении экономического развития России,отражающие реальные мотивы и соответст-вующие им действия. Это позволяет ученымзафиксировать данные предпочтения в виделиберальной, консервативной и либерально-консервативной (гибридной) моделей поведе-ния граждан в экономической сфере. Основ-ным показателем их различия выступают от-ношения граждан к собственности.

Согласно социологическим исследованиям,большинство россиян поддерживают рыноч-ный характер экономики. В сравнении с перио-дом начала рыночных реформ в 1990 году ко-



личество россиян, отрицательно относящих-ся к частной собственности, уменьшилосьвдвое – с 11 до 5,2 %, то есть большинство изних если не приветствуют, то с пониманиемотносятся к ее существованию и развитию.Соответственно, можно было бы утверждать,что среди россиян в отношении собственно-сти доминирует либеральная модель экономи-ческого поведения. Однако «в общественномсознании частная собственность ассоциирует-ся не с крупным и даже не со средним капита-лом, а с мелким бизнесом – личным подсоб-ным хозяйством, занятием различными ремес-лами, торговыми точками» [6, с. 54]. Поэтому«34 % россиян предпочитают иметь “собствен-ное дело”, но только 9 % выступают за развитиерыночной экономики, укрепление частнойсобственности, в том числе и на землю (24 %),а 3 % считают, что все крупные предприятия -должны находиться в частных руках, 17 % счи-тают, что не нужно поднимать вопрос о возраще-нии государству приватизированной в 90-х годахсобственности» [9].

Итак, в отношении частной собственностии рыночной экономики для российских граж-дан характерна либерально-консервативнаямодель поведения. Это не смешанная, а, ско-рее, гибридная модель, поскольку основнойпринцип либерального развития «рыночнаяэкономика не отрицается, но вульгаризирует-ся»: частная собственность ассоциируется смалым бизнесом, допускается вмешательствогосударства в экономическую деятельностьпредприятий и корпораций. Однако эта модельповедения была устойчива с 2008 по 2014 год,когда наблюдался рост бюджетных расходовна социальные нужды населения и повыше-ние уровня заработной платы, что вызвалопереход от стратегии выживания к стратегииразвития. Сторонники либеральной моделиповедения считали подобную экономическуюполитику антирыночной и прогосударствен-ной, ограничивающей частных предпринима-телей в получении высокой прибыли.

С середины 2014 года возникают условиядля доминирования консервативной моделиповедения россиян в экономической сфере.Падение цен на нефть, лишение возможностикрупного бизнеса рефинансирования долговповлекли отказ правительства от социально-

ориентированной политики. Согласно послед-ним данным Левада-Центра, «число россиян,считающих экономический кризис главнойугрозой для страны, выросло с 29 до 49 %.53 % опрошенных более всего опасаются рос-та цен и обнищания населения, 35 % – ростабезработицы. При этом почти половина рес-пондентов говорят об ухудшении семейногопотребления – во время кризиса 2008–2009 го-дов таких было лишь 34 %» [10]. Сегодня боль-шинство россиян убеждены в том, что «эко-номическая система, основанная на государ-ственном планировании и распределении, яв-ляется наиболее правильной... Это мнение раз-деляют 52 % опрошенных (против 26 % рес-пондентов, считающих наиболее правильнымпринцип частной собственности и рыночныхотношений)» [5]. Следовательно, в настоящеевремя российские граждане в экономическойсфере придерживаются либерально-консерва-тивной гибридной модели поведения. Но врезультате смены социально-ориентированнойэкономической политики неолиберальной воз-можен переход к консервативной модели по-ведения граждан.

Другим показателем доминирования опре-деленной модели поведения в экономическойсфере является отношение россиян к труду.Поскольку социальная значимость человека,его социальный статус и престиж зависят восновном, по мнению 52,8 % граждан, от вла-дения капиталом, обладания властью (35,1 %)и служебного положения человека (34,6 %),а не от личных достижений и профессиональ-ной подготовки (33,3 и 26,3 %) [6, с. 57], тоглавным показателем отношения к труду ста-новится уровень заработной платы. Большеевознаграждение за труд получают работникив организациях частных или акционерныхформ собственности, где их ответственностьподдерживается жесткой производственнойдисциплиной. Люди вынуждены дистанциро-ваться от того, что происходит в их организа-ции, поскольку не могут принимать участие вее управлении. Если в 90-е годы так считало23,2 % граждан, то в 2012 году – 55,3 %.

Итак, уровень заработной платы как основ-ной показатель отношения человека к трудупозволяет сделать вывод о доминированиилиберальной модели поведения россиян в тру-


довых отношениях. Однако о квазилибераль-ном характере этой модели поведения граж-дан в экономической сфере свидетельствуетигнорирование уровня профессиональной под-готовки и стремления к личностному разви-тию. Элементы консервативной модели пове-дения выражаются в стремлении работниковобеспечить защиту своих прав и социальныхгарантий, а также участвовать в управленииорганизацией.

Выбор модели поведения гражданами вэкономической сфере также определяется по-казателем отношений в коллективе, который внастоящее время часто замещается показате-лем отношений в повседневных взаимодейст-виях. Это вызвано тем, что «каждый третийиз четырех (74,2 %) считает, что в затрудни-тельном положении с профессиональной дея-тельностью помогут только члены семьи, род-ные; половина (49, %) обратится к друзьям,каждый пятый (21,1 %) – к товарищам, колле-гам по работе» [6, с. 58]. На помощь со сторо-ны руководителей предприятий и организацийнадеются 18,1 %, профсоюзных организаций –около 8 % и политических партий – 2,1 %. Со-

ответственно, для либерально-консервативноймодели поведения отношений в коллективехарактерен приоритет средств неформальнойвзаимопомощи.

Таким образом, сегодня большинство рос-сиян в экономической сфере придерживаютсялиберально-консервативной модели поведе-ния. Эта модель имеет гибридный характер,поскольку частная собственность ассоцииру-ется с малым бизнесом и допускается вмеша-тельство государства в экономическую дея-тельность предприятий и корпораций; уровеньзаработной платы как основной показательотношения человека к труду сопровождаетсяигнорированием качества профессиональнойподготовки и стремления к личностному раз-витию, а формальная помощь в производст-венном коллективе подменяется средстваминеформальной взаимопомощи. Однако в ре-зультате смены социально-ориентированнойэкономической политики неолиберальной в2014 году, породившей экономический кризис,возможен переход к консервативной моделиповедения граждан.


1. Гришина Н. В. Ситуационный подход и егоэмпирические приложения// Психологическиеисследования. 2012. Т. 5. № 24. URL: http://psystudy.ru/index.php/num/2012v5n24/710-grishina24.html.

2. Кризис в головах. URL: http://apanth-ropy65.rssing.com/browser.php?indx=55953584&last.

3. Лубский А. В., Лубский Р. А. Адапта-ция народов Юга России к социальнымтрансформациям: проблемы методологии ис-следования // Научная мысль Кавказа. 2008.№ 4 (56).

4. Лубский Р. А. Государственность и мо-дели социального поведения в современнойРоссии // Научная мысль Кавказа. 2014. № 1.

5. Предпочтительные модели экономиче-ской и политической систем. URL: http://apanth-ropy65.rssing.com/browser.php?indx=55953584&last=1&item=3.

6. Тощенко Ж. Т. Экономическое сознаниеи поведение: четверть века спустя // Социоло-гические исследования. 2014. № 7.

Bibliography

1. Grishina N. V. Situational approach and itsempirical applications // Psychological research.2012. Vol. 5. № 24. URL: http://psystudy.ru/index.php/num/2012v5n24/710-grishina24.html.

2. The crisis in the minds. URL: http://apanth-ropy65.rssing.com/browser.php?indx=55953584&last.

3. Lubsky A. V., Lubsky R. A. Adaptationof the people of the South of Russia to socialtransformations: research methodology prob-lems // Scientific thought of the Caucasus. 2008.№ 4 (56).

4. Lubsky R. A. Statehood and patterns of so-cial behaviour in modern Russia // Scientificthought of Caucasus. 2014. № 1.

5. The preferred model of economic and po-litical systems. URL: http://apanthropy65.rssing.com/browser.php?indx=55953584&last=1&item=3.

6. Toshchenko Z. T. Economic consciousnessand behavior: a quarter century later // Sociolog-ical researches. 2014. № 7.

7. Heckhausen H. Personal and situational



7. Хекхаузен Х. Личностные и ситуацион-ные подходы к объяснению поведения // Пси-хология социальных ситуаций. СПб., 2001.

8. Ценности культуры и модели экономи-ческого поведения: научная монография / подред. Н. М. Лебедевой, А. Н. Татарко. М., 2011.

9. Экономический кризис. URL: http://www.levada.ru/30-11-2011/rossiyane-o-gosudarstven-noi-sobstvennosti-i-promyshlennosti.

10. Ядов В. А. О социологической состав-ляющей диспозиций // Саморегуляция и про-гнозирование социального поведения лично-сти: диспозиционная концепция. 2-е изд. М.,2013.

approaches to the explanation of behavior //Psychology of social situations. St. Petersburg,2001.

8. The value of culture and models of econom-ic behaviour: scientific monograph / ed. N. M. Leb-edeva, A. N. Tatarko. Moscow, 2011.

9. Economic crisis. URL: http://www.levada.ru/30-11-2011/rossiyane-o-gosudarstvennoi-sob-stvennosti-i-promyshlennosti/

10. Yadov V. A. On the sociological compo-nent of the dispositions // Self-regulation and fore-casting of social behavior of personality: disposi-tional concept. 2 ed. Moscow, 2013.


Правила для авторов и условия публикации статей

1. Для опубликования рукопись статьи можно передать в редакцию с помощью следующихвидов связи:

– почтовой (в этом случае присылается 1 экземпляр принтерной распечатки статьи и дискетаили диск с идентичным текстом в редакторе «WORD –7»);

– Интернет (с последующей передачей в редакцию оригиналов рецензий на статью).2. Текст рукописи должен быть набран 14 кеглем, шрифт – Times New Roman Cyr, межстрочный

интервал – 1,5. Не следует использовать знаки ручного переноса и дополнительных пробелов. Полястраницы: снизу – 25 мм, остальные – 20 мм. Файл именуется по фамилии автора (авторов).

3. Объем статьи должен составлять от 10 до 15 страниц машинописного текста (включая табли-цы, рисунки, аннотацию, ключевые слова и список литературы).

4. Вместе со статьей в редакцию предоставляются: внешняя и внутренняя рецензии (кроме ста-тей докторов наук и членов редакционной коллегии журнала «Философия права»), подписанныерецензентами, с оттисками печатей; сведения об авторе, в которых указываются фамилия, имя, от-чество (полностью); место работы, занимаемая должность, ученая степень, звание (в именитель-ном падеже), служебный и электронный адреса, номер телефона/факса. Контактная информация обавторах будет опубликована в журнале.

5. Статья обязательно подписывается автором (авторами) следующим образом: «Материал вы-читан, цифры, факты сверил с первоисточниками». При согласии автора на размещение его статьи всети Интернет: «Согласен на публикацию моей статьи в свободном электронном доступе». Далееставятся дата и подпись. Для соискателей ученой степени кандидата наук: «Текст статьи согласованс научным руководителем». Далее – дата, Ф.И.О. руководителя, подпись.

6. К статье должны прилагаться: аннотация (не более 5–6 строк), ключевые слова (каждое клю-чевое слово или словосочетание отделяется от другого запятой), индексы УДК и ББК.

7. Информация на английском языке: Ф.И.О. автора (полностью), место работы и должность,почтовый адрес, название статьи, аннотация, ключевые слова.

8. Список литературы на русском и английском языках приводится в конце статьи. В текстедолжны быть ссылки (в квадратных скобках) на использованные источники.

9. Рукопись должна быть вычитана автором. Редакция оставляет за собой право в случае необхо-димости редактировать и сокращать статьи.

10. Рукописи не возвращаются. За достоверность фактов несут ответственность авторы статей.Их мнения могут не совпадать с точкой зрения редакции.

11. Материалы публикуются на безгонорарной основе.12. Плата за публикацию статей с авторов не взимается.13. Редакция не вступает в электронную переписку с авторами, в связи с этим сообщаем, что все

возникающие вопросы необходимо задавать ответственному секретарю, позвонив по указанному вжурнале номеру телефона.

14. Рукопись статьи публикуется на основании экспертного заключения, составленного редак-ционной коллегией журнала.

Уважаемые авторы, в случае невыполнения вышеперечисленных условийстатья опубликована не будет!

xn--b1aew.xn--p1aihttps://мвд.рф/upload/site1/document_journal/FP_2016__5.pdf ·...

Documents

Transcript of xn--b1aew.xn--p1aihttps://мвд.рф/upload/site1/document_journal/FP_2016__5.pdf ·...