13-я Международныя конференция. Май 2015

Московский государственный университет имени М. В. ЛомоносоваФАКУЛЬТЕТ ГОСУДАРСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ

ГОСУДАРСТВЕННОЕ УПРАВЛЕНИЕ В XXI ВЕКЕСекция XСовременные теории и технологии управления

Московский государственный университет имени М. В. ЛомоносоваФ А К У Л Ь Т Е Т Г О С У Д А Р С Т В Е Н Н О Г О У П РА В Л Е Н И Я

Государственное управление в XXI веке

Секция X

Современные теории и технологии управления

Материалы 13-й международной конференции Май 2015

УДК 351/354(063)ББК 66я431 Г 72

Г 72 Государственное управление в XXI веке: материалы 13-й международной конференции, май 2015. [Сборник] / Коллектив авторов — М.: «КДУ», «Университетская книга», 2016. Секция 10. Современные теории и технологии управления: [Сборник] / Коллектив авторов — М.: «КДУ», «Университетская книга», 2016. — 94 с.

ISBN 978-5-91304-636-9ISBN 978-5-91304-646-8 секция 10В сборник включены доклады и выступления участников международной кон-

ференции по широкому кругу проблем государственного управления, Евразийской интеграции, социальных аспектов инновационного развития экономики, современных теорий и технологии управления. Тексты представлены на языке оригинала: русском и английском.

Для исследователей, преподавателей, студентов, аспирантов, управленцев-практиков, а также всех, кто интересуется вопросами государственного управления.

Электронное изданиеОригинал макет подготовлен в ООО «КДУ»

© Факультет государственного управления МГУ им. М. В. Ломоносова , 2016

978-5-91304-646-8 © КДУ, 2016

СОДЕРЖАНИЕ

А.В. Сурин (Россия, г. Москва)О стратегиях развития образования 4

Агафонова Н.В. (Россия, г. Москва)Экспертные институты как инструмент государственного управления 10

Блинов А.О., Добрякова И.Н. (Россия, г. Москва)Подготовка управленцев: инновационные технологии обучения 16

Бурмыкина И.В. (Россия, г. Липецк)Стратегический потенциал использования социально-технологического подхода в государственном управлении 23

Борисов В.К. (Россия, г. Москва)Кодексы этики как инструмент государственного управления 28

Каменева Т.Н., Зотов В.В., Орлова Е.М. (Россия, г. Курск)Современные механизмы управления семейно-брачной сферой 34

Купряшин Г.Л. (Россия, г. Москва)Формальные и неформальные институты в процессе политико-административного регулирования 40

Мысляева И.Н. (Россия, г. Москва)Пути повышения эффективности управления суверенными фондами Российской Федерации 46

Сидорова А. А. (Россия, г. Москва)Массовые открытые онлайн-курсы: вызовы и перспективы для Российского образования 52

Акашкин М.А. (Россия, г. Москва)Место и роль информационных технологий общества в формировании комплекса маркетинговых коммуникаций 57

Быковец М.В. (Россия, г. Москва)Источники финансовых ресурсов микрофинансирования: существующие проблемы 65

Салла В.А. (Россия, г. Москва)Методы управления запланированными изменениями 71

Сарафанова П.М. (Россия, г. Москва)Высшее образование – услуга или благо. Трансформация в условиях усиления влияния глобализационных процессов 77

Стремоухова А.Д. (Россия, г. Москва)Стратегии повышения эффективности инновационной инфраструктуры ВУЗов континентальной и атлантической моделей 82

Логунова Л.Б. (Россия, г. Москва)Понять Россию умом: опыт трансдисциплинарной методологии 88

4

А.В. Сурин* (Россия, г. Москва)

О СТРАТЕГИЯХ РАЗВИТИЯ ОБРАЗОВАНИЯ

Аннотация. В статье вводится понятие «общественных стратегий», которые отли-чаются от стратегий корпораций и стратегий государства. На базе анализа страте-гий образования как одной из общественных стратегий, выделяются концептуальные основания их построения, рассматриваются способы формирования целей и механизмы их реализации применительно к российской системе образования.

Сегодня в России много говорят о необходимости реформирования системы образования, что вполне справедливо. Разрабатываются варианты развития образования, предлагаются раз-личные системы подготовки кадров, а также конкретные пути решения первоочередных задач в этой области. Однако при всем многообразии мнений, остается важным один вопрос: что лежит в основе конкретных предложений, механизмами реализации какой стратегии являются те или иные меры?

На наш взгляд, это не праздный вопрос. Это один из ключевых вопросов. И без ответа на него невозможно выстроить эффективную систему реформирования российской системы образования.

Но прежде чем перейти к рассмотрению возможных стратегий развития образования, обра-тимся к такому общему понятию как «стратегия».

Понятие «стратегия» используется в самых разных сферах и в разных смыслах. Например, в военном деле в качестве стратегии можно рассматривать успешное завершение военных дей-ствий, победу над противником. Правда, это не означает, что выиграв сражение, вы автоматиче-ски выигрываете всю войну. Победа в одном сражении тоже может быть стратегией. Но одно-временно это может быть и тактическая цель, поскольку главное выиграть войну, а не отдельное сражение. То есть стратегия в одной ситуации может быть тактикой в другой и наоборот.

Наиболее серьезно и обстоятельно вопросы «стратегий» развивались применительно к системе корпоративного управления. В рамках менеджмента сложилось даже определенное направление – стратегический менеджмент. Стратегический менеджмент выделяет несколько типов стратегий для корпораций.

Во-первых, стратегия как форма реализации миссии организации, воплощение ее возмож-ностей. Это ответ на вопрос: чем она хочет быть в этом мире? Например, сделать всех счастли-выми. Или: стать первой по производству макаронных изделий; обеспечить всем работникам наилучшие условия труда и т.п.

Во-вторых, стратегия как провозглашенная цель. Например, увеличить свой оборот в пять раз. Или увеличить прибыть на 50% и т.п.

В-третьих, стратегия как выбор наиболее успешной формы управления фирмой, когда она работает как один слаженный организм и обеспечивает реализацию поставленных целей.

Но во всех случаях, под стратегией понимались некоторые общие направления развития, по которым идет фирма, если она хочет достичь успеха. Что касается конкретного содержания стратегий, то они могли быть самые разные: стратегии роста; слияния или поглощения; выхода на новые рынки и т.п.

Описание всех перечисленных типов стратегий для разных фирм примерно одинаково. И если вы решили организовать свой собственных бизнес, то для этого достаточно изучить опыт * Сурин Алексей Викторович, д-р экон. наук, профессор, заведующий кафедрой теории и технологий управления, факультет государственного управления МГУ имени М.В. Ломоносова.

5

других и посмотреть, каким образом им удалось в тех или иных ситуациях решить конкретные задачи. Или: что нужно делать, чтобы не повторять типичных ошибок.

Все перечисленное относится к понятию «стратегия организации». Но можно ли исполь-зовать такое понимание стратегии и для государства? На наш взгляд, нет. Хотя в определенном смысле стратегия государства – это тоже некая цель, которую ставит себе общество и пытается достичь в определенный момент времени. Например, провести индустриализацию или коллек-тивизацию, обуздать научно-технический прогресс и поставить его на службу государству, решить экологические проблемы и т.п.

Однако для общества в целом, одно дело провозгласить цель и совсем другое дело ее реа-лизовать. Можно возразить, что это относится не только к государству. И для фирмы не всегда провозглашенная цель может быть реализована. Это действительно так. И, тем не менее, когда мы говорим о несовпадении поставленных обществом целей и возможностей по их реализации, мы имеем в виду объективный процесс общественного развития как вариантного.

Для фирмы вариантность развития не столь явно выражена, когда речь заходит о страте-гии. Для фирмы главное – прибыль и ее величина. И если руководство фирмы выбирает такие пути развития, которые приводят к совершенно иным результатам, то вряд ли такое руководство сможет удержаться в течение длительного времени. Фирма, которая не мечтает о прибыли и ее увеличении ничего, кроме смеха вызвать не может.

Совсем иное дело, когда мы говорим о стратегиях государства. Конечно, можно попытаться воспользоваться теми же выводами, которые были сформулированы в стратегическом менед-жменте, и переложить их на все общество. Но что мы получим в итоге. А получим то, на что настраивает стратегический менеджмент любую фирму – обеспечить экономический рост, сэко-номить бюджетные средства, выйти на новые рынки и т.п. Нельзя сказать, что само по себе реше-ние перечисленных задач не имеет никакого значения для общества в целом. Имеет и еще какое! Но как показывает опыт не только нашей страны, но и большинства других стран, такой подход может быть чреват целым рядом негативных последствий, начиная с депопуляции населения и заканчивая экологическими кризисами.

На наш взгляд, говоря о стратегии государства, следует посмотреть, какие формальные основания следует учитывать при разработке стратегии государства. Но прежде чем говорить о таких основаниях, следует четко разграничить следующие понятия: стратегии фирмы, бизнеса; стратегии государства; стратегии общества.

Последние не сводятся ни к первому, ни ко второму. К числу таких стратегий могут быть отнесены, например, стратегии образования или здравоохранения.

Почему следует выделять отдельно стратегии общества? Почему их нельзя отнести к стра-тегиям государства? Это объясняется несколькими причинами.

Во-первых, в выработке стратегии государства участвуют органы государственной власти, а не все общество. Говоря о стратегиях государства, мы имеем в виду, в первую очередь, страте-гии, которые реализовываются государственным аппаратом. Для этих стратегий в большей сте-пени, чем для других, характерно несоответствие объективного содержания и идеологической формы. Например, государство провозглашает цель – повысить уровень жизни всех слоев насе-ления, но при этом принимает бюджет, где более трети средств идет на оборону и управление. При этом увеличиваются налоги, растет инфляция, увеличивается платность услуг образования и здравоохранения. Понятно, что в такой ситуации провозглашенная цель – это фикция, кото-рая прикрывает истинные намерения органов государственной власти, которые на самом деле реализуют интерес определенной социальной группы.

Что касается общественных стратегий как стратегий развития общества в целом, то это стратегии в выработке и реализации которых участвуют все субъекты общества – бизнес, госу-дарство, граждане. Общественные стратегии также могут в большей степени соответствовать определенным групповым интересам. Но они не могут не учитывать при этом интересы и дру-гих социальных слоев. В этом смысле общественные стратегии – это своеобразный компромисс интересов, представленных в обществе.

6

Во-вторых, разработка общественных стратегий предполагает возможность движения общества в разных направлениях. При этом очень важным является вопрос о том, каков реаль-ный спектр направлений движения?

В математике есть понятие ортогональный вектор. Это означает, что ни один вектор нельзя свести к какому-то другому. Но это в математике. В обществе не так. Если для фирмы вектор движения, как правило, один и он задан вполне определенной целью – получить максимум при-были, то для общества таких векторов может быть большое множество. А это означает, что для общества стратегия складывается из движений по разным направлениям. При этом важно оце-нить степень реальности того или иного направления, а также то, в какой степени эти направле-ния сопоставимы или не сопоставимы.

В-третьих, разработка общественных стратегий не сводится только к выбору вектора раз-вития. Важным при этом является также возможность оценить степень вероятности его реали-зации, а также определить критерии, по которым можно было бы отслеживать движение в задан-ном направлении.

Основываясь на данных предпосылках, перейдем теперь к проблемам образования.Существует эмпирическое поле развития разных стратегий в разных странах. Все они очень

разнообразны. Поэтому описать их все не представляется возможным. Поэтому такую задачу я себе не ставлю. Моя задача состоит в том, чтобы показать, что даже для одной сферы, такой является образование, возможны разные векторы развития. И эти векторы можно выделять по разным основаниям.

1. Разделение по методам: традиционные методы образования и инновационные. Что это означает? В мировой практике известно немало случаев, когда общество считало необходимым использовать весь свой стратегический потенциал прошлого и относилось к этому с большим уважением. Например, есть математика, химия, физика и другие. Эти области научного знания и соответствующие учебные дисциплины развивались с незапамятных времен. Поэтому обра-зование должно быть направлено на их освоение. Методы образования также вряд ли должны существенно меняться.

Но есть и другой подход: жизнь меняется и надо осваивать новые знания. При этом надо отбросить старые методы преподавания, освоить новые и активно их использовать в педагоги-ческой практике. У такого подхода даже есть свой идеолог – Пол Фейерабенд. Он говорил, что если мы хотим освоить новое, то надо отказаться от старого. В России такой подход к образова-нию преобладал в начале 90-х гг. прошлого столетия. Именно в этот период считалось, что нужно выбросить не только старые дисциплины, но и методы образования. Поскольку Россия перехо-дит к новой системе хозяйствования, к рынку, то и система образования должна быть принципи-ально иной. Поэтому делался вывод о том, что нужно полностью отказаться от того, что было, и с нуля выстраивать новую систему образования.

2. Разделение по принципу, что лежит в основе образования – прикладные или фундамен-тальные знания. В зависимости от ответа на этот вопрос, могут определяться механизмы вза-имосвязи образования с конкретной действительностью. Должно ли образование обслуживать сегодняшние потребности, решать задачи, которые в данный момент очень важны, или нет? Если да, то образование должно носить прикладной характер. Если нет, то оно в большей степени должно быть ориентировано на фундаментальные знания.

3. Образование должно быть универсальным или специализированным? Мы даем ком-плекс знаний, которые охватывают всю действительность в той форме, в которой мы ее знаем, или мы делим весь мир на части и изучаем его по частям. Это тоже стратегия. И в зависимо-сти от этого, мы можем выстраивать ту или иную систему образования – универсальную или специализированную.

4. Разделение стратегий на индивидуальные и социальные. Когда мы говорим об индиви-дуальных стратегиях, то имеется в виду, что вся система образования выстраивается исходя из индивидуальных предпочтений человека. Человек решил получить образование, но при этом он

7

сам выбирает, что он будет изучать, в какой последовательности. Это примерно, как если бы все обучались по принципу «открытого университета». Есть общая база, общая библиотека, которые формирует общество, и которыми пользуется тот, кто решил получить образование. При этом развиваются только те направления, на которые индивид предъявляет спрос. Качество образова-ния также оценивает индивид или предприниматель, у которого есть свои представления о том, какой работник ему нужен.

Социальные стратегии развития образования исходят из других представлений. Не рынок в чистом виде, не предприниматель, который заинтересован в развитии вполне определенных качеств человека-работника, определяют стандарты образования, а общество. Именно общество выбирает, что, как и в каком объеме необходимо изучать. Оно формирует свои стандарты и стро-го следит за их соблюдением. Безусловно, это не означает, что у человека не остается никакого выбора. Выбор у него есть, но в рамках существующих стандартов.

5. Формационный или цивилизационный подходы к образованию. В истории и фило-софии существуют два подхода к определению этапов развития общества: формационный и цивилизационный. Формационный подход означает, что все общества в своем развитии долж-ны пройти определенные этапы. Кто- то проходит эти этапы раньше, кто-то позже. Но в любом случае, каждый тип общества движется по заранее определенной (объективной) траектории. Цивилизационный подход, напротив, исходит из того, что у каждого общества есть свой путь, который является особенным и который отличает это общество от всех других типов общества. Для системы образования вычленение этих двух подходов означает примерно тоже самое.

Формационный подход означает, что все страны проходят одни и те же ступени в развитии системы образования. Кто-то уже прошел большую часть пути и теперь показывает пример всем остальным. Кто-то находится в самом начале. Но у них есть четкое представление о том, куда надо двигаться, какую систему образования надо копировать. Цивилизационный подход при-менительно к направлениям развития образования свидетельствует о другом. Каждая страна, исходя из ее культурных и иных особенностей, должна выстраивать свою национальную систему образования. И даже если в других странах накоплен уникальный опыт, он не обязательно может быть применен в другой стране.

6. Национальные системы образования или глобальные. В этом случае необходимо дать ответ на вопрос: что в современных условиях должно быть приоритетным при развитии наци-ональных систем образования – сохранение национальной специфики или встраивание в гло-бальное образовательное пространство, как это происходит с другими сферами общественных отношений в условиях глобализации. Если первое, то образование в большей степени ориен-тируется на национальный опыт. Если второе – то идет процесс унификации программ, требо-ваний, механизмов преподавания, а также способов оценки знаний студентов и квалификации преподавателей.

7. На что, в первую очередь, должна быть нацелена система образования – прошлое, насто-ящее или будущее. Когда система образования в большей степени учитывает только прошлое, система обучения строится по принципу передачи всего ценного, что было накоплено в прошлом. При этом главной задачей образования является не порождение чего-то нового, а передача ста-рого, чтобы подрастающее поколение не превратилось в Иванов, не помнящих своего родства.

Если формирование системы образования исходит из потребностей настоящего, то будут пре-обладать сугубо практические вещи, на которые в большей степени будет обращено внимание при формировании программ образования. В этом случае нас вряд ли будет интересовать, каким обра-зом складывалась ситуация в Древнем Риме или почему возникла феодальная раздробленность на Руси. Нас в большей степени будет интересовать совсем другие проблемы. Например, какие факто-ры завтра могут повлиять на курс доллара, как можно заработать на валютном рынке и т.п.

И, наконец, если система образования нацелена на будущее. В таком случае методы обуче-ния в большей степени должны формировать навыки проектирования будущего и его оценки. Будут преобладать способы, направленные на активизацию творческого мышления.

8

Выделенные возможные направления развития образования – это лишь небольшая часть стратегий образования, которые реально могут быть. Мы их перечислили лишь с одной един-ственной целью – показать, что при разработке общественных стратегий могут быть самые раз-ные варианты в зависимости от того, из какого главного фактора мы исходим. Однако после того, как определен спектр, перечень стратегий, необходимо оценить вероятность их реализации применительно к той или иной стране.

Например, для слаборазвитых стран, которые не могут похвастаться богатым историческим опытом или которые сегодня весьма ограничены в средствах, ряд стратегий может отпасть сама собой. Многое зависит также от того, какая политическая сила обладает реальной властью. Есть и еще ряд других важных факторов, которые могут повлиять на выбор той или иной стратегии развития образования. Это необходимо знать и это необходимо учитывать.

Что касается России, то, на наш взгляд, образование может логически развиваться в рамках четырех возможных направлений.

Первый – вернуться к прошлому, когда российская система образования была относитель-но замкнутой. При этом многие вспоминают то хорошее, что отличало российскую систему обра-зования: доступность, всеобщность, фундаментальность. По мнению сторонников этого направ-ления, еще можно вернуться к старому при условии, что государство найдет все необходимые средства для финансирования системы образования.

Второй путь – это западный. Аргументы здесь достаточно просты: мы сильно отстали, но надо возвращаться в лоно мировой цивилизации. Другого пути нет, если России и дальше намерена двигаться по пути рыночной экономики. И совсем не страшно, если мы сначала будем занимать плохие места. Но у нас есть шанс вырваться вперед. Наглядный тому пример – США, которые не всегда были мировым лидером. Но им же удалось вырваться. Вот и мы постараемся это сделать.

Третий путь – интеграционный. Нам многое не нравится в западной модели. Мы видим все минусы западной модели образования, и нам не хотелось бы их воспроизводить в своей стране. Поэтому мы попытаемся создать нечто другое. Но в одиночку в условиях глобализации эффек-тивной системы образования не создать. Поэтому единственный путь – это объединиться с дру-гими странами, которые тебе близки по определенным соображениям. Например, объединиться в рамках БРИКС и создать свою, особую модель образования, отличную от западной [См. под-робнее: 1].

Четвертый – глобально-цивилизационный. В данном случае речь идет о том, что мы не просто выбираем одно из возможных направлений развития, которые могут быть, или которые уже реализованы в других странах. Мы начинаем активно участвовать в формировании новой модели образования, которая в большей степени соответствует современной глобальной эконо-мике. Эта система, на наш взгляд, не должна закрывать возможностей для развития националь-ных систем образования. Но в тоже время она должна обеспечивать их взаимосвязь. России при этом могла бы сыграть определенную роль в выработке механизмов взаимодействия различных национальных систем образования. По существу эта модель опирается на модель многополяр-ного мира.

Мы формируем свою модель таким образом, чтобы она не закрывала возможностей для использования других моделей, то есть не формируем национальную систему образования как замкнутую. Но в то же время сохраняем все ценное, что может быть заложено в российской системе образования.

Если реально оценивать шансы России, то мы находимся где-то между последними тре-мя вариантами. Возврат к прошлому вряд ли возможен. У нас все еще сохраняется тяготение к западной модели образования. Однако, чем дальше мы двигаемся по пути англосаксонской модели, тем больше нам очевидны ее минусы и тупики.

Сотрудничество с другими странами, например, в рамках БРИКС, тоже пока не очень понятно. Вроде бы можно и надо объединяться, но на каких принципах? Кто и как будет коорди-нировать действия разных стран? Вопросов значительно больше, чем ответов.

9

И, наконец, насколько мы способны создать свою систему образования, которая бы стала неотъемлемой частью глобальной системы образования, это также открытый для России вопрос.

Однако ясно одно, что рано или поздно, но России все же придется сделать свой выбор в пользу одного из возможных вариантов развития стратегии образования. Каким будет этот выбор, будет зависеть от многих факторов. И наша задача в максимальной степени учесть все эти факторы.

Список литературы.[1] Сурин А.В., Мысляева И.Н. Российское образование: возможность прогресса на основе новой пара-

дигмы // Менеджмент и бизнес-администрирование, 2013, №1.

10

Агафонова Н.В. * (Россия, г. Москва)

ЭКСПЕРТНЫЕ ИНСТИТУТЫ КАК ИНСТРУМЕНТ ГОСУДАРСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ

Аннотация. В статье анализируется процесс институциализации экспертной дея-тельности, происходящий в современном обществе и роль экспертных институтов в повышении эффективности государственного управления. Рассматриваются вопро-сы нормативного регулирования, форм организации и подготовки профессиональных кадров для экспертной деятельности.

Современное общество вступает в постиндустриального эпоху, когда основным определя-ющим моментом общественного развития становится наука и информационные процессы. Кро-ме того, социальная среда в новых условиях характеризуется очень высокой динамичностью, значительными по своим темпам и степени радикальности преобразованиями. Все это ставит перед управлением особые задачи, связанные с предвидением возможных изменений, особой выверенностью принимаемых решений, адекватной оценкой тех результатов, к которым могут привести намеченные планы. Указанные проблемы оказываются особенно значимыми не только для бизнес-структур, но, в первую очередь, для государственного управления, поскольку цена возможных потерь будет сказываться на всем обществе и перспективах его развития.

Одним из способов решения этих проблем, несомненно, является развитие системы экс-пертной деятельности, позволяющей давать научно обоснованные оценки разрабатываемым стратегическим планам и результатам их реализации.

Проблеме экспертизы, экспертной деятельности в последнее время уделяется достаточно много внимания. Это связано, прежде всего, с необходимостью выработки общих рациональных прогнозов дальнейшего развития разных сторон жизнедеятельности общества (экономической, политической, социальной, культурной и т.п.), с возрастающей необходимостью экспертного анализа конкретных событий и ситуаций (судебная, медицинская, экологическая экспертиза и т.п.) для их адекватной оценки, понимания и принятия соответствующих решений, связано с необходимостью оценки уровня профессиональной деятельности (квалификационные сове-ты), созданием квалификационных карт, и, безусловно, с необходимостью оценки условий и возможностей выполнения конкретных государственных и бизнес-проектов. Таким образом, прослеживается достаточно широкий спектр областей и направлений экспертной деятельности, которая востребована в современном обществе. Она включает в себя и экспертно-прогностиче-ское направление, и экспертно-проектное, и экспертно-квалификационное, и экспертно-факто-логическое (экспертиза факта), и другие направления. Все это говорит о том, что экспертная деятельность превращается в один из социально значимых видов деятельности, что обусловли-вает развертывание процессов институциализации этой деятельности и социальных отношений, связанных с ее осуществлением, а также развитие процессов ее теоретического осмысления.

Процесс институциализации какого-либо вида человеческой деятельности, т.е. превраще-ния ее в социально организованную, социально регулируемую, предполагает возникновение стандартизированных форм выполнения этой деятельности (которая стала играть весомую роль в системе общественной жизни) и стандартизацию соответствующих общественных отноше-ний. Прежде всего, это означает, что происходит выработка социальных норм (в современном обществе, в первую очередь, правовых норм), которые регламентируют процесс осуществления * Агафонова Наталья Васильевна, д-р филос. наук, профессор кафедры теории и технологий управления, факультет государственного управления МГУ имени М.В. Ломоносова.

11

этой деятельности, а также происходит формирование соответствующих организации, в рамках которых она реализуется, и структур, которые контролируют процесс ее осуществления. Проис-ходит также процесс создания соответствующих общественных институтов, которые обеспечи-вают воспроизводимость и развитие данного вида деятельности, то есть возникают необходимые образовательные и научные центры, которые ведут подготовку кадров и проводят исследования форм и методов ее осуществления.

Можно, в частности, отметить, что подобные процессы институциализации происходи-ли с превращением научной деятельности в важнейшую сферу общественного производства (производства интеллектуального продукта) со второй половины XIX-го столетия. В этот период начинается создание значительного числа научно-исследовательских лабораторий при университетских центрах и производственных объединениях (в том числе и частных научных лабораторий), научные исследования из индивидуальной творческой деятельности ученых-о-диночек превращаются в специальную, профессиональную деятельность достаточно большого количества людей, которая начинает контролироваться и финансироваться государством и биз-нес-структурами. С этого времени стала осуществляться целенаправленная подготовка кадров для проведения научных исследований, стали играть заметную роль государственные и него-сударственные структуры, призванные регулировать и развивать эту деятельность (Академии наук, министерства, комитеты и фонды по развитию науки, университетские научные центры и т.п.). В системе мировоззренческих и социальных областей знания происходило формирова-ние концептуальных представлений о природе и сущности данного вида деятельности, ее роли в общественной жизни, складывались такие области познания, как история, философия и социо-логия науки, науковедение, наукометрия и т.п.

Аналогичные процессы институциализации происходят с развитием экспертной деятель-ности в современном обществе, однако их протекание, связанное с пониманием ее роли и зна-чения в настоящих условиях, может носить более организованный и осознанный характер, тем более, что такие институты могут играть существенную роль в создании необходимой информа-ционной базы для принятия управленческих решений.

В первую очередь процессы институциализации экспертной деятельности касаются ее нормативного регулирования. Сейчас они довольно активно обсуждаются в правовой литера-туре. Как отмечают специалисты [5], если говорить о правовом оформления экспертной дея-тельности, то в настоящее время она пока не имеет целостного регулирования, законодательство в этой сфере, скорее, представляет собой «лоскутное одеяло», которое отражает нормативную базу осуществления данной деятельности в ее отдельных аспектах. То есть законы, фактически, посвящены отдельным видам экспертизы. Это, например, законы о судебной или экологической экспертизе [1,2]. Правда, существует закон, который посвящен уже целой области экспертной деятельности – закон о государственной судебно-экспертной деятельности [3]. Однако нет единого закона о научно-технической и квалификационной экспертизе. В учреждениях и на предприятиях создается большое число экспертных советов, которые выполняют экспертную деятельность или назначают проведение экспертизы, но положения о таких советах и регламен-тирующие их деятельность документы существенно отличаются. Например, фактически повсе-местно работают различные аттестационные и квалификационные комиссии, деятельность кото-рых не регулируется единым образом. То же касается и научно-технических экспертиз. Хотя уже выработан модельный закон [4] для осуществления подобного вида экспертиз. В связи с таким развитием экспертной деятельности отмечается, что назрела необходимость введения общего Федерального закона «Об экспертной деятельности» или «Экспертного кодекса», хотя такое решение, очевидно, требует специальной подготовки и политической воли. Все это говорит о том, что уже в значительной мере происходит процесс нормативного оформления экспертной деятельности и, несомненно, свидетельствует о важных шагах в процессе ее институциализации.

В то же время надо еще раз заметить, что возможная сфера осуществления экспертной деятельности чрезвычайно широка. Она практически затрагивает все стороны общественной жизни, дифференцируясь и по содержанию, и по объему рассматриваемых проблем, и по спо-

12

собу их исследования. Начиная с узкопрофессионального анализа и оценки конкретных фак-тов и событий (например, медицинская, судебная, технологическая, финансовая (аудит) и т.п. экспертиза), экспертная деятельность включает в себя оценку уровня квалификации и компе-тентности людей, выполняющих определенные виды работ (разные виды аттестации), и оценку научно-технологических и социальных проектов, а также перспектив возможных изменений, происходящих в различных областях и на всех уровнях человеческой жизнедеятельности, вклю-чая и глобальный уровень. Поэтому вопрос о единой нормативной основе осуществления экс-пертной деятельности оказывается весьма сложным.

Кроме того, процесс институциализации необходимо предполагает регламентирование самой процедуры осуществления экспертной деятельности и регламентирование продукта дея-тельности – экспертного заключения, которое также может носить отличный характер для раз-ных областей ее проведения. Основным элементом экспертной деятельности является эксперт-ное исследование. Проведение экспертного исследования и формирование соответствующего продукта (экспертного заключения) существенным образом отличается от той ситуации, когда просто выражается экспертное мнение, предлагается некоторое суждение, которое может быть высказано любым специалистом по относящемуся к сфере его компетенции вопросу и в любых сложившихся условиях. Очевидно, что для признания такого суждения в качестве экспертно-го автор должен обладать высоким уровнем специальных знаний и исследовательским автори-тетом в данной области знания. Однако формирование экспертного заключения предполагает осуществление совершенно особого вида деятельности – экспертного исследования, которое по своей направленности отличается от научного исследования. Такое исследование, во-первых, призвано не выявлять природные и социальные закономерности, опираясь на изучение большо-го числа опытных данных, абстрагированных в контексте общего парадигмального видения, и основываясь на базисных теоретических представлениях, а анализировать с выработанных зна-ниевых позиций единичный, уникальный факт или событие (проект, ситуацию) в жестко опре-деленных, конкретных условиях, устанавливая возможность его происхождения и связанные с ним изменения в протекании других процессов. Можно также заметить, что такое исследование, скорее, должно опираться не на линейную логику причинного анализа, а, например, на логику изучения сложных систем (например, рассматривая модель «черного ящика») или логику изу-чения биффуркационных систем и другие подходы. Экспертное познание, в отличие от научно-го, ориентировано не на общее, а на единичное.

Во-вторых, результатом экспертного исследования является не только установление объ-ективных характеристик факта или события, но и оценка возможности его происхождения и его последствий, которая представляет собой вероятностное, ориентирующее суждение. Это обусловлено наличием значительного числа факторов, определяющих его существование и его влияние на связанные с ним процессы. Поэтому можно утверждать, что экспертная деятельность является совершенно особым видом деятельности, а экспертное знание представляет собой само-стоятельный вид знания, опирающийся на достижения самых разных наук [8, с.571]. В связи с этим вопросы регламентации таких исследований требуют специального анализа.

Проведение экспертного исследования также предполагает осуществление некоторой организационной процедуры, связанной, например, с установлением критериев и рамок этой деятельности, с определением участников такого исследования, их профессионального и соци-ального статуса, с созданием инфраструктуры экспертной деятельности, ее технического и информационного обеспечения и т.п. Поэтому при анализе процессов институциализации экс-пертной деятельности в современном обществе значимым оказывается не только нормативный, юридический, но и ее структурно-организационный аспект.

Этот процесс также можно сравнить с институциализацией научной деятельности, которая обусловила переход от способов ее осуществления в форме индивидуального творчества отдель-ных ученых к организованной профессиональной деятельности научных работников в рамках сложившихся научных организаций. Так и в сфере экспертной деятельности возникает необхо-димость создания профессиональных экспертных организаций, которые могут служить важным

13

инструментом повышения эффективности экспертных исследований, профессиональному прове-дению прогностических, фактологических, квалификационных и проектных экспертиз в различ-ных областях, а соответственно повышению эффективности научно-технической и социальной деятельности в целом. (Разумеется, организационное оформление экспертной деятельности ни в коей мере не исключает сохранение экспертной роли отдельных специалистов, которые могут привлекаться к анализу конкретных проблем). Фактически, такие организации уже существовали в истории общества – это различного рода советы, однако они далеко не всегда осуществляли экс-пертные исследования, но скорее выражали интересы различных групп. Частично такую деятель-ность выполняли и военные штабы, организованные еще во времена Александра Македонского. Но деятельность таких организаций имела очень узкую сферу применения. В современном обще-стве экспертная деятельность, оказавшаяся исключительно востребованной, имеет тенденцию к развитию разнообразных организационных форм, которые возникают и в разных сферах и на раз-ных уровнях общественной жизни. Достаточно указать на существование таких организаций на международном уровне (например, Римский Клуб, Межправительственная группа экспертов по изменению климата), на государственном уровне (например, Экспертное управление Президента РФ, экспертные советы при правительственных структурах), на отраслевом уровне (различные научно-технические советы, ученые советы, квалификационные комиссии и т.п.) и на уровне раз-личных конкретных областей практической жизни. Причем экспертную деятельность осущест-вляют и государственные, и частные коммерческие и некоммерческие организации. В большом количестве создаются различные экспертные советы и структуры, оказывающие экспертные услу-ги. По оценкам специалистов объем экспертных услуг в России составляет сотни млрд. рублей [6], что говорит о том, что экспертная деятельность активно развивается, и государство в полной мере может использовать этот инструмент для анализа и регулирования различных сторон обще-ственной жизни. Деятельность по осуществлению независимой экспертной оценке проектов, про-цессов или продуктов, тем более, если она делается не одной экспертной организацией, позволяет создавать достаточно полную и объективную информационную базу, необходимую для принятия управленческих решений. Но для этого важен не только стихийный процесс ее развития, а целе-направленное создание и поддержка специальных центров, профессионально осуществляющих такую деятельность. Содержание деятельности таких центров, в первую очередь, может быть свя-зано с проектной и прогностической экспертизой.

Здесь надо обратить внимание на то, что государству с установлением рыночных отно-шений, развитием бизнес-процессов необходимо на основе всесторонней объективной оценки определять перспективы и результаты реализации различных социально-технических, социаль-но-природных, социальных и т.п. проектов. В отличие от контрольной и особых видах эксперт-ной деятельности, которые связаных, прежде всего, с установлением отклонений от принятых стандартов (в этих случаях экспертная деятельность во многом схожа с управленческой деятель-ности по контролю качества), проектная и прогностическая экспертиза предполагает оценку проектов не только с точки зрения их выполнимости (оценка бизнес–планов) и эффективности затрат на их выполнение, но, что гораздо важнее, оценку последствий реализации этих проек-тов. Обычно стратегическое планирование, осуществляемое бизнес-структурами, учитывает эффективность данного направления развития для организации, но не для общества в целом. Хотелось бы в связи с этим напомнить, что результатом деятельности предприятия является не только созданный продукт или услуга, но и созданные методы, технологии, техника (достаточ-но вспомнить, что развитие военной или космической техники существенно влияло и на граж-данское производство), а также новые организационные и управленческие формы, информация, квалификация и компетентность персонала, рост определенного социального и культурного слоя. Отметим, например, что крупное фабричное производство создавало не только промыш-ленный продукт, но и социальный класс – пролетариат, а развитие современной сферы офисной деятельности создает социальный слой «офисного планктона» с определенными интересами и потребностями, навыками, умениями и «неумениями», определенным типом группового созна-ния. Также, например, и процесс урбанизации меняет ценностные ориентиры взаимоотношения

14

с природным миром (в частности, природа – не источник и условие существования, а рекреаци-онная среда). Проведение таких оценок важно для государственного управления и понимания эффективности его развития.

Осуществление экспертной деятельности требует развития соответствующих организа-ционных структур, которые могли бы обеспечить профессиональное проведение экспертных исследований. Кроме того должен сложиться и профессиональный статус эксперта, а не просто определенного на эту роль авторитетного человека. Институциализация экспертной деятель-ности определяет возникновение соответствующих социальных ролей в системе общественной жизнедеятельности. Эксперт выступает уже не просто в роли специалиста в некоторой области знания, художественной, технической, спортивной или другой области, но в особой професси-ональной роли, связанной с проведение особого рода работы, с существованием специальных институтов, ориентированных на проведение экспертных исследований, в рамках которых уста-новлены возможности и право проведения таких исследований и выработки оценочных сужде-ний, т.е. В контексте определенным образом организованной социальной деятельности.

Отсюда также следует, что развитие экспертной деятельности предполагает подготовку кадров, способных профессионально осуществлять эту деятельность. Так же, как в конце XIX века рост объемов и сложности промышленного производства и государственного управления обусловил необходимость увеличения и специальной подготовки менеджерских кадров, а так-же развитие соответствующих областей знания и формирование необходимых образовательных структур, так и в современном обществе возникает острая необходимость подготовки кадров для осуществления экспертной деятельности.

Хотя в современные стандарты образования внесены требования к выпускникам в отно-шении возможности осуществления определенных видов экспертной деятельности, однако раз-работке программ и методик по подготовке к такому виду деятельности обучения не уделяется необходимого внимания.

Экспертиза – исключительно наукоемкий вид деятельности, требующий привлечения знаний из различных областей науки, техники, практического опыта. Современная проектная и прогностическая деятельность затрагивает множество аспектов реализации таких проектов, требует полноты и обоснованности выдвигаемых прогнозов, а потому их экспертная оценка должна строиться на основании глубокого профессионализма и всестороннего охвата, что зача-стую не всегда доступно для одного человека. Так, при составлении докладов Римскому клубу, представлявших прогнозы развития общества, привлекались специалисты из самых различных областей знания – экономики, политологии, социологии, демографии, геологии, климатологии и т.п. Поэтому очевидно, что для работы экспертных организаций необходимо участие в них представителей из различных областей естественнонаучного, технического и социального зна-ния, обладающих при этом достаточной широтой кругозора и умением вникать в суть проблем, выдвигаемых специалистами других областей знания. Очевидно также, что для подготовки к такому виду деятельности необходимо не только овладение широким спектром знаний, т.е. меж-дисциплинарной сферой, но и методами и языком различных областей.

Такую подготовку, в первую очередь, могут обеспечить университетские центры, структура которых в максимальной степени соответствует получению междисциплинарного образования и опыта исследовательской деятельности.

Список литературы.[1] Федеральный закон от 23.11.1995 N 174-ФЗ (ред. от 07.05.2013) «Об экологической экспертизе» //

СПС КонсультантПлюс.[2] Федеральный закон от 17.07.2009 N 172-ФЗ (ред. от 21.11.2011) «Об антикоррупционной экспертизе

нормативных правовых актов и проектов нормативных правовых актов» // СПС КонсультантПлюс.[3] Федеральный закон от 31.05.2001 N 73-ФЗ (ред. от 06.12.2011)

«О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» // СПС КонсультантПлюс.

15

[4] «Модельный закон о научной и научно-технической экспертизе» (Принят в г. Санкт-Петербурге 15.11.2003 Постановлением 22-17 на 22-ом пленарном заседании Межпарламентской Ассамблеи государств-участников СНГ) // СПС КонсультантПлюс.

[5] Нестеров А.В. Экспертика: общая теория экспертизы. – М.: типография НИУ ВШЭ. 2014, -261с.[6] Рубцов А.В. Реформа системы технического регулирования // URL: www.tybet.ru.[7] Медоуз Д.Х., Медоуз Д.Л., Рандерс Й., Беренс III.В. Пределы роста. Доклад по проекту Римского

клуба «Сложное положение человечества». М.: Издательство Московского университета, 1991. [8] Агафонова Н.В., Лобанов Н.Н. «Экспертология как основа управленческой деятельности». В кн.:

Государственное управление в XXI веке: повестка дня российской власти. 10-я международная конференция (29-31 мая 2012г.), часть 1. Материалы конференции. М.: Изд-во Московского универ-ситета, 2013, стр. 567-576.

16

Блинов А.О., Добрякова И.Н.* (Россия, г. Москва)

ПОДГОТОВКА УПРАВЛЕНЦЕВ: ИННОВАЦИОННЫЕ ТЕХНОЛОГИИ ОБУЧЕНИЯ

Аннотация. В современной модели образования необходимо предусмотреть примене-ние новых образовательных технологий, активных методов обучения, которые сти-мулируют и развивают познавательную деятельность студентов, их способность к самостоятельному творческому, профессиональному мышлению, работе в команде. В отличие от традиционных методов обучения, применение активных методов способ-ствует активизации индивидуальных и групповых исследований, «мозговых штурмов», которые позволяют обучающимся «добывать» знания, самостоятельно делать обоб-щения и выводы, способствуют выработке у них устойчивых практических навыков научной, управленческой и консалтинговой работы.

Необходимым условием для формирования инновационной экономики является модер-низация системы образования. Главная цель государственной политики в области образования – повышение доступности качественного образования, соответствующего требованиям иннова-ционного развития экономики, современным потребностям общества и каждого гражданина. В реализации этой цели одной из задач является создание современной системы непрерывного образования, подготовки и переподготовки профессиональных, в том числе и управленческих кадров.

В современной модели образования делается акцент на необходимость образования в течение жизни. Идея гибких образовательных технологий становится ядром, вокруг которого выстраиваются инновации, охватывающие все уровни образовательной системы. Центральным звеном образовательной системы становится высшее образование широкого профиля (бакалав-риат), которое дополняется магистерскими программами и программами профессиональной переподготовки. В системе непрерывного образования изменяется и подход к получению зна-ний: на первый план выходит самостоятельная работа учащихся и, соответственно, самостоя-тельный доступ к учебным ресурсам и технологиям самообразования. Все это приведет к необхо-димости смены образовательных технологий и роли преподавателя. Преподаватель становится исследователем, воспитателем, консультантом, руководителем проектов.

Образование должно включиться в в интегрированный инновационный процесс. Важ-ным фактором построения экономики инновационного типа является развитие человеческого капитала. Система образования в прямом смысле слова создает личность, передает новым поко-лениям ценности нации, играет решающую роль в формировании профессиональных кадров. Требования, которые сегодня практика предъявляет к профессиональной компетенции специ-алиста, не только велики, но и разнообразны, часто необычны с точки зрения традиционных представлений и, самое главное, постоянно изменяются. Современная модель образования пред-полагает формирование уже в базовом образовании востребованных на сегодня компетенций, инновационного поведения. При этом делается акцент на массовую готовность к переобучению. Это требует обновления содержания и технологий обучения на всех уровнях базового образова-ния с целью создания конкурентоспособного специалиста, что предполагает реализацию гибких индивидуальных образовательных программ.* Блинов Андрей Олегович, д-р экон. наук, профессор кафедры «Общий менеджмент и управление проек-тами», Финансовый университет при Правительстве Российской Федерации; Добрякова Ираида Никола-евна, редактор Финансовый университет при Правительстве Российской Федерации.

17

В последнее время для подготовки управленческих кадров все чаще применяются такие активные методы обучения как кейсы. Методологическое определение кейса (от английско-го CASE) и кейс-метода обучения встречается в разных источниках, но определения сходны в одном: кейс – это не просто описание реальных событий, а информационная конструкция, построенная для решения конкретных задач, например,формирование умений планирования и анализа, а также принятия управленческих решений. Можно сказать, что кейс-метод – это деловая игра в миниатюре, так как он сочетает в себе профессиональную деятельность с игро-вой. Сущность данной технологии состоит в ом, что учебный материал подается студентам в виде микро-проблем, а знания приобретаются в результате их активной исследовательской и творческой деятельности по разработке решений.

Метод кейсов дает уникальную возможность изучить сложные и значимые вопросы в обстановке тренинга, а не в реальной жизни, с ее угрозами и неприятными последствиями, которые могут возникнуть в случае неправильного решения. Коммуникативная природа и форма кейсов предоставляет возможность быстрой, но достаточно полной оценки важности обсуждаемых проблем и предлагаемых решений. Кейс метод позволяет установить оптималь-ное сочетание теоретического обучения и практических навыков, демонстрировать академиче-скую теорию с точки зрения реальных событий.

Мировая практика представлена большим разнообразием кейсов. Первая разновид-ность это так называемые «кейсы предприятия», в которых дается характеристика предпри-ятия и студенту предлагается проанализировать ситуацию, для чего он должен ответить на ряд поставленных в задании вопросов. Здесь может и не ставиться задача принятия решения. Студент анализирует имеющуюся информацию и подтверждает свои теоретические знания. Выделяются так называемые «полевые» кейсы» (основанные на фактах из реальной жизни), и «кресельные» кейсы (основанные на вымысле авторов).

Создание кейса должно быть подчинено реализации требований, предъявляемых к нему. Хороший кейс должен удовлетворять следующим требованиям: соответствовать четко постав-ленной цели создания; иметь соответствующий уровень трудности; иллюстрировать несколько аспектов реальной жизни; не устаревать слишком быстро; иметь национальную окраску; иллю-стрировать типичные ситуации; развивать аналитическое мышление; провоцировать дискуссию. Жизненный цикл кейса невелик, ускорение процессов в обществе и экономике приводит к быстро-му устареванию материала. В среднем кейс-материал можно активно использовать не более трех лет. Эта ситуация, складывающаяся независимо от воли и желания преподавателя, вызывает бес-покойство и превращает работу по созданию кейсов в непрерывный трудоемкий процесс.

Профессионалы кейс-метода, написавшие не один кейс, утверждают, что каждый кейс-материал должен иметь индивидуальную, свойственную только ему структуру. Правиль-но составленный кейс должен характеризоваться четко выраженными временной, сюжетной и разъяснительной структурами. Следует уделить особое внимание сюжетной структуре, так как чем ярче будет представление проблема, поставленная в кейсе, тем больший интерес она вызовет. Известный специалист в области кейс-метода П. Лоуренс дает практические реко-мендации по содержанию кейса:

– в кейсе желательно описывать одно или несколько событий, взятых из бизнес-практики;– в кейсе обязательно приводится необходимая информация об организации в целом и людях,

работающим в ней;– кейс-материал должен содержать высказывания сотрудников организации относительно

рассматриваемой проблемы; – текст кейса не должен быть перегружен биографическими данными сотрудников организа-

ции [1, с. 35].

Для подготовки управленческих кадров следует разрабатывать и реализовывать кейсы с учетом рада характеристик, обеспечивающих эффективность их использования в обучающих программах:

18

во-первых, кейс должен соответствовать целям обучения;во-вторых, кейс должен быть максимально приближен к реальной профессиональной деятельности;в-третьих, задание должно быть подобрано таким образом, чтобы можно было пользоваться разными путями для поиска варианта решения;в-четвертых, кейсы могут отличаться по уровню обобщенности, по количеству представ-ленной в них информации, по сложности проблемы;в-пятых, материал кейса следует обновлять одновременно с изменениями в реальной практике.

Эффективность занятия с применением кейсов во многом зависит от умения преподавателя правильно оценить аудиторию и организовывать групповую работу, т.е. контролировать время и процесс взаимодействия, вовлекать в дискуссию всех участников учебного процесса, органи-зовывать корректную обратную связь с участниками занятия, обобщать полученные результаты и подводить конструктивные итоги. Метод кейсов наиболее приемлем для обучения в малых группах (при необходимости большие группы можно разделить на подгруппы). Оптимальные результаты для метода кейсов получаются в группе с количеством людей до девяти человек. Если большая группа делится на подгруппы, можно поручить каждой из них решение одного из аспектов заданной проблемы или организовать работу в виде соревнования, предложив каждой подгруппе попробовать решить проблему быстрее соперников.

Очень важно, чтобы работа каждой подгруппы была правильно организована, поэтому каждая подгруппа должны выбрать своего ответственного – координатора, организовывающего ее работу, секретаря, который бы фиксировал результаты работы и «спикера», представляюще-го проект на обсуждение. Каждая группа по очереди представляет подготовленный материал. Творческой группе задают вопросы по содержанию рассматриваемой проблемы, по уточнению подходов к ее решению.

Роль преподавателя при использовании кейс-метода существенно отличается от традици-онной, т.к. его руководящая роль сводится к минимуму. Преподаватель должен удерживаться от соблазна предлагать свои варианты решения и оценивать правильность действий студентов в ходе работы над кейсом. Вмешательство преподавателя в работу группы должно быть ограниче-но, оно сводится лишь к регулирующей функции. Преподаватель выполняет роль наблюдателя. Преподаватель слушает ход обсуждения, иногда воодушевляет обучающихся, но ни в коем слу-чае не делает никаких комментариев относительно правильности решения. Очень важно, чтобы преподаватель занимал нейтральную позицию. Это весьма непросто, т.к. не соответствует сло-жившемуся стереотипу поведения, но это необходимо. И только после общего обсуждения пре-подаватель возвращается к традиционной роли и подводит итоги занятия.

Через изучение и разрешение проблемных ситуаций, исполнение ролей студенты апроби-руют полученные в учебном курсе теоретические знания и нарабатывают опыт решения реаль-ных проблем. В рамках этого метода обучения знания, умения и навыки лучше усваиваются. Исследования показали, что использование графиков и рисунков обеспечивает усвоение знаний на 40-50%, а применение упражнений и симуляции – на 95%. Кейсовый метод позволяет исполь-зовать теоретические знания, овладеть методологией и ускорить усвоение практического опыта. Он несет в себе большие возможности и должен найти широкое применение при подготовке управленцев.

Все большее место в учебном процессе Финуниверситета занимает использование средств мультимедиа: телеконференции и видео-лекции. Применение видео-лекций в учебном процес-се повышает мотивацию к обучению, создает эмоциональное восприятие учебного материала и способствует его лучшему запоминанию. Следует отметить, что видео-лекции не могут заменить традиционное обучение, они лишь дополняют его. Они не могут заменить личного общения с преподавателем, т.к. нет возможности задать вопросы, обсудить спорные моменты, получить рекомендации.

19

Под видео-лекцией в режиме on-line подразумевается учебная лекция для удаленной ауди-тории, которую с помощью спутникового телевидения читает высококвалифицированный пре-подаватель, известный ученый или топ-менеджер компании. Ее построение, формы и методы подачи материала, как правило, не отличаются от обычной лекции в вузе. Высокие квалифика-ционные требования к лектору здесь не случайны, т.к. именно возможностью аудиовизуального контакта с такими высококлассными специалистами, которых порой не хватает в регионах, при-влекательна видео-лекция для удаленного пользователя.

Достаточно распространен такой вид как студийные видео-лекции. Эти лекции проводятся в специально оборудованном помещении (студии, зале для телеконференций), где преподава-тели, оставаясь за столом практически неподвижными в течение всей лекции, излагают учеб-ный материал, сопровождая свой рассказ показом слайдов. При всей пользе этих лекций, они получили ироничное название «говорящей головы». Этим подчеркивается основной недостаток данных лекций.

Существует еще один вид видео-лекций, который требует больших трудозатрат и доста-точного финансирования – это постановочные видео-лекции. Для создания видео-лекций, поставленных по определенному сценарию, необходим творческий коллектив разработчиков. Он должен включать преподавателя, художника-оформителя (дизайнера), специалиста по ком-пьютерному монтажу видеоматериалов, режиссера и профессионального телеоператора. При соблюдении этих условий можно получить видео-лекцию хорошего качества.

Таким образом, внедрение видео-лекций в учебный процесс – это не просто очередная модная новация, а возможность поднять обучение на новый уровень. Видео-лекции требуют от преподавателя творческого подхода как к методике преподавания, так и к содержательной сто-роне обучения. Использование видео-лекций в учебном процессе открывает возможности для совершенствования и развития образовательных технологий, а также для последующих науч-ных изысканий.

Современные требования к повышению качества управленческих кадров требуют внедре-ния в учебный процесс активных методов обучения, таких как деловые игры и тренинги. Термин «деловые игры» используется для обозначения специально организованной имитации реальных или потенциально возможных экономических, политических, социальных, производственных или иных ситуаций, а также действий людей в таких ситуациях. В отличие от традиционных методов обучения в форме лекций и семинаров, применение деловых игр способствует активи-зации индивидуальных и групповых исследований, «мозговых штурмов», которые организуют «добывание знаний» обучающимися, «приводит» участников игры к самостоятельным обобще-ниям, выводам и способствует выработке у студентов устойчивых практических навыков само-стоятельной научной, управленческой и консалтинговой деятельности.

Деловая игра позволяет принимать управленческие решения в различных ситуациях путем игры по заданным правилам группы людей или человека и компьютера. С помощью моделирова-ния и имитации процессов появляется возможность анализа и решения сложных практических задач, формируется мыслительная культура, мастерство общения, приобретаются управленче-ские навыки. На всех этапах деловой игры происходит взаимодействие, решения принимаются преимущественно коллективно. Деловые игры можно использовать для создания управленче-ских и коммуникативных обучающих моделей, способствующих лучшему пониманию механиз-мов взаимодействия и коллективного принятия решений, развивающих аналитический, диагно-стический и прогностический потенциал обучаемых.

Базовой для деловой игры является модель социально-экономической системы в целом, вклю-чая объект управления, управляющую систему и элементы обратной связи. Материалами для игры могут быть результаты исследования, проведенного на предприятии, печатные материалы, кон-кретная деятельность по управлению предприятием или персоналом, организационному развитию. В любой деловой игре можно выделить этапы, т.е. последовательность шагов по ее проведению.

Введение в игру. На этом этапе участников знакомят со смыслом, целями и задачами прово-димой игры, общим регламентом, осуществляют консультирование и инструктаж.

20

Разделение слушателей на группы. Оптимальный размер группы 5-7 человек; в каждой группе выбирается лидер и, при необходимости, распределяются игровые роли. Деятельность по формированию игровой группы предполагает оценку индивидуальных качеств обучаемых, степени их подготовленности к деловой игре, их игровой мотивации. Все участники должны хорошо знать условия и правила игры и соблюдать их.

Погружение в игру. На этом этапе участники получают игровое задание, например: разра-ботать «визитную карточку команды», подготовить мини-презентацию, сделать комплимент партнерам по игре или принять участие в тренинге на совместимость участников. Существуют специальные упражнения, осуществляющие функцию «погружения» в игровое взаимодействие. Их выбор зависит, прежде всего, от намерений и ожиданий организатора игры, а также от осо-бенностей аудитории и времени, отводимого на такую форму занятий.

Игровой процесс. На этом этапе в ходе дискуссии вырабатывается коллективное решение, затем разрабатывается и обосновывается проект, который визуализируется на плакатах и слайд-шоу, делаются расчеты и заполняются документы, необходимые для решения и его презентации. На этом этапе необходимо использовать сеть Интернет для коммуникации и сбора информации, различные поисковые системы. Консультации с преподавателем могут проводиться по элек-тронной почте, с помощью форумов и чатов в реальном времени.

Общая дискуссия или пленум. Каждая группа делегирует представителя своей команды для презентации и обоснования своих решений или проектов (обмен мнениями, оппонирова-ние, вопросы и ответы). Для проведения межгруппового общения изменяется пространственная среда игры и распределяются специальные роли, как правило, исполняющие игровые функции (провокатор, оппонент, критик и т.д.) На пленуме активно работают экспертные группы, кото-рые оценивают не только результаты проективной деятельности команд, но и культуру комму-никации и презентации.

Поведение итогов игры. Необходимость этого этапа особенно важна, т.к. здесь оцениваются решения и проекты, происходит знакомство с разными стратегиями, определяется их эффектив-ность и конкурентоспособность. Кроме того, на этом этапе подсчитываются баллы, штрафные и поощрительные очки, выявляются лучшие команды, игроки, проекты. Именно на этом этапе игра получает логическое завершение, особенно если ее итоги подводит не только преподава-тель-организатор игры, но и представители-практики, специалисты по исследуемой проблеме. Подведение итогов помогает участникам адекватно оценить свои сильные и слабые стороны, утвердиться в собственном мнении, сделать соответствующие выводы. При поведении итогов игры желательно ранжировать ее участников в зависимости от достижений, анализировать и объяснять причины успеха лидеров и отставания аутсайдеров.

Рефлексия. Это важный фрагмент игры, устанавливающий обратную связь, позволяющий провести мониторинг мнений и выяснить степень удовлетворенности, потери и приобретения. Именно рефлексия позволяет преподавателю не просто выявить степень удовлетворенности обучаемых проведенной игрой и принятыми решениями, а услышать информацию о трудностях, которые испытали участники, об их удачах и личных достижениях.

«Выгружение из игры». Завершающая часть игры может быть посвящена размышлениям участников об их будущем, о перспективах использования в учебном процессе такого рода техно-логий обучения, домашним заданиям и т.д. В зависимости от целей игры можно также поменять местами два последних фрагмента, т.к. рефлексия, кроме того, может потребовать достаточно большого времени и после нее иногда бывает сложно переключиться на игровое взаимодействие.

Один из важнейших факторов успеха деловой игры – это руководство игрой, контроль за ее процессом. Руководитель оценивает целесообразность проведения игры и формирует состав ее участников; знакомит с условиями и правилами игры, консультирует участников; осущест-вляет текущий контроль за соблюдением правил игры. Он также следит за соблюдение в про-цессе игры этических норм, предотвращает возможные обиды и конфликты; помогает выявлять и анализировать неэффективные способы действий и овладевать эффективными моделями поведения. При завершении игры руководитель собирает рабочие документы (решения, задач,

21

отчеты и т.п.) и проверяет правильность их заполнения; оценивает результаты выполнения зада-ний, поведение участников и т.п., делает общие выводы, дает частные рекомендации конкретным участникам игры.

Подготовка управленческих кадров направлена на развитие компетенций организацион-но-управленческой деятельности. Для решения этой задачи недостаточно традиционных мето-дов обучения, которые не могут трансформировать глубокие знания по рассматриваемому пред-мету в практические управленческие навыки. Одной из инновационных форм обучения, которая позволяет формировать и развивать управленческие навыки, является тренинг.

По определению профессора В.П. Пугачева тренинг представляет собой планомерно осу-ществляемую программу разнообразных упражнений с целью формирования и совершенство-вания умений и навыков, повышения эффективности тех или иных видов деятельности [4, с. 70]. По мнению исследователя Ю.Н. Лапыгина тренинг как явление представляет собой форму активного обучения, направленного на комплексное усвоение как теоретических знаний, так и практических умений, проявляющихся в приобретении новых навыков и в развитии заложенных от природы способностей, а также направленных на выработку способов преодоления типичных затруднений. Эффект ренинов определяется сочетанием узко поставленной задачи тренинга и использования широкого набора упражнений и игр за счет максимально полной включенности человека в процесс тренинга [2, с. 221].

Согласно типологии В.Е. Максимова существуют следующие виды тренингов по типу ожи-даемого результата:

– тренинги личностного роста, результатом которых должны стать изменения в личностной сфере прошедшего тренинг человека. Опираются в основном на психологические, этиче-ские и философские знания;

– командные тренинги в качестве основного результата предлагают формирование и совер-шенствование взаимоотношений в команде единомышленников и их взаимодействия. К этому виду относятся тренинги, направленные на формирование корпоративной культуры;

– тренинги выработки умений, основным результатом которых должно быть усвоение участ-никами определенного опыта и теоретических знаний. Их можно разделить на три группы:

– профессиональные, нацеленные на освоение объема необходимых для данной профессии знаний и опыта, способов действия, формирующих уровень компетенции в данной области;

– общекультурные тренинги общения, коммуникации, формирования мышления, становле-ния рефлексии, ведения переговоров, разрешения конфликтов и др.;

– бизнес – тренинги для улучшения значимых показателей деятельности: компетентности управления, способов взаимодействия между подразделениями в организации и т.п. [3, с. 230].

С нашей точки зрения можно дополнить данную В.Е. Максимовым типологию тренингов. К тренингам личностного роста можно отнести тренинги для руководителей (управленческие), которые имеют свою специфику. Данные тренинги позволяют развить управленческие умения руководителя в соответствии с его личностными особенностями. Содержание обучения – приня-тие управленческих решений в различных ситуациях делового взаимодействия. Управленческий тренинг предназначен для развития лидерского потенциала участников, помогает усовершен-ствовать коммуникативные навыки руководителя. Такой тренинг отличается от традиционного тем, что стимулирует изменения в деятельности организации, носит инновационный характер.

Тренинги для руководителей бывают нескольких видов: лидерства, управления конфлик-тами, управленческих умений и др. Программа тренинга лидерства включает в себя теоретиче-ские блоки, которые способствуют пониманию сущности лидерства и традиционные техники (ролевые игры, практические упражнения). В процессе тренинга участники могут увидеть свои лидерские склонности, овладеть техниками лидерского влияния, развить необходимые умения. Тренинг может проводиться как с руководителями, так и с подчиненными, которые находятся в резерве на выдвижение.

22

Цель тренинга управления конфликтами – обучение эффективным способам разрешения конфликтов. Программа тренинга основана на идеях поведенческого коммуникативного тре-нинга. В тренинге управленческих умений делается акцент на отработку наиболее значимых для деятельности руководителя навыков и умений путем осознания уровня их развития и дальней-шей тренировки. В программе тренинга обсуждаются теоретические вопросы, активно исполь-зуются элементы деловых игр, применяются тестовые методы. При всем многообразии видов тренингов у них есть одна общая особенность и заключается она в том, что тренинг является активной формой обучения, основной задачей которого является формирование и развитие ком-петенций, в том числе и управленческих.

Методы обучения для конкретной аудитории выбирает преподаватель, и эффективность их применения во многом зависит от его квалификации, уровень которой позволяет опреде-лить параметры обучения, объемы необходимой информации, выявлять профессиональный опыт обучающегося и использовать его в процессе обучения, а также проанализировать обра-зовательные потребности, определить цели обучения и содержательную часть учебного курса. Таким образом, преподаватель в современной системе образования призван выполнять функции тьютора, автора образовательных программ, эксперта образовательного процесса, наставника и консультанта.

Список литературы.[1] Блинов А.О., Парамонова Т.Н., Шереметьева Е.Н., Погодина Г.В. Современные технологии обуче-

ния: теория и практика: Учебное пособие/ М.: 2006.[2] Лапыгин Ю.Н. Основы управленческого консультирования: Учебное пособие. 3-е изд., перераб. и

доп. М.: Академический Проект, 2006.[3] Максимов В.Е. Коучинг от А до Я. Возможно все. СПб.: Речь, 2004.[4] Пугачев В.П. Тесты, деловые игры, тренинги в управлении персоналом: учебник для студентов

вузов/В.П. Пугачев. М.: Аспект Пресс, 2003.

23

Бурмыкина И.В. *

(Россия, г. Липецк)

СТРАТЕГИЧЕСКИЙ ПОТЕНЦИАЛ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ СОЦИАЛЬНО-ТЕХНОЛОГИЧЕСКОГО ПОДХОДА

В ГОСУДАРСТВЕННОМ УПРАВЛЕНИИ

Аннотация. В статье анализируется альтернатива программно-целевому подходу в государственном управлении. Раскрыта сущность социально-технологического подхо-да, позволяющего преодолеть ограничения и недостатки первого и способного вывести качество государственного и муниципального управления на новый уровень, соответ-ствующий современным требованиям глобализирующегося динамичного социума.

Масштабная нелинейная трансформация мирового социума ставит перед управлением социальными процессами цели и задачи, значительно превышающие по своим масштабам, слож-ности и комплексности выполняемые ранее. Однако уровень управления зачастую не отвечает новым требованиям, «вызовам» времени.

Широко распространенный в системе государственного управления программно-целе-вой подход не решает всего комплекса задач социально-экономического развития территорий. На сегодняшний день программно-целевое управление развитием социально-экономических систем является наиболее универсальной и практически единственной категорией в системе целеполагания при реализации стратегических задач функционирования национальной и реги-ональной экономики. Подавляющая часть расходов государственного и региональных бюджетов направляется на финансирование целевых программ федерального и субфедерального развития.

Преимущество программно-целевого управления состоит в определении целей, разработке программ для оптимального достижения поставленных целей, выделении необходимых ресур-сов для осуществления программ и формирования организаций, осуществляющих руководство их выполнением. Программно-целевой подход позволяет сгладить существующую асимметрию в развитии отдельных территорий, перераспределяя ресурсы в зависимости от типов и катего-рий регионов по социально-экономическому состоянию; предполагает комплексность решения проблем территории, заложенных в программу за счет реализации экономических, социальных, экологических, научно-технических и иных мероприятий в рамках одной программы и, нако-нец, дает возможность долгосрочного планирования приоритетов развития страны, отдельных регионов и муниципальных образований [1]. Однако, практика показывает, что далеко не все программы осуществляются в полном объеме и в установленные сроки.

Причины невыполнения заданий программ можно разделить на методические, связанные с недостаточно проработанными вопросами методологии программно-целевого подхода и орга-низационно-кадровые, связанные с недостаточной квалификацией регионального менеджмента. Нас, в первую очередь, интересует первая группа проблем специфического характера, поскольку вторая носит универсальный характер. Среди методических проблем программно-целевого под-хода наиболее существенными, на наш взгляд, являются следующие: несовершенство инстру-ментария реализации комплексных программ; целевая разобщенность проблем территориально-го образования и реализуемых программ его развития; отсутствие эффективных методических подходов к установлению целевых параметров программы и невозможность вследствие этого расчета экономической и социальной эффективности программных мероприятий; недостаточ-ная оперативность программно-целевого подхода. * Бурмыкина Ирина Викторовна, д-р. соц. наук, профессор, зав. кафедрой управления и социально-гума-нитарных технологий, Липецкий государственный педагогический университет.

24

Кроме того, существующие методики оценки эффективности реализации программ в боль-шинстве своем содержат лишь общие принципы и рекомендации, обладая, на наш взгляд, рядом существенных недостатков. Во-первых, единственным измеримым критерием эффективности целевых программ является изменение непосредственных статистических показателей — объе-мов выполненных работ, оказанных услуг, поставленной продукции в натуральном или стоимос-тном выражении. Во-вторых, не учитывается влияние изменения этих показателей на основные индикаторы социально-экономического развития региона, то есть не выявляется количествен-ный и качественный общественно значимый результат. В-третьих, упор, в основном, делается на экономическую или бюджетную эффективность программ, а не на социальную, в то время как большинство региональных целевых программ имеет социальный характер.

В последнее время в стратегическом государственном управлении стали использовать технологический форсайт и построение дорожных карт как дополнение программно-целевому подходу. Форсайт (от англ. foresight — предвидение) — методика долгосрочного прогнозирова-ния научно технологического развития, основанная на опросе экспертов. Форсайт представляет собой систему методов экспертной оценки стратегических направлений социально-экономиче-ского и инновационного развития, выявления технологических прорывов, способных оказать воздействие на экономику и общество в средне- и долгосрочной перспективе [2]. Форсайт пред-ставляет собой значительно более комплексный подход, чем традиционное прогнозирование. Обычно эти вопросы становятся предметом обсуждения не только ученых, но и политиков, биз-несменов, специалистов-практиков из разных отраслей экономики. Вместе с тем, большинство форсайт-проектов в качестве центрального компонента включают исключительно перспективы развития науки и технологий.

Разработка и представление дорожной карты может служить частным методом представле-ния результатов форсайта. Форсайт, как целая группа методов долгосрочного прогнозирования научно-технологического и социального развития, намного шире дорожного картирования в инструментальном плане. Отечественная теория менеджмента пока не относит дорожные кар-ты к инструментам стратегического управления, считая их лишь удобным и наглядным спосо-бом графической интерпретации вариантов развития объекта картирования, который облегчает понимание ситуации и помогает принимать необходимые решения [3]. Дорожные карты позво-ляют просматривать не только вероятные сценарии, но и их потенциальную рентабельность, а также выбирать оптимальные пути с точки зрения ресурсной затратности и экономической эффективности. Однако в России дорожное картирование пока не очень распространенный инструмент планирования, поэтому как таковые унифицированные методические подходы и алгоритмы формирования дорожных карт еще не сформированы, структура и форма данного документа жёстко не заданы, а весь процесс картирования отличается высокой степенью творче-ства. Но и в случае использования методов форсайта и дорожной карты технологическая прора-ботка социальных вопросов также зачастую выходит из поля зрения управления.

Эти недостатки и позволяет преодолеть социально-технологический подход в государ-ственном управлении.

Социальные технологии, являясь связующим звеном между социологической теорией и методологией, с одной стороны, и социальной практикой — с другой, обеспечивают научно обо-снованный выбор оптимальных способов воздействия субъектов управления на объект с целью создания благоприятных условий жизнедеятельности людей.

Идея социальных технологий опирается на фундаментальные труды классиков мировой философской и гуманитарной мысли: М. Вебера, К. Поппера, Н. Стефанова, М. Маркова, О. Хелмера, Г. Щедровицкого и многих других, теоретические положения социологии труда, орга-низации и управления, праксеологии, акмеологии. В нашей стране о социальных технологиях начали говорить в начале 90х годов ХХ века, когда произошли быстрые и радикальные изме-нения во всех сферах социальной жизни. Стала востребована особая область научного знания, которая бы не только осмысливала социальные инновации, но и предлагала бы способы опти-мального социального действия и технологизировавшая поиск решения (работы Е.М.Бабосо-

25

ва, Н.С.Данакина, Л.Я.Дятченко, В.Н.Иванова, В.И. Патрушева, Н.И. Лапина, А.И.Пригожина, В.М. Шепеля, В.В.Щербины, Ж.Т. Тощенко и др.).

При наличии различных подходов к определению сущности социальных технологий, уче-ные сходятся во мнении, что они представляют собой способ реализации конкретного слож-ного процесса путем расчленения на систему последовательно взаимосвязанных процедур и операций, которые выполняются рационально, однозначно и имеют целью достижение высо-кой эффективности [4]. Социальные технологии возникли как целерациональное управление, которое разворачивается по достаточно жесткому алгоритму социальных действий со стороны субъекта управления. Смысл и назначение социальной технологии – оптимизировать управлен-ческий процесс за счет выявления и использования скрытых потенциалов социальной системы, получения социального результата при наименьших управленческих издержках.

Социально-технологический подход в управлении – вид организации научно-практиче-ской деятельности в управлении, предполагающий реализацию идеологии проектирования и внедрения социальных технологий, такого порядка действий, который нацелен на оптимизацию управленческого процесса. В основе подхода – системная методология, которая реализуется в разделении процесса, деятельности на внутренне взаимосвязанные этапы, операции, разраба-тываемые предварительно, сознательно, планомерно, на основе и с использованием последних достижений науки и практики и выполняемые однозначно [5].

В соответствии с этим подходом на первом этапе управленческой деятельности – госу-дарственной, региональной или на уровне организаций – конструируется научно обоснован-ная социально-технологическая модель управления, отражающая процесс целенаправленного преобразования определенного общественного явления или процесса. Такая модель включа-ет: определение объекта технологизации; анализ внутренней логики его функционирования и развития; операционализацию на составляющие и выявление связей между ними; диагностику управляемости взаимодополняющей совокупностью методов различных наук, в том числе соци-ологическое изучение объекта технологизации; прогноз возможных путей развития, потенциа-ла самоорганизации; разработка нормативной (близкой к оптимальной) модели его развития; формулирование конечной цели технологизации. Чем точнее степень соответствия социаль-но-технологической модели объективной логике функционирования социума, тем реальнее воз-можность достижения высокого эффекта технологического решения государственных и регио-нальных проблем. Все эти действия в определенной мере сходны с процедурами целеполагания, применяемыми в программно-целевом подходе, однако преимущество заключается в том, что социальные аспекты управления не просто учитываются, а становятся ключевыми.

Целью создания социально-технологической модели является: во-первых, выявление и использование потенциала социальной системы, «человеческого ресурса»; во-вторых, распозна-вание, предвидение проблем, которые могут возникнуть при реализации управленческого дей-ствия до его осуществления, изучение динамики общественного мнения по поводу его реализа-ции, в-третьих, снижение затрат на управление посредством исключения операций, которые не являются необходимыми для получения социального результата [6]. Это чрезвычайно интел-лектуально и наукоемкий этап, во многом определяющий успешность последующих, однако его осуществление позволяет обеспечить усилить научную базу, социологическую обоснование и легитимацию принимаемых государственных решений.

На втором этапе осуществляется собственно разработка социальной технологии, то есть такой последовательности действий, которая приведет к заранее намеченной цели, конечному результату. Этому служат формализация, стандартизация и рационализация государственного управления, способов регулирования, контроля и управления взаимодействием между объек-том и субъектом технологизации. Стандартизация создает возможность тиражировать приемы и методы социальной технологии, применять их на субфедеральном уровне.

На третьем – осуществляется контроль за реализацией социальной технологии. Главная задача на этом этапе – своевременное выявление отклонений от заданной технологии и их кор-рекция. Для реализации социально-технологического подхода требуются соответствующие объ-

26

ективные условия (в том числе материально-технические средства) и достаточно зрелый субъ-ективный фактор. Речь идет о высоком уровне экономического, нравственного и политического сознания людей, трудовой и исполнительской активности, дисциплине и инициативе [7].

Социальные технологии, выступая как социокультурный механизм регуляции отноше-ний между участниками совместной деятельности, сочетающий их интересы, организацию и самоорганизацию, формальные и неформальные нормы, достижение продуктивных целей и устойчивости социальных связей, превращается в средство и инструмент оптимизирования социальной системы к саморазвитию, самоорганизации и самосовершенствованию. Сегодня они перестают быть жестко детерминированными, становятся ориентированными на созда-ние условий для самоорганизации социальной системы, которая сможет продуцировать новые структуры и механизмы, обеспечивающие необходимое повышение эффективности способа их жизнедеятельности.

Социальные технологии, используя терминологию синергетики, подбирая методы, сред-ства и инструменты деятельности с учетом социального контекста и ресурсов системы выводят ее развитие на такой аттрактор, где дальнейшее ее функционирование в итоге автоматически входит в рамки оптимальных режимов за счет действия механизмов самоорганизации.

Такой механизм разработки и функционирования социальных технологий осуществляет-ся в двух направлениях. С одной стороны, на основе знаний социальных и гуманитарных наук задается социально-технологический коридор приемлемого с точки зрения функционирования социума, развития социальной системы социального действия. Тем самым направляются проис-ходящие в обществе процессы в социально-конструктивное русло, структурно и функционально перестраиваются адекватно реальным и прогнозируемым вызовам инновационно изменяюще-гося общества. С другой стороны, в точках бифуркации в нужном направлении и нужном месте инициируется сравнительно небольшое (локальное) воздействие для того, чтобы социальная система начала перестраиваться и возник новый уровень самоорганизации, новое состояние системы в целом более или менее устойчивого социального развития в условиях возмущающих перемен. Отсюда актуальность проектирования адаптивных, динамических социальных техно-логий, гибко реагирующих на процессы самоорганизации в социальной системе.

Социальные технологии выступают как средство смягчения эволюционного дисинхроза [8] между темпами технологического и социального развития посредством рефлексивности, спо-собности анализировать последствия, соотносить их к прошлому и антиципировать будущее, а также корректироваться в связи со складывающейся ситуацией. Кроме того, они обладают кон-структивностью и экологичностью, то есть релевантностью сложившейся ситуации, учитываю-щим то, как вписываются социальные технологии в социальную среду, являются ли они в данном случае и в данный момент уместными и своевременными. Важнейшим здесь является введенное Эдгаром Мореном представление об экологии управленческого действия и воздействия [9].

Социально-технологический подход позволяет реализовать настоятельную потребность в повышении эффективности государственного, регионального, корпоративного и организацион-ного управления, обусловленную возрастанием сложности, комплексности и динамизма про-блем социально-экономического развития. Обеспечивает решение конкретных задач в области государственно-федеративного строительства, научно-технического, социально-экономическо-го, регионального инновационного развития. Внедрение социально-технологического подхода позволит создать системно-мультипликационный эффект: нововведения в одной области дея-тельности с учетом социального фактора вызывают эффекты в смежных сферах и таким образом суммарный эффект увеличивается многократно.

Список литературы.[1] Райзберг Б.А., Лобко А.Г. Программно-целевое планирование и управление. — М.: ИНФРА-М, 2002

— 428 с.[2] Что такое форсайт? Международный научно-образовательный Форсайт-центр ИСИЭЗ НИУ ВШЭ.

Режим доступа: http://foresight.hse.ru/whatforesight/

27

[3] Лидин К.Л. Многообразие построения дорожных карт [Электронный ресурс] / К.Л. Лидин. – Режим доступа: http://www.virtass.ru/IO/14_5.doc

[4] Марков М. Технология и эффективность социального управления. – М.: Прогресс, 1982. – С. 48.[5] Иванов, В.Н., Патрушев, В.И. Инновационные социальные технологии государственного и муници-

пального управления / В.Н. Иванов, В.И. Патрушев. – М.: ЗАО Изд-во «Экономика», 2001. – 327 с.; Бабинцев В.П., Дятченко Л.Я. Формирование социально-технологической культуры как теоретиче-ская и праксеологическая проблема // Социологические исследования. 2011. № 7. С. 65-70; Тощен-ко Ж.Т. Социология управления. – М.: Центр социального прогнозирования и маркетинга, 2011. – 300 с.

[6] Сурмин Ю.П., Туленков Н.В. Теория социальных технологий. – К.: МАУП, 2004. – 608 с.[7] Бурмыкина И.В. Социально-технологический подход // Социология управления: Теоретико-при-

кладной толковый словарь. Отв. ред. А.В. Тихонов. М.: КРАСАНД, 2015. [8] Романов В.Л. Социальная самоорганизация и государственность [Электронный ресурс]. [Интер-

нет-портал]. URL: http://spkurdyumov.narod.ru/ROMANOV.htm (дата обращения 13.11.2014).[9] Князева Е.Н. Взращивать социальные инновации – значит, управлять креативно. Материалы Меж-

дународного форума «Проекты будущего: междисциплинарный подход» 16-19 октября 2006, г. Зве-нигород [Электронный ресурс]. [Интернет-портал]. URL:http://spkurdyumov.narod.ru/Knyazeva36.htm (дата обращения 22.12.2014).

28

Борисов В.К. *

(Россия, г. Москва)

КОДЕКСЫ ЭТИКИ КАК ИНСТРУМЕНТ ГОСУДАРСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ

Аннотация. Настоящая работа посвящена раскрытию сущности и предназначения этических кодексов как одного из важнейших инструментов обеспечения эффективного и результативного функционирования системы государственной управления. Вступая ключевым элементом этической инфраструктуры государственной службы, этические кодексы, как убедительно показывает зарубежная практика, стимулирует становле-ние у государственного служащего определенного уровня этической культуры и право-вой идеологии, которые способствуют гармонизации отношений между государством и обществом, а также обеспечивают устойчивое экономическое развитие страны. Проа-нализированы механизмы и меры, которые позволяют обеспечить максимальный поло-жительный эффект от внедрения этического кодекса.

Думается, не подлежит сомнению непреложная истана, что профессиональная деятель-ность государственных служащих в современных демократических государствах должна быть нацелена на служение государству и обществу. Однако глобальной проблемой современного государственного управления является то, что в адрес различных органов власти звучат обвине-ния в ненадлежащем и неэтичном поведении их сотрудников. Подобного рода обвинения вызы-вают серьезную озабоченность со стороны представителей всех эшелонов власти и гражданского общества по всему миру, и заставляет их искать способы борьбы с данным явлением. Понятие «неэтичное поведение» включает в себя сокрытие некомпетентности, низкую степень внимания к потребностям клиентов, несвоевременное выполнение служебных обязанностей, проявление нерезультативности и неэффективности и коррупцию. Причем под коррупцией понимает целый ряд негативных явлений, таких как злоупотребление должностными полномочиями, чрезмер-ный субъективизм в процессе принятия решений, несанкционированное разглашение конфи-денциальной информации, непотизм, взяточничество, мошенничество, воровство, неправомер-ное и нецелевое использование государственной собственности и др. Все вышеперечисленные виды злоупотреблений в результате приводят к неэффективному распределению и расходова-нию государственных ресурсов, например, средств государственных фондов, и в конечном итоге подрывают доверие общества ко всей системе органов государственной власти. Для того чтобы успешно преодолеть эти трудности, требуется как система этического лидерства во главе с руко-водителем государственного органа, так и источник подробной информации, который поможет понять все нравственные нюансы любой ситуации и обозначить моральные стандарты и ценно-сти, на которые следует опираться при принятии решения. Одним из инструментов в решении такого рода проблем является этический кодекс.

На данный момент в Российской Федерации, как и во многих государствах до сих пор нет унифицированной системы административных процедур, не выработан общий для всех учрежде-ний список базовых ценностных установок и не существует логичной иерархии этических кодек-сов, которыми следует руководствоваться государственным служащим. В связи с этим представ-ляется необходимым устранить подобные барьеры, поскольку все эти элементы при правильном их использовании могут оказывать положительное воздействие на качество работы государствен-ного аппарата и, как следствие, повышают авторитет органов власти среди населения. * Борисов Владимир Константинович, канд. филос. наук, доцент кафедры теории и технологий управле-ния, факультет государственного управления МГУ имени М.В. Ломоносова.

29

Этический кодекс отражает приверженность всех государственных служащих соответству-ющего учреждения – от высшего руководства до специалистов – выполнять свои служебные обязанности в соответствии с принятыми в данной учреждении этическими нормами. Кодекс этики формулирует и поясняет эти нормы и предлагает служащим руководящие принципы и стандарты поведения, которыми следует руководствоваться при решении проблем этического характера.

Польза кодексов этики была широко признана мировым сообществом и стала обязатель-ным пунктом рекомендаций, изложенных в международных антикоррупционных соглашениях. Среди первых документов, особо выделивших ценность этического кодекса, была Межамери-канская Конвенция против Коррупции (МАКПК), которую приняли страны-члены Организа-ции Штатов Америки (ОША) 29 марта 1996 года. В 2003 году кодекс этики государственной службы был назван неотъемлемым элементом системы противодействия коррупции в Конвен-ции Объединенных Наций против коррупции (UNCAC). В данном документе делается акцент на превентивных мерах в противодействии коррупции и использовании кодексов как одним из таких инструментов.

Ричард Чапман, один из известных исследователей административной этики, отмечает, что «кодексы этики необходимы для: (1) обеспечения доверия со стороны общества и уверенности в соблюдении государственными служащими норм профессиональной этики; (2) снижения числа или полную ликвидацию нарушений этических правил на государственной службе путем введе-ния соответствующих санкций; (3) легитимации введения санкций за неэтичное поведение; (4) привлечения внимания государственных служащих к этическим и ценностным аспектам при-нятия государственных решений; (5) снижения неопределенности в понимании границ между этичным и неэтичным поведением; (6) развития навыков анализа этических вопросов; (7) помо-щи государственным служащим в разрешении этических проблем и стимулирования нравствен-ного развития».

Для того чтобы глубже понять специфику природы этических кодексов, важно рассмотреть соотношение содержащихся в них этических норм с нормами правовыми. Законы, постановле-ния и распоряжения, безусловно, являются важной частью этического режима. Однако они не могут быть единственной его составляющей. С одной стороны, правовые нормы, включенные в кодекс, помогают воспринимать его более серьезно. С другой стороны, между этикой и правом часто проводится четкое различие, когда этику считают призванной регулировать отношения, возникающие в «серой зоне», не покрываемой правом. Поэтому многие этические кодексы содер-жат конкретные правовые нормы (либо отсылки к ним), регулирующие надлежащее поведение и в то же время существует много правил этического характера, которые могут быть обнаружены в таких инструментах как уставы, правила и руководящие принципы. Более того, существуют действия, которые по своей сути не могут регулироваться правом, а подпадают под нормы груп-повой морали или индивидуальной нравственности, действие которых не менее эффективно, так как именно они – базовые детерминанты социального поведения человека. Правом же регу-лируется лишь небольшая часть поступков людей. Таким образом, кодексы этики не должны быть набором исключительно сухих юридических формулировок. Они должны объединять и отражать закон, институты, организационную культуру для того, чтобы поддерживать высокие стандарты поведения государственных служащих.

Следует отметить, что этические кодексы могут оказывать положительное влияние по нескольким нижеперечисленным направлениям. Во-первых, кодексы этики увеличивают веро-ятность того, что сотрудники будут вести себя определенным образом. Так, кодексы делают акцент на характере действий, а также на санкциях за соответствующие нарушения. Кроме того, руководствуясь кодексом, человек может с меньшими потерями принять этически сложное решение. Например, это проявляется в ситуации, когда человека, замещающего должность на государственной службе, его родственник просит заключить контракт с его коммерческой орга-низацией. Наличие кодекса напоминает служащему, что если он даст согласие родственнику и заключит контракт без проведения тендера, то это нарушит ожидания общества и его коллег,

30

а также о том, что он может потерять работу. Таким образов, вероятность того, что он примет правильное решение увеличивается, а осуществление своих профессиональных обязанностей в соответствии ценностями государственной службы входит в привычку.

Во-вторых, кодексы выражают обязательства сотрудников действовать в соответствии с определенным набором моральных норм. С одной стороны, это помогает человеку почувство-вать себя частью профессиональной группы и четко понять все ценности, которые разделяют члены данной профессии. С другой стороны, этические кодексы также помогают сотруднику почувствовать гордость за свою профессию. Это очень важно, поскольку гордость за выбранную профессию является эмоциональным состоянием, которое мотивирует людей к профессиональ-ному самосовершенствованию.

В-третьих, согласно исследованию, проведенному Стюартом Джилманом, грамотно разрабо-танные кодексы могут быть использованы в качестве инструмента управления. Руководители раз-ных уровней государственной власти в странах с переходной экономикой часто испытывают труд-ности со стимулированием этичного поведения, поскольку подчиненные еще не успели принять ценности новой модели государственного управления. Например, этический кодекс государствен-ного служащего Словении содержит норму, обязывающую соблюдать закон, по приказу непосред-ственного начальника и уважать права граждан. Такие рычаги воздействия помогают руководите-лям осуществить переход системы государственной службы на качественно новый уровень.

В-четвертых, кодексы могут помочь в реинжиниринге процессов внутри организации. Так, путем вовлечения сотрудников в процесс разработки этического кодекса в системе государ-ственной службы, выявляются слабые стороны и проблемы отдельной организации. Это имеет особую ценность как для государственных служащих, так и для заинтересованных сторон (граж-дан, подрядчиков и т.д.), поскольку проясняет мнения о роли государства и характере деятельно-сти государства. Например, во многих странах с переходной экономикой в Центральной и Вос-точной Европе до сих пор существует убеждение, что государство обязано обеспечивать полную занятость местного населения. И поэтому, анализируя деятельность государственных органов в условиях свободного рынка в процессе разработки кодекса этики, можно получить представле-ние о новой роли государства в обществе.

Несмотря на огромное разнообразие видов этических кодексов, можно выделить несколь-ко типичных аспектов его структуры и базовых требований к ее построению. Крайне важным в данном случае будет требование к четкости структуры кодекса. Он должен состоять из темати-ческих разделов, которые бы отражали основные элементы этической системы. Например, наи-более типичными разделами являются:

1. Преамбула. Основная функция преамбулы – введение в проблему, обоснование необходи-мости ее постановки и решения, формулировка целей и задач;

2. Перечень ценностей и идеалов определенного вида профессиональной деятельности. Основная цель – обозначение цели, к которой должна стремиться профессиональная груп-па, через описание иерархии ценностей;

3. Основные нормы и принципы этики;4. Описание деонтологических аспектов вида профессиональной деятельности и обязанно-

стей работников. В данном разделе описываются субъекты, объекты и содержание долж-ных отношений;

5. Характер требований к профессионально-значимым качествам личности;6. Система санкций и стимулов. Данный раздел используется, поскольку не всегда достаточ-

но информировать специалиста о содержании профессионально-этической системы, чтобы обеспечить его этичное поведение;

7. Заключение. Раздел содержит информацию о том, когда и кем был принят этический кодекс, в каких случаях и на каком основании он может применяться, при каких условиях его действие может быть приостановлено или отменено.

31

Первый и два последних раздела не являются структурными элементами этической систе-мы, однако они необходимы в профессионально-этическом кодексе. Вышеуказанная структу-ра может дополняться и другими разделами, что будет обусловлено спецификой деятельности организации. Например, в этические кодексы часто включается раздел, содержащий описание наиболее проблемных и конфликтных зон, а также описание механизма поведения в данных ситуациях. Также в кодексы включаются правила профессионального этикета, если их соблюде-ние или несоблюдение может оказать существенное воздействие на эффективность и результа-тивность деятельности организации.

Этические кодексы крайне важны для социально-экономического развития. В качестве фундаментальных документов они могут обеспечить основы, ориентируясь на которые госу-дарственные служащие будут исполнять свои общественные обязанности. Кодексы могут чет-ко формулировать характеристики неприемлемого поведения, а также отражать видение того, к чему должны стремиться государственные служащие. Таким образом, проведение денежных реформ, создание демократических институтов или финансирование экономических программ без привлечения высокопрофессиональных государственных служащих может не дать ожидае-мых результатов, а иногда даже оказаться контрпродуктивными мерами. Избежать таких нега-тивных эффектов можно при условии эффективного использования этического кодекса как основополагающего инструмента в обеспечении профессионализма работников.

На сегодняшний день существует множество различных подходов к рассмотрению видов этических кодексов. В самом общем виде можно выделить три основных вида профессиональ-ных этических кодексов по характеру содержащихся положений: (1) декларативный, (2) развер-нутый и (3) смешанный тип.

Первый вид кодексов (Канада, Новая Зеландия) включает в себя нормы в позитивной фор-мулировке, описывающие желательное поведение и делает акцент на поощрении надлежащего поведения, нежели чем на запрещении нежелательного. В таких кодексах описываются мораль-ные идеалы и принципы, которые побуждают человека подняться на качественно новый уро-вень в своем моральном сознании и нравственном развитии. Формулирование идеальных, порой на практике недостижимых параметров часто сочетается с обозначением границ надлежащего и ненадлежащего поведения. Такие кодексы создаются в целях мотивации, в целях пробужде-ния человеческого желания воплотить смысл своей профессии, следуя ее идеалам. Например, такие кодексы поощряют врачей бороться за жизнь и здоровье пациентов, адвокатов – доби-ваться справедливости, а инженеров – создавать безопасные сооружения для комфортной жизни людей. В данном случае сотрудникам предоставляется возможность самим выбирать инструменты для разрешения этически сложных ситуаций, но в соответствии с ценностями, обозначенными в кодексе.

Второй подход к содержанию кодексов (США, Мексика) получил широкое распростра-нение в 80-х гг. XX века. В данном случае больше внимания уделяется нормам запретитель-ного характера с требованиями строгого соблюдения административных процедур и правил, которые предписывают, как должен или не должен вести себя сотрудник. Очень часто в таких кодексах можно встретить правовые нормы, взятые из местного законодательства. Отличи-тельная черта такого кодекса заключается в четкой подробной регламентации этичного поведе-ния сотрудника и стремление создать инструкции для наиболее типичных и опасных ситуаций во взаимоотношениях работников с различными референтными группами. Один из главных недостатков развернутого вида является то, что какой бы исчерпывающий перечень инструк-ций не был дан в кодексе, невозможно создать инструкции для каждой возможной ситуации. Более того, отсутствие гибкости и большое количество жестких правил могут упустить сам смысл создания этического кодекса и превратить его в регламент осуществления должностных обязанностей. Такой вид кодификации может даже провоцировать необдуманное поведение, например, когда работники будут просто следовать указанным правилам без учета альтерна-тивных вариантов. И поэтому есть риск получить очень громоздкий кодекс, которым будет очень сложно пользоваться.

32

И наконец, смешанный вариант, который объединяет первый и второй подходы, считается наиболее популярным и эффективным вариантом. Он устанавливает базовые ценности той или иной профессии в качестве основы для создания этических правил. Данный тип существует для того, чтобы избежать крайностей в использовании двух предыдущих типов кодексов. С одной стороны, не допустить атрофирования стратегического и творческого мышления, так необхо-димых для решения сложных этических проблем и развития корпоративной этики в целом. С другой стороны, обеспечить наряду с общими ценностями и ориентирами поведения еще и более конкретные механизмы разрешения этических вопросов, что поможет сэкономить ресур-сы организации. Как справедливо отмечает Разин А.В. В своем учебнике «Этика», одной из осо-бенностей современных кодексов этики является преобладание числа норм, имеющих позитив-ные формулировки, над нормами запретительного содержания, которые были характерны для кодексов прошлого. Это отчасти можно объяснить распространением мнения, что поощрение инициативных действий со стороны профессиональной группы работает гораздо эффективнее, чем установление большого количества запретов.

Еще несколько десятилетий назад этические кодексы считали излишней роскошью для системы государственной службы. На сегодняшний день они являются неотъемлемой состав-ляющей комплекса мер по противодействию коррупции, что признано в большинстве между-народных антикоррупционных соглашений. Более того, этические кодексы и поддерживающая их инфраструктура являются необходимой частью системы государственного управления во многих странах мира. Они поддерживают целостность всей системы, обеспечивая эффектив-ность и справедливость программ общественного развития. Зарубежная практика применения этических кодексов показала, что их существование стимулирует становление у государствен-ного служащего определенного уровня этической культуры и правовой идеологии, которые спо-собствуют гармонизации отношений между государством и обществом, а также обеспечивают устойчивое социально-экономическое развитие страны.

Список литературы[1] Chapman, R.A. (ed.) (1993). Ethics in public service. London: Edinburgh University Press, p.18.[2] The World Bank. Topical Briefs for Leaders // The World Bank Institute (WBI) Leadership Development

Program and The Institute of Public Administration of Canada (IPAC). – Washington, DC – 2007, p. 7.[3] Оболонский А.В. Этика публичной сферы // Общественные науки и современность.

2008.№2. – с.65.[4] Gilman S. C. Ethics codes and codes of conduct as tools for promoting an ethical and professional public

service: Comparative Successes and Lessons. Washington, DC, 2005. // OECD, p.24.[5] Gilman S. C. Ethics codes and codes of conduct as tools for promoting an ethical and professional public

service: Comparative Successes and Lessons. Washington, DC, 2005. // OECD, p.9.[6] Gilman S. C. Ethics codes and codes of conduct as tools for promoting an ethical and professional public

service: Comparative Successes and Lessons. Washington, DC, 2005. // OECD, p. 32-33.[7] Медведева Г.П. Профессионально-этические основы социальной работы // Курс лекций. М.:

2001. – с.101-102. URL: http://www.studmed.ru/view/medvedeva-gp-professionalno-eticheskie-osnovy-socialnoy-raboty-kurs-lekciy_79bdcfc1e21.html.

[8] Медведева Г.П. Профессионально-этические основы социальной работы // Курс лекций. М.: 2001. – с.101-102. URL: http://www.studmed.ru/view/medvedeva-gp-professionalno-eticheskie-osnovy-socialnoy-raboty-kurs-lekciy_79bdcfc1e21.html.

[9] Gilman S. C. Ethics codes and codes of conduct as tools for promoting an ethical and professional public service: Comparative Successes and Lessons. Washington, DC, 2005. // OECD, p.4.

[10] The World Bank. Topical Briefs for Leaders. The World Bank Institute (WBI) Leadership Development Program and The Institute of Public Administration of Canada (IPAC). – Washington, DC – 2007, p. 7.

[11] Schwenke, C. (2007), Formulating and Implementing an Effective Code of Ethics: Guidance Manual for Public Institutions. Washington, DC: Inter-American Development Bank, 2007, p.7-8.

33

[12] The World Bank. Topical Briefs for Leaders. The World Bank Institute (WBI) Leadership Development Program and The Institute of Public Administration of Canada (IPAC). – Washington, DC – 2007, p. 7.

[13] Whitton, Howard: Beyond the Code of Conduct: Building ethical competence in public officials // U4 Brief, No. 19, CMI, Bergen, 2009, p. 2.

[14] Разин А.В. Этика, 4 изд. М.: Инфра-М, 2012. – с.398.

34

Каменева Т.Н., Зотов В.В., Орлова Е.М.* (Россия, г. Курск)

СОВРЕМЕННЫЕ МЕХАНИЗМЫ УПРАВЛЕНИЯ СЕМЕЙНО-БРАЧНОЙ СФЕРОЙ

Аннотация. В данной статье в качестве основных механизмов управления семей-но-брачной сферой рассмотрены механизмы институционализации и идеологизации. По мнению авторов именно данные механизмы в наиболее полной мере позволяют как учитывать внутренние тенденции к самоорганизации института семь, так и адапта-ционные процессы к реалиям постиндустриального общества.

Трудно найти какой-либо социальный институт, жизнедеятельность которого не нужда-лась бы в управлении со стороны государства, тем более такого базового института как семья. Сегодня попытки семьи использовать свой специфический механизм адаптации к радикально изменившимся условиям существования стали чрезвычайно дорого ей обходиться, обернувшись распадом ее структуры и рассогласованностью между элементами самого механизма адаптации. Семья вошла в состояние, характеризующееся наличием радикально неблагоприятных или про-сто пагубных для нее изменений, то есть в состояние кризиса. При этом ситуация кризиса семьи характерна не только для российского общества. А потому стабилизация семьи, уменьшение или снятие высокого уровня кризисных явлений в семейно-брачной сфере становятся все более важ-ной задачей социальной практики и социального управления. В связи с этим возрастает значи-мость для государства, и особенно для общества, поиска эффективной модели жизнедеятельно-сти семьи, способной стать основанием преодоления ее кризисных явлений.

В настоящее время все больше внимания уделяется семейной политике государства и ставится вопрос о выделении ее из сферы патерналистски ориентированной государственной социальной политики. Именно процессом формирования семьи, удовлетворяющим современ-ным условиям, надо заниматься в рамках семейной политики. В настоящее время приоритетной задачей российского государства в области семейной политики является обеспечение благопри-ятных условий для жизнедеятельности института семьи, выполнение ею экономической, репро-дуктивной, воспитательной функций, укрепление нравственных основ семьи и повышение ее престижа в обществе. Экономические, правовые и идеологические меры государственной семей-ной политики должны не регламентировать поведение семьи, а способствовать ее саморазвитию, предоставлять возможность выбора форм поддержки, а взаимоотношения семьи и государства− строить на принципах партнерства. Целесообразно создать принципиально иные механизмы управления семейно-брачной сферой, способствующих возрождению целевой функции семьи детовоспроизводства.

А это требует ухода от господствовавшей до середины ХХ века классической теория управ-ления, которая, по сути, была практикой научно обеспеченного детерминистского давления государства на человека. Академик Н.Н. Моисеев считает, что для анализа социальных систем нужно новое понимание термина «управление». Он утверждает, что управление в чистом виде в таких системах невозможно, поскольку нельзя ни поставить четкие цели, ни разработать надеж-ные процедуры реализации управленческого процесса, ни добиться точного достижения целей, даже если они поставлены. Вот почему следует говорить «не об управляемом, а направляемом * Каменева Татьяна Николаевна, канд. соц. наук, доцент, старший научный сотрудник, Курский государ-ственный университет; Зотов Виталий Владимирович, доктор социологических наук, профессор, Курская академия государственной и муниципальной службы; Орлова Елена Михайловна, Курская академия госу-дарственной и муниципальной службы.

35

развитии социальных систем... Наши воздействия способны лишь поддержать желаемые тенден-ции или избежать разрушений (или даже катастроф)» [5].

Методы управления трансформируются в направлении более активного использования гибких механизмов управления как инструментов, с помощью которого система управления оказывает воздействие на управляемый объект. В управленческом процессе он выполняет две основные функции: доставляет информацию органу управления о состоянии объекта управле-ния и обеспечивает реализацию (исполнение) решений, принятых органом управления. Отсюда, по мнению A.B. Барлуковой, механизм управления — это совокупность компонентов системы управления (принципов, функций, методов, ресурсов), предназначенных для доставки органу управления информации об объекте управления и оказания воздействия на объект управления с целью обеспечения функционирования и (или) развития системы[1]. Достижение целей соци-ального развития и реализация определенной семейной политики требуют создания механизма социального управления. Люди, осуществляющие регламентацию совокупности форм, функ-ций, методов, стимулирующих рычагов социального управления, целенаправленно создают и изменяют механизм управления с целью достижения его наивысшей эффективности в данных конкретных исторических условиях. В современном обществе механизмы, связанные с проек-тированием, конструированием, программированием, формируются достаточно интенсивно. Чтобы реализовать сейчас, например, цели социальной политики, необходимо начинать фор-мировать механизмы, обеспечивающие переход из прошлого в будущее. Отсутствие сценариев грядущих действий, анализа их течения, позиционных структур и субъектов, которые противо-стоят друг другу, не позволит приблизиться к поставленным целям. В то же время появляется еще одно затруднение, обусловленное специфичной культурой управления, именуемой маки-авеллизмом – иллюзией административной управляемости всех сфер жизни общества. Исто-рию развития человеческих обществ сопровождает трудность поиска золотой середины каждого этапа развития, обеспечивающей соблюдение прав и свобод людей, их творческую активность и возможность введения в обществе определенного организованного начала, которое упорядочи-вает деятельность индивидуумов.

Сегодня общепринято, что самоорганизация является своего рода каркасом для исполь-зования новых механизмов в социологии управления. В контексте постнеклассической раци-ональности под управлением понимается не жесткая детерминация систем, а «мягкие формы управления» – создание условий для их развития. Их суть состоит в том, что не столько сила, сколько правильно подобранная конфигурация управленческого воздействия определяет его результативность; «малые, но правильно организованные – резонансные – воздействия на сложные системы чрезвычайно эффективны»[3].

Именно самоорганизация лежит в основе нового принципа управления сложноорганизо-ванными системами, но это мало применимо к семье. В то время как сегодня назрела необходи-мость в ориентации на имманентно присущие семье законы эволюции и самоорганизации в усло-виях постиндустриального общества. Центральную роль в нем играет не степень приложенной силы воздействия на систему со стороны индивида, а согласованность его с собственными тен-денциями самоструктурирования семьи как самоорганизующейся системы. В подобных услови-ях любые попытки навязать семье несвойственный ей путь развития будут являться основным конфликтогенным фактором, провоцирующим дисгармонизацию семейно-брачных отношений, замедляющим процесс выхода семьи на этап эволюционного развития, соотвествующий постин-дустриальной стадии развития. «Можно сказать, что объектом управления является не человек с его деятельностью и не группа людей, как это утверждается в менеджменте, а сами механизмы регуляции их отношений» [8].

Отсюда социальное управления в современных условиях – это процесс проектирования конструктивных семейно-брачных практик, нацеленный на перевод системы в желаемые состо-яния – воспроизводство нормативно-требуемого типа семьи.

Если под управлением понимать подлинное, целенаправленное, соорганизующее и регу-лирующее воздействие на управляемый объект, его состояние или совокупность его отношение,

36

то оно должно быть ориентировано на семейно-брачные практики, понятые как упорядоченные совокупности образцов рациональной деятельности, направленных на воспроизводство семей-но-брачных отношений, при этом полагается возможность их конструирование. Суть предлага-емой концептуальной программы конструирования семейно-брачных практики заключается в следующем. Необходимо определить наиболее развитые и опережающие образцы деятельност-ных систем и согласованные критерии, по которым можно отличить их. Также следует выяснить условия, способствующие переносу и распространению в обществе данных образцов в массовом порядке. Подобный перенос не всегда следует понимать буквально. Однако это лишь первый вопрос предлагаемой программы. Далее процесс конституирования семейно-брачных практик распадается на две позиции. Одна позиция – это габитусное обустройство социальной практи-ки, а другая − формирование соответствующей тезаурусной стороны этой практики. Отметим, что конструирование семейных практик, которые требуют развития для адаптации института семьи к современным социокультурным условиям, представляется сложной теоретической зада-чей. Такой подход предполагает не просто описание того, что уже есть в реальности, но создание на основе теоретического видения то, что не существовало до осуществления проектных работ в сфере семейно-брачных практик. Намечаемое целевое преобразование практики может быть показано исключительно как замысел, как идеальное.

Мягкое управление как элемент социального управления содержит в себе выявление, формирование и культивирование практик, соответствующих семейной политике, деклариру-емой государством. Пропаганда и стимулирование общих ценностей и переведение их в раз-ряд действенных регуляторов жизнедеятельности ведут к интеграции и консолидации усилий всех субъектов семейной политики: индивида, семьи и государства.

В этой связи возникает ключевая проблема единства и согласованности процессов самоор-ганизации и управления, то есть проблема создания механизмов и способов целенаправленной соорганизации всех акторов семейной политики. Сопряжение социальной самоорганизации и управления – базисное основание динамического и в то же время устойчивого развития обще-ства. Главным условием такого сопряжения является социальная направленность как самоор-ганизации, так и управления. Поэтому перед обществом стоит задача перехода к новому, и, как следствие, более эффективному, этапу социальной самоорганизации.

В частности, конструктивным представляется использование разработанной М. Фуко кон-цепции «микрофизики власти», которая имеет самое непосредственное отношение к стратегии социального управления на всех уровнях. Современная власть принимает форму «дисципли-нарной власти». Под дисциплинарной властью он понимает власть, трансформирующую людей в объекты с помощью «дисциплинарных» [институциональных – авт.] практик. Это помогает сформировать «общество нормализации»– частично через специализированные дискурсы, используемые в специфических социальных «точках», частично через применение «аппарата знания», присущего этим дискурсам.

Поля дисциплинарной власти, которые охватывают все общество, ставят каждого человека на определенное место, приписывая ему ранг, и, тем самым контролируя, нейтрализуют неопре-деленность. Снимается риск негарантированного выхода на антропологическую границу. Чело-век в пространстве данных практик идентифицирует себя с дисциплинарным знанием. Он не мыслит себя вне институционально организованной и публично признанной в качестве значи-мой деятельности, то есть как объект знания, познания и институционализации.

Постсовременный мир соединяет в себе элементы дисциплинарного общества и общества риска. Практически общество риска можно рассматривать как вид общества, основанного на преодолении институционализации семьи, поскольку многие из этих рисков связаны с «размы-ванием» семейно-брачных практик.

Такая деструкция проявляется как особые институциональные риски. И именно зна-ние, проникающее в тезаурусы индивидов, призвано уменьшить риски инерции принятия решений. Перцептивными поддержками либеральной власти-знания являются литература, живопись, театр. Они находятся в синергии с дисциплинарными практиками и конституиру-

37

ют понимание мира как картины, истории как рассказа с заведомо предполагаемым концом, индивида как ансамбля социальных связей, а культуры как субститута горизонта духовности [7].

Особая неразрывная связь власти и знания конституирует дисциплинарные институты. Власть, таким образом, появляется в тех структурах человеческих отношений, которые ранее считались свободными от власти. И разрушение этих связей, помимо буквального содержа-ния, резко повышает риски. Поэтому дисциплинарные риски показывают, как в постсовре-менной ситуации продолжается распад социальных связей и «распыляется» власть.

Отсюда, что если управляемым объектом выступают семейно-брачная сфера, то можно говорить о двух векторах: 1) семейные отношения и габитусы, их поддерживающие, и 2) социокультурные регуляторы (тезаурусы) поведения субъектов этих отношений. Отсюда в государственном управлении социально-экономическим развитием, на наш взгляд, необхо-димо реализовывать два механизма управления: механизм институционализации, который реализуется посредством нормативного и правового регулирования форм социально-эконо-мических отношений, а также путем закрепления вновь возникающих форм и 2) механизм идеологизации, который базируется на трансляции определённых идеологических постула-тах, влияющих на выбор, ценностную иерархию, стратегию подбора и реализации механиз-мов, инструментов и методов в социально-экономической сфере.

В политологии под институционализацией понимается процесс образования набора правил, определяющих контекст человеческого сосуществования и взаимодействия [4, С. 20.]. В социологии данное понятие применяется при обозначении процесса урегулирования различных типов социальной деятельности и закрепления их в качестве социальных инсти-тутов. В институциональную инфраструктуру входят законодательство, государственные и общественные организации, контролирующие соблюдение законов и неформальных правил поведения. Институциональное управление – целенаправленное воздействие на ограниче-ния и нормы деятельности участников организационной системы[6].

Подчеркивается, что институционализация закрепляет общепринятые практики, обе-спечивает их сохранение в неизменном виде на протяжении ряда поколений[2, С. 129], обеспечивает превращение абстрактных правил в реальные модели стабильного взаимо-действия[9]. Хотя стоит отметить, что в отношении семьи сегодня речь идет скорее о реинсти-туционализации как типизации семейных ценностей и габитуализацию образцов поведения членов семьи в ходе взаимодействия с остальными элементами социальной макрострукту-ры в процессе её адаптации к социокультурным условиям постиндустриального обществе. Роль институционализации заключается в том, что она является фактором снижения нео-пределенности и основой для прогнозирования поведения субъектов. Так в процессе инсти-туционализации происходит замена спонтанного или разбалансированного поведения на ожидаемое и предсказуемое, которое, что немаловажно, адекватно складывающимся соци-окультурным условиям. При реализации государством механизма институционализации государство закрепляет определенные виды социального взаимодействия, делает их посто-янными и обязательными. Далее на этой основе разрабатывается система санкций. Отсюда право начинает играть особую, социально значимую роль, выступая тем необходимым и уни-версальным механизмом, который способен эффективно и действенно ответить на вызовы времени.

Социальная политика, нацеленная только на решение материальных вопросов семьи, не консолидирует общество, неэффективна с точки зрения доверия и социальной сплоченно-сти. Представляется чрезвычайно важным сформулировать семейную политику, реализую-щую конструктивные практики в сфере семейно-брачной сфере. А это невозможно без изме-нения системы ценностей, которая у большинства населения антисемейна по своей сути. Только подлинное изменение ценностных ориентаций в сторону фамилизма (семьецентриз-ма) ведет к повышению установок на число детей. Необходимо, чтобы человек, не состоящий в браке, или тот, у кото нет детей, чувствовал свою ущербность.

38

Выработка системы мер по обеспечению реализации механизма идеологизации госу-дарственного управления должна стать одним из приоритетных направлений национальной политики. Однако сделать это без внедрения позитивно-действенной идеологии не пред-ставляется возможным. Одной из особенностей идеологии современного общества является её «искусственность», возникновение не в результате стихийного развития, а в результате целенаправленной деятельности государства. Сегодня завершается эпоха деидеологизациии начинается новый виток идеологизации, призванный сформировать определенную ценност-но-нормативную систему общества. Формирование идеологии государственного управления тесно связана с понятием идеологемы как инструмента государственного управления.

Идеологема – это идейная установка, совокупность идей относительно какого-то явле-ния социальной жизни, призывающих к конкретному действию, образу жизни и мышления, транслируемая индивиду посредством масс-медиа. Идеологема семьи должна отвечать эко-номическим и политическим реалиям. Идеологемы как содержательное ядро идеологии уни-фицируют и, в некоторой степени, упрощают многообразие жизни современного общества. Идеологема как семантическая модель действительности есть воплощение идеологических, политических, социальных установок, которые должен усвоить адресат и которые формиру-ют в обществе определенную устойчивую идеологию.

Воздействие на семью предполагает согласованное взаимодействие законодательных и исполнительных органов власти, гражданского общества и широкой общественности. Семья сегодня, безусловно, нуждается в поддержке и государства. При этом социальное влия-ние государства должно заключаться не столько в выполнении функций компенсаторного характера, сколько в проведении государственной просемейной политики на уровне идео-логизации семейных ценностей, модели благополучной и стабильной молодой семьи. Глав-ной целью мероприятий, направленных на формирование семейных ценностей, в условиях постиндустриальной России должно стать воспитание таких ценностей и создание таких возможностей, при которых молодое поколение захочет вступать в брак и воспитывать детей.

Механизм идеологизации, в рамках строго регламентированной и чётко сформулиро-ванной национальной идеи, стратегии национального развития, которая базируется на опре-делённых идеологических постулатах, влияющих на выбор, ценностную иерархию; страте-гию подбора и реализации механизмов, инструментов и методов, осуществляющих процесс формирования ценностных ориентаций,−должен реализоваться юридическим закреплением и констатацией выбранной ценностной системы в основных нормативных и правовых актах, документах, программах.

Отметим, что в ходе опросов большая часть респондентов выразили надежду на положи-тельный эффект от традиционных мер семейной политики. Так, 44% считают, что создание дополнительных мер поддержки социально незащищенных семей в значительной степени снизит риски для семьи со стороны общества, а 48,5% ожидают этого в результате повыше-ния уровня жизни. И только 6,8% респондентов не верят в значимость дополнительных мер поддержки социально незащищенных семей для снижения рисков семейно-брачных отноше-ний, и 7,6% полагают, что и повышение уровня жизни не приведет к желанному результату. Несколько меньше респондентов склонились в пользу мягкого управления: 37,8% высказали мнение о необходимости пропаганды семейных ценностей и 36,7% −о формировании систе-мы нормативно-правового регулирования новых форм семейно-брачных отношений. 10,1% респондента не видели смысла в данных мероприятиях, как способных минимизировать риски семьи в современном обществе.

Таким образом, постнекласическая парадигма позволяет использовать методологи-ческие принципы синергетики, в рамках которой возможна реализация двух механизмов управление семейно-брачной сферой – механизма институционализации и механизма иде-ологизации. Представляется, что социальное управление должна включать в себя систему механизмов и средств, способствующих достижению достойного качества жизни семьи, соответствующего социокультурному потенциалу общества.

39

Список литературы.[1] Барлукова А. В. Механизм управления как неотъемлемый элемент системы управления туризмом

// Известия Иркутской государственной экономической академии (Байкальский государственный университет экономики и права). – 2010. – N 6 (74). – С. 121-124/

[2] Гидденс Э. Социальные институты // Социологические исследования. – 1994. – № 2. – С. 129-138.[3] Князев Е.Н., Курдюмов С.П. Синергетика как новое мировидение: диалог с И. Пригожиным // Вопр.

философии. – 1992. – № 2. – С. 5.[4] Меркель, В., Круассан, А. Формальные и неформальные институты в дефектных демократиях //

Политические исследования. – 2002. – № 2. – С. 20.[5] Моисеев Н.Н. Контуры рационального общества // Социально-политический журнал. −1993.

−№11-12. −С. 74.[6] Новиков Д.А. Институциональное управление организационными системами. – М.: ИПУ РАН,

2004. – 68 с.[7] Петров Н.И. Методология постклассических подходов к социальному управлению в обществе риска

// Вестник Саратовского государственного социально-экономического университета. – 2012. – № 2. – С. 177−181.

[8] Тихонов А.В., Рабинович Е.И. Отечественная социология управления: теоретико-методологическое обоснование разработки толкового словаря [Электронный ресурс] // Институт социологии РАН : офиц. сайт. Блог А. В. Тихонова. –URL: http://www.isras.ru/files/File/ Publication/Otech_sociol_uprav_Tihonov_Rabinovich.pdf, свободный (дата публикации: 28.11.2010).

[9] Флигстин, Н. Поля, власть и социальные навыки: критический анализ новых институциональных течений // Экономическая социология. – 2001. – Т. 2. – С. 28–55.

40

Купряшин Г.Л. *

(Россия, г. Москва)

ФОРМАЛЬНЫЕ И НЕФОРМАЛЬНЫЕ ИНСТИТУТЫ В ПРОЦЕССЕ ПОЛИТИКО-АДМИНИСТРАТИВНОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ

Аннотация. Государственное регулирование как политико-административный фено-мен в своей основе имеет сложное взаимодействие формальных и неформальных инсти-тутов. Управленческая задача заключается в поиске комплементарного их сочетания, необходимого для получения нужных для регулятора результатов, включающих эконо-мическое и социальное развитие. Однако политический рынок не позволяет добиться упорядочения правил в целях сокращения трансакционных издержек, что приводит к одностороннему приоритету интересов групп, обладающих политической властью.

Согласно институциональной теории в основе как успехов, так и неудач управленческо-го регулирования лежит противоречивое взаимодействие формальных и неформальных норм (институтов) [См.:1]. Это противоречие усиливается во время административных реформ, кото-рые объективно вызывают ситуации с пустотами в институциональном пространстве, т. е. с отсут-ствием (или слабой действенностью) формальных норм и правил, регулирующих какие-либо отношения [2, с. 116]. В данном случае пустоты заполняются неформальными нормами, которые могут как дополнять, т.е. усиливать конгруэнтность, так и отрицать действующие формальные правила. Поскольку неформальные институты, как правило, идентифицируются с обычаями, традициями и культурными ограничениями, то их корни и механизмы негативного влияния на процессы управления связываются с эффектами наследия прошлого. Со временем они укореня-ются в культуре и становятся препятствием на пути институциональной модернизации, посколь-ку задают самоподдерживающуюся историческую обусловленность, т.н. «эффект колеи» (path-dependence) и ставят труднопреодолимые барьеры на пути институциональных изменений в будущем [3].

В целом, политико-административное регулирование всегда ориентировано на какие-то изменения в сложившемся ранее нормативном механизме и использует формальные нормы, т.е. правила, регламентирующие различные виды социального взаимодействия (законы, согла-шения, уставы), для достижения поставленных управленческих целей. Но распространенность неформальных норм в обществе может создать серьезные преграды для введения формальных правил, даже если они эффективнее старых неформальных. Например, если большинство инди-видов придерживается неформальных норм (например, таких, как лояльность), то применение более эффективного формального института (например, типового контракта) может встретить сопротивление, в результате внедряемые вопреки неформальным нормам формальные правила деинституциализируются, т.е. перестают быть правилами, способными упорядочить конкретные взаимоотношения людей и сделать их предсказуемыми.

Однако политико-административное регулирование может целенаправленно использовать формальные институты для воздействия на неформальные нормы для усиления их конгруэнт-ности. В этом случае происходит легализация неформальных ограничений, т. е. придание лежа-щим в их основе правилам силы закона и превращение этих ограничений в формальные. Это означает, что новые формальные институты возникают в процессе трансформации существую-щих социальных практик, а значит, воспроизводят уже сложившиеся на уровне неформальных ограничений тенденции. Но данная модель институционального развития предполагает хорошо * Купряшин Геннадий Львович, д-р. пол. наук, профессор кафедры теории и технологий управления, факультет государственного управления МГУ имени М.В. Ломоносова.

41

работающие саморегулируемые механизмы согласования интересов основных акторов процес-сов изменений и соответствие между административным потенциалом государства и целями реформы. Такая комплементарность норм желаема, но маловероятна. Для понимания механиз-мов политико-административного регулирования необходимо иметь ввиду и другие модельные варианты взаимодействия формальных и неформальных институтов.

Э. Остром замечала, что «работающие правила могут быть, а могут и не быть до совпаде-ния схожими с формальными законами, выраженными в законодательстве, административном регулировании и решениях судов» [4, с. 110]. Аналогичную позицию занимают другие исследо-ватели, выделяющие разные способы взаимодействия между формальными и неформальными институтами: комплементарный, согласующий (accommodating), конкурентный и замещающий (substitutive), причем в российской институциональной среде, по мнению этих авторов, преоб-ладают два последних [5, с. 11]. Первые два — комплементарный и согласующий способы вза-имодействия — либо свидетельствуют о наличии избирательного сродства между формальны-ми институтами и практиками по производству и воспроизводству установленных в них норм и правил, либо согласуются в некую более или менее приемлемую конфигурацию. В рамках последних двух способов взаимодействия конкурирующие неформальные институты создают у акторов такие стимулы, которые не совместимы с формальными правилами — следуя одно-му правилу, нельзя не нарушать другое. Примерами являются патримониальное господство (patrimonialism), клановое представительство, непотизм на госслужбе, другие явления и процес-сы, основанные на неформальных правилах [6, с. 277-278].

Вместе с тем, при снижении административного потенциала государства неформальные институты могут выполнять функцию минимизации транзакционных издержек. Их исполь-зование позволяет нейтрализовать резкий рост неопределенности и адаптироваться к быстро меняющейся институциональной среде. Неформальные институты помогают не только просто выжить, но являются источником развития деловых сетей. По мере накопления государством административного потенциала подобные практики либо вытесняются на периферию обще-ственной жизни, либо встраиваются в среду новых формальных институтов [7, с. 277-278]. Общ-ность неформальных «кодексов» и формальных правил образует рамки политических и адми-нистративных отношений, дополняющих друг друга и, по крайней мере, временно принимаемых ключевыми акторами государственного регулирования. Эти рамки собственно и создают инсти-туциональную среду, влияющую на траектории изменений формальных и неформальных пра-вил и норм.

Одним из механизмов, вводящих некоторую упорядоченность во взаимодействие формаль-ных и неформальных институтов за пределами чисто административных возможностей государ-ственного регулирования является политический рынок, т.е. совокупность правил и процедур, обеспечивающих обмен интересов и ресурсов избирателей (посредством выборов и налогов) на необходимые им общественные блага и другие услуги, предоставляемые государством.

В идеале, с позиций концепции политического рынка, институты – это оформление балан-са сил и интересов наиболее влиятельных групп, включая крупный бизнес, высшую государ-ственную бюрократию, политическую элиту, активных избирателей, устраивающего их на дан-ный момент. Значит, политический рынок можно представить как механизм упорядоченного торга и согласования интересов различных групп, имеющий устойчивые правила игры и форма-лизованные процедуры. Как показал еще М. Олсон в своей «Логике коллективных действий», общественные интересы не существуют сами по себе и не связаны с определенным носителем. Они реализуются через политическую конкуренцию, которая представляет собой столкновение различных групповых или корпоративных интересов на политическом рынке [8]. Эта политиче-ская конкуренция на практике осложняется, как минимум, тремя обстоятельствами.

Во-первых, правительство, законодатели и группы специальных интересов имеют возмож-ность навязать определенные институты широким слоям населения, т.е. налицо неэквивалент-ный обмен. Получается, что инсайдеры посредством соответствующего институционального механизма дают аутсайдерам право выбора: играть по новым правилам или быть наказанными

42

правоохранительными органами за их невыполнение. Возможен и другой вариант, когда посред-ством контроля повестки дня властные группы не дают аутсайдерам выбирать предпочтитель-ные для них альтернативы, поскольку эти альтернативы просто не включаются в обсуждаемые темы. В обоих случаях аутсайдеры должны делать «добровольный» выбор в рамках действую-щих формальных институтов с ограниченными властью альтернативами и в итоге оказываются жертвами манипуляции со стороны политически господствующих сил. В этом случае полити-ческий рынок является лишь прикрытием достаточно жесткого, ориентированного на интере-сы правящей группы процесса нормотворчества. Тогда властная элита становится практиче-ски единственным реальным нормативным творцом в процессе политико-административного регулирования.

Во-вторых, издержки и выгоды решений, принимаемых правительством, распределяются, как правило, неравномерно среди разных заинтересованных групп и широких слоев населения. Хотя мотив экономии бюджетных средств отвечает в первую очередь интересам налогоплатель-щиков, но индивидуальный «выигрыш» каждого гражданина от снижения расходов слишком мал, чтобы побудить его к политической активности с целью оказания заметного давления на правительство. Напротив, организованные группы интересов, стремящиеся «откусить» от неко-го общего пирога – будь то налоговые или таможенные льготы, кредитные преференции, госу-дарственные закупки, гранты и т. п., – будут вкладывать значительные ресурсы для противо-действия возможному принятию экономически эффективного, но невыгодного специальным группам интересов решения. В результате, наряду с нормотворчеством, существенное значение для понимания механизма функционирования политического рынка имеет лоббирование.

В-третьих, в условиях сложной иерархической организации органов государственной власти и управления возникает «агентская проблема» государственной службы. Трудности контроля выборными органами и руководителями разного уровня (принципалами) действий нижестоящих чиновников (агентов) позволяют последним практиковать оппортунистическое поведение, ориентируясь не на выполнение указаний принципалов, а на удовлетворение соб-ственных интересов. Механизм решения данной проблемы требует согласования формальных и неформальных норм подотчетности, что, в свою очередь, упирается в легитимность операцио-нальных стандартов и полномочии сторон регулятивного взаимодействия.

Названные обстоятельства ограничивают роль формальных правил и создают широкие возможности для роста дискреционных полномочий государственных служащих. Поскольку на политическом рынке принимаются решения с существенными поведенческими экстерналиями за пределами принявшего решение государственного органа, то естественным образом возника-ют побудительные мотивы к рентоориентированному поведению. К конкретным дисфункциям политико-административных институтов, способствующим получению политической ренты, можно отнести:

– пробелы и противоречия в действующем законодательстве на федеральном, региональ-ном уровне и в нормативно-правовой базе на муниципальном уровне, т.е. проблемы нормотворчества;

– низкая административная и правовая ответственность чиновников, их поведенческие экс-терналии, т.е. проблемы государственной службы;

– вовлеченность групп специальных интересов в процесс принятия государственных реше-ний, специфические формы лоббизма и корпоративизма, т.е. проблемы функционального представительства интересов.

Управленческая эффективность политического рынка измеряется степенью соответствия политических программ, предлагаемых конкурирующими за власть партиями и политиками, задаче обеспечения чистого прироста благосостояния избирателей, степенью соответствия законов, принятых законодателями, задаче максимизации совокупного дохода подвергающих-ся регулированию сторон и степенью уверенности избирателей и законодателей в том, что ни одна из затронутых сторон не пострадает в результате регулирующих воздействий, так как при

43

необходимости будет предоставлена компенсация. Трансакционные издержки при этом долж-ны приносить максимальный совокупный доход. Однако рассмотренные выше характеристики политического рынка приводят к тому, что этот рынок может сохранять и сохраняет непроизво-дительные институты и организации.

Проблема рынка как механизма согласования интересов в том, что его базовый принцип – универсализм норм – противоречит реальному политическому опыту. Если основной проблемой нормотворчества является поиск и выражение общих ценностей, то основной вопрос политической практики – «кому выгодно». В таком случае политические нормы изначально соотнесены с лега-лизацией и реализацией чьих-то интересов, а «институциональные новаторы» выступают, прежде всего, как проводники неких интересов. Теория политического рынка позволяет сделать важный для анализа государственного управления вывод: однобоко представлять политико-администра-тивные институты как структуры добровольного сотрудничества, решающие проблемы коллек-тивного действия и выигрыша всех заинтересованных сторон. В действительности политический процесс часто повышает роль институтов, являющихся нужными для части людей и плохими (вредными, ненужными) для другой части, что определяется теми, кто, имея властный потенциал, может влиять на формирование и деятельность институтов. Институты могут быть структурами партнерства и сотрудничества, но они также могут быть структурами власти и угнетения.

Политический рынок подвижен и относительная политико-административная власть групп специальных интересов меняется. Эти изменения связаны как с экономическим, так и с полити-ческим развитием. Те группы, которые могли бы извлечь выгоды из происходящих изменений, но лишены такой возможности при данной политико-административной структуре, усиливают свое давление на государство с целью ее изменения. Возникает конфликт в социальном окру-жении институтов: между силовыми структурами, бенефициарами и желающими изменений. Отсюда возможность колебательной динамики институциональной структуры, устанавливае-мой государством: вслед за системой, ориентированной на извлечение ренты, приходит система, ориентированная на развитие, и наоборот. Все это обусловливает двойственную роль государ-ства как регулятора общественных процессов: с одной стороны, государство является необходи-мым условием устойчивости развития, а с другой – при определенных обстоятельствах может быть его препятствием. Такая двойственность способствует усилению неопределенности в регу-лятивном механизме и, одновременно, стимулирует использование не только формальных, но и неформальных способов борьбы с его дисфункциями

Борьба с дисфункциями государственного регулирования (политического и администра-тивного) происходит в разных институциональных формах, как экзогенных (функциональное представительство интересов посредством лоббирования и корпоративизма), так и эндогенных (государственная служба, оценка регулирующего воздействия, антикоррупционное законода-тельство) с использованием как формальных, так и неформальных (параллельных) структур, например, клиентел. Безусловно, эти формы не охватывают всего многообразия политико-ад-министративных институтов государственного управления. Но, когда речь идет о согласовании интересов основных политических и управленческих акторов государственного регулирования (политиков, бюрократии, предпринимателей), выработке стратегии в условиях относительной пассивности гражданского общества, то данные политико-административные институты выхо-дят на первый план и без них практически невозможно понять характер деятельности других значимых конструкций.

Вместе с тем высокий уровень трансакционных издержек на политическом рынке ведет к тому, что такие факторы, как многочисленность сторон контрактного процесса, разнородность групп специальных интересов, информационная асимметрия и неравномерность в распределе-нии богатства, могут в результате привести к появлению социально неэффективных конечных результатов, т. е. к принятию не наилучших политико-административных решений по измене-нию формальных правил.

Особенное внимание нужно уделять анализу выгод и издержек от потенциальной рефор-мы, а также тому, кто в настоящее время имеет наибольшую выгоду от использования действу-

44

ющих правил. Именно те группы интересов, для которых существующая структура институтов является оптимальной, могут благодаря своим политическим и экономическим возможностям блокировать потенциально эффективные нововведения. Эффект блокировки заключается в соз-дании препятствий к изменению институтов организациями, получающими распределительные выгоды от использования действующих правил.

Способы блокировки потенциально эффективных изменений, используемые на практи-ке, весьма разнообразны: от идеологических обоснований недопустимости этих изменений, со ссылками на традиции, национальный менталитет и т. п., до прямого подкупа законодателей или руководителей исполнительной власти, в чьей компетенции находится осуществление соответ-ствующего изменения [9, с. 291].

Примером блокировки изменений может служить попытка провести реформу здравоохра-нения в направлении создания страховой медицины, но с сохранением бюджетных лечебных учреждений. В итоге сложился новый баланс интересов: страховые компании получают свою долю, но она не столь существенна, чтобы стимулировать их к осуществлению реального кон-троля лечебных учреждений. Последние, получая основные средства из бюджета, не настроены на активную работу со страховыми компаниями. В результате контроль их одинаково плох и со стороны страховщиков, и со стороны государственных органов здравоохранения. Лечебные учреждения не стимулируются к экономии бюджетных средств. Главным источником дохода становится теневой рынок медицинских услуг, когда врачи не несут реальной ответственности за результаты лечения своих пациентов. Получается, что элитная группа отечественной меди-цины оказалась крупным рентополучателем, не заинтересованным ни в каких реформах. Любой «выкуп», который ей может быть предложен, окажется меньше выгод, извлекаемых из нынеш-него положения. Заказы на оборудование, приобретаемое за счет бюджета, обычно размещают-ся чиновниками в пользу компаний, способных заплатить им «откат». Таким образом, новые институты, которые должны были быть созданы в ходе реформы здравоохранения, на практике оказались встроенными в теневые схемы. Сложился новый баланс интересов страховых ком-паний, менеджеров лечебных учреждений и определенной группы врачей. Неучтенными оказа-лись интересы только одной категории акторов – потребителей медицинских услуг.

Очевидно, что заинтересованность тех или иных целевых групп в результатах реформы касается не столько структурных изменений в системе государственного управления, сколько их реальных последствий в наиболее важных с точки зрения соотношения выгоды/издержки сферах. Для бизнеса к таким сферам относятся, например, реформирование системы закупок для государственных нужд, развитие системы судебного и досудебного обжалования решений государственных органов, оптимизация контрольных и надзорных функций, защита прав соб-ственности; для граждан – внедрение в реальную практику стандартов государственных услуг и антикоррупционных механизмов. Именно такие властно значимые интересы должны быть в фокусе внимания правительства. Другими словами, положительные итоги реформы должны, во-первых, ощущаться, а во-вторых, быть связанными с непосредственными интересами той или иной целевой группы.

Главное – отслеживание взаимодействия изменений формальных и неформальных уста-новлений, регулирующих функционирование политико-административных институтов, с одной стороны, и изменений в моделях социально-экономического и политического действия, осу-ществляемых в рамках рассматриваемых институтов, с другой.

Список литературы.[1] The Oxford Handbook of Political Institutions / Ed. by R. A. W. Rhodes. – Oxford: Oxford University

Press, 2008.[2] Kettl D.F. The Politics of the Administrative Process. Washington, DC: SAGE, 2012.[3] Олейник А.Н. Преемственность и изменчивость превалирующей модели власти: «эффект колеи» в

российской истории // Общественные науки и современность. 2011. № 1.

45

[4] Остром Э. Управляя общим: эволюция институтов коллективной деятельности. М.: ИРИСЭН, Мысль, 2010.

[5] Helmke G., Levitsky S. Informal Institutions and Comparative Politics: A Research Agenda // Working Paper № 307. September 2003.

[6] Модернизация и политика в XXI веке / отв. ред. Ю. С. Оганисьян. М.: РОССПЭН, 2011.[7] Гельман В.Я. Институциональное строительство и неформальные институты в современной россий-

ской политике // Политические исследования. 2003. №4.[8] Олсон М. Логика коллективных действий. Общественные блага и теория групп. М.: ФЭИ, 1995.[9] Аузан А.А. Институциональная экономика: новая институциональная экономическая теория. М.,

2003.

46

Мысляева И.Н. *

(Россия, г. Москва)

ПУТИ ПОВЫШЕНИЯ ЭФФЕКТИВНОСТИ УПРАВЛЕНИЯ СУВЕРЕННЫМИ ФОНДАМИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Аннотация. В статье раскрывается природа и источники формирования средств суверенных фондов в развитых и развивающихся странах. Определена роль суверенных фондов в стабилизации экономики и решения наиболее важных социально-экономиче-ских задач. Рассматриваются особенности формирования суверенных фондов в России. Выявлены недостатки в системе управления суверенными фондами РФ и на этой осно-ве предложены меры по повышению эффективности функционирования суверенных фондов РФ как важного инструмента макроэкономического регулирования.

Суверенные фонды – это относительно новое явление не только для мировой, но и для российской экономики. В самом общем плане суверенными называются фонды, которые созда-ются за счет избыточных бюджетных поступлений и которые принадлежат государству. Избы-точные поступления в развивающихся странах формируются преимущественно за счет доходов от природных ресурсов (главным образом нефти и газа). В развитых странах, например в США и Японии, в которых существуют самые крупные суверенные фонды (Трастовый фонд социаль-ной защиты США и Государственный инвестиционный фонд Японии), их источниками могут быть и иные доходы. Например, налоги, специальные сборы, доходы от размещения свободных денежных средств и другие.

Но в любом случае суверенный фонд – это часть системы государственных финансов, кото-рая может оказывать существенное воздействие на многие макроэкономические показатели.

По состоянию на начало 2015 года совокупный объем суверенных фондов мира составлял более 7 триллионов долларов [8]. В большинстве случаев они создаются с целью защиты бюд-жета и, соответственно, экономики в целом от резкого изменения цен на ресурсы или для смяг-чения последствий экономических кризисов. По видам это могут быть сберегательные фонды (фонды будущих поколений), стабилизационные, резервные пенсионные фонды, инвестицион-ные фонды и фонды стратегического развития.

Стабилизационные фонды создаются для того, чтобы в неблагоприятные для бюджета годы покрывать его дефицит. Сберегательные фонды, фонды будущих поколений, пенсионные фонды и т.п. формируются с целью накопления ресурсов для финансирования социальных программ в том случае, если полезные ископаемые будут исчерпаны и у государства будет недостаточно средств, чтобы выполнять свои социальные обязательства. Средства инвестиционных фондов и фондов стратегического развития, как правило, используются на финансирование приоритет-ных инфраструктурных или социальных проектов.

В странах, где суверенные фонды формируются преимущественно за счет доходов от добы-чи и продажи природных ресурсов, их создание можно рассматривать как своеобразный меха-низм изъятия и использования природной ренты в интересах всего общества

В России суверенные фонды начали создаваться с 2004 г., когда мировые цены на нефть стали расти, а федеральный бюджет РФ впервые за много лет стал профицитным. Начиная с этого периода, было решено аккумулировать избыточные нефтегазовые доходы в отдельном фонде. Так, 1 января 2004 г. В РФ впервые был создан Стабилизационный фонд. Первоначально предполагалось, что Стабфонд будет использован для накопления финансовых ресурсов на тот * Мысляева Ирина Николаевна, д-р. экон. наук, профессор кафедры стратегического планирования и эко-номической политики, факультет государственного управления МГУ имени М.В. Ломоносова.

47

случай, когда мировые цены на сырье будут снижаться, и бюджет России может столкнуться с проблемой дефицита.

Формировался этот фонд за счет двух источников: доходов, образуемых за счет превыше-ния фактических цен на нефть над теми ценами, которые были заложены при формировании бюджета, а также за счет остатков средств федерального бюджета на начало соответствующего года. В итоге к началу 2007 г. В Стабилизационном фонде РФ скопилось более 1,6 трлн. рублей.

Начиная с 2006 г. В бюджетной практике РФ начался процесс перехода к бюджетному пла-нированию на основе концепции ненефтегазового бюджета (так называемое «бюджетное пра-вило») [3]. Эта концепция предусматривала: разделение всех доходов на нефтегазовые и нене-фтегазовые; выделение ненефтегазового дефицита и определение его предельной величины, а также определение предельного размера заимствований для его финансирования; установление оптимальной величины нефтегазового трансферта (нефтегазовых доходов), которые могли быть направлены на финансирование расходов.

Но самое главное, что было предусмотрено новой практикой бюджетного планирования – это разделение Стабилизационного фонда на две части: Резервного фонда и Фонда национально-го благосостояния (ФНБ). Это произошло в конце 2007 г. И тот, и другой фонд формировались также за счет так называемых нефтегазовых доходов (налог на добычу полезных ископаемых – НДПИ в части углеводородного сырья, вывозные таможенные пошлины на сырую нефть, при-родный газ и продукты нефтепереработки).

Федеральным законом о федеральном бюджете утверждалась нормативная величина Резервного фонда в размере 7% прогнозируемого ВВП. После наполнения фонда до норматив-ной величины нефтегазовые доходы направлялись в Фонд национального благосостояния.

Позднее в России появился еще один суверенный фонд. В июне 2011 года в РФ был сфор-мирован закрытый паевой инвестиционный фонд долгосрочных прямых инвестиций «Россий-ский фонд прямых инвестиций» (РФПИ). Для эффективного функционирования этого фонда была учреждена Управляющая компания РФПИ, которая на 100% была дочерним обществом Внешэкономбанка. Капитал фонда был определен в размере 10 млрд. долларов.

Главная цель РФПИ состояла в том, чтобы посредством этого механизма осуществлять привлечение инвестиций в экономику России, которые позволили бы освоить лучшие миро-вые технологии и практики. Поэтому с самого начала было принято решение, что РФПИ может инвестировать свои средства только при наличии соинвестора или группы инвесторов. При этом соинвестор должен иметь более 1 млрд. долларов активов под управлением или обладать рыноч-ной капитализацией более 1 млрд. долларов.

Анализ функционирования суверенных фондов в России (источников формирования их доходов и направлений использования) с 2004 по 2015 гг. показал, что эти фонды не в полной мере выполняли и выполняют свои функции.

Так, известно, что средства Стабилизационного фонда, а позднее Резервного фонда преи-мущественно были использованы на досрочное погашение внешнего долга РФ. Главным аргу-ментом такого шага Правительства РФ стало объяснение о необходимости снижения долговой нагрузки на российскую экономику и необходимость экономии на процентах.

Однако, нам представляется, что такого рода аргументы являются очень спорными. Во-пер-вых, долговая нагрузка на российскую экономику никогда не была чрезмерной. По главному показателю долговой зависимости – отношению долга к ВВП Россия относится к числу наибо-лее благополучных стран. Так в 2013 г. этот показатель составлял 13,1 %, в 2014 г – 13,7%. Пред-полагается, что и в 2015 г. он существенно не изменится и составит 13,4%. Для сравнения стоит отметить, что пороговое, критическое значение этого показателя, принятое МВФ, составляет от 50 до 80 %. Сегодня, даже для некоторых развитых стран (например, США, Япония) этот пока-затель превышает 200%.

Во-вторых, экономия на процентах, которая должна была составить примерно 7-8 млрд. долл. была фактически сопоставима с размером тех штрафов, которые пришлось уплатить Рос-сии за досрочное погашение внешнего долга Парижскому клубу кредиторов.

48

Что касается ФНБ, то по замыслу он был создан как часть устойчивого механизма пенси-онного обеспечения граждан РФ в долгосрочном периоде. Однако на самом деле эти средства стали активно использоваться для финансирования инфраструктурных проектов.

Так, распоряжением Правительства Российской Федерации от 5 ноября 2013 г. № 2044-р. часть средств ФНБ было вложено в привилегированные акции ОАО «РЖД» в целях финан-сирования инфраструктурного проекта «Модернизация железнодорожной инфраструктуры Байкало-Амурской и Транссибирской железнодорожных магистралей с развитием пропуск-ных и провозных способностей», а также в привилегированные акции АО «Атомэнергопром» в целях финансирования инфраструктурного проекта «Сооружение АЭС «Ханхикиви-1» в Финляндии».

В марте 2015 г. ОАО Банк ВТБ перевел часть средств ФНБ на покупку облигаций ОАО «РЖД» в целях финансирования инфраструктурного проекта «Приобретение тягового подвиж-ного состава». Часть средств ФНБ была также использована на финансирование инфраструк-турного проекта «Центральная кольцевая автомобильная дорога (Московская область)».

Все перечисленное подтверждает, что реальное использование средств ФНБ на самом деле не имеет ничего общего с первоначально провозглашенной целью использования их для защиты пен-сионной системы граждан РФ. Перечисленные инфраструктурные проекты вряд ли можно рас-сматривать в качестве эффективного вложения средств суверенного фонда с целью их увеличения. Это, скорее всего, напоминает безвозвратную государственную поддержку отдельных отраслей, своеобразный способ скрытой докапитализации квазигосударственного сектора экономики.

На наш взгляд, управление суверенными фондами в РФ нуждается в коренном реформи-ровании. При этом России следовало бы не только учитывать свой собственный опыт и свои собственные ошибки, но и посмотреть какие уроки для себя извлекли те страны, где уже давно существуют суверенные фонды.

О чем свидетельствует опыт других стран?Прежде всего, опыт большинства стран подтверждает, что суверенные фонды – это не толь-

ко очень важный инструмент бюджетной политики государства, но и инструмент макроэконо-мического регулирования. Однако использование этого инструмента сопряжено со множеством управленческих рисков.

Прежде всего, эти риски связаны с низкой эффективностью управления средствами суве-ренных фондов. Во многом это объясняется недостаточной компетентностью менеджмента, ког-да управление фондами находится в руках чиновников, а не профессионалов-управленцев.

Велик также риск коррупции. Как показывает опыт многих стран, в том числе и России, многие инвестиционные программы в большинстве случаев являются политически ангажиро-ванными. Нет четких, ясных и прозрачных критериев отбора проектов.

При реализации суверенными фондами своих функций в большинстве стран четко про-слеживается недостаток координации действий между органами власти различных уровней, между органами власти и коммерческими банками, между органами власти и государственны-ми корпорациями и банками, иностранными инвесторами и т.п. В итоге такая множественность субъектов инвестирования часто приводит к дублированию полномочий, непоследовательным программам и неэффективному использованию государственных средств.

Чтобы повысить эффективность функционирования суверенных фондов в РФ и превра-тить их в полноценный инструмент макроэкономического регулирования и решения важных народнохозяйственных задач, необходимо выделить приоритетные направления совершенство-вания управления этими фондами.

Прежде всего, необходимо более четко определить институциональную форму этих фон-дов. Хотя юридически суверенные фонды находятся в собственности государства, важно понять, кто и как будет управлять этими фондами, а также осуществлять контроль за их деятельностью.

6 апреля 2009 г. В Кувейте был основан Международный форум суверенных фондов (МФСФ). Этот форум призван продвигать так называемые «Принципы Сантьяго», принятые в октябре 2008 г. целым рядом стран, в которых функционируют суверенные фонды.

49

В соответствии с этими принципами зафиксировано, что суверенные фонды могут созда-ваться в виде одной из возможных структур: как независимые юридические лица, управляемые на основе конституционного права; как корпорации, управляемые на основе корпоративного права; как пул активов, принадлежащих государству.

Представляется, что в России суверенные фонды могли бы быть организованы по типу независимых юридических лиц с разделением функций собственника и управляющего. При этом следует четко разделить обязанности между органом, который будет представлять инте-ресы собственника, и который должен будет нести ответственность за общую политику фонда и менеджментом фонда.

Чтобы улучшить координацию действий всех субъектов, задействованных в формиро-вании и использовании средств суверенных фондов, можно использовать опыт Бразилии, где выстроена четкая система координации в условиях множественности субъектов, включенных в процесс использования средств суверенных фондов. Ключевыми субъектами в этой стране выступают: министерство финансов, министерство планирования и бюджетирования, профиль-ные министерства, конгресс, глава кабинета министров, федеральное контрольное управление и федеральный счетный суд [5]. Но кроме этого существенную роль играют субнациональные и местные правительства, которым предоставлено право осуществлять инвестиции как через бюд-жет, так и через государственные предприятия.

В России региональные и местные власти фактически исключены из процесса управления и использования средств суверенных фондов, что, наверное, не совсем правильно. Если бы уда-лось привлечь их к реализации государственной инвестиционной политики, осуществляемой через суверенные фонды, то это позволило бы, с одной стороны, существенно повысить эффек-тивность деятельности последних, а с другой, максимально приблизить реализуемые проекты к потребностям населения, проживающего в самых разных уголках Российской Федерации.

Деятельность суверенных фондов должна быть предельно открытой. Правда, следует заме-тить, что рамки подотчетности фондов полностью определяются законодательством той или иной страны. В большинстве случаев обязательна подготовка годовых отчетов, а в некоторых стра-нах – полугодовых, квартальных и даже месячных, доступных для изучения общественностью.

Там, где фонды не выделены в самостоятельные юридические лица, министерство финан-сов ответственно перед парламентом и представляет годовой отчет, который обычно включа-ет финансовую отчетность. В случаях, когда фонд является отдельным юридическим лицом, структура подотчетности может быть самой разной. Например, в Иране совет директоров и наблюдательный комитет подотчетны совету доверительных управляющих и парламенту через финансовый и наблюдательный отчеты. Могут быть ситуации, когда годовой отчет предоставля-ется собственнику, но недоступен для общественности.

В России, в результате обособления суверенных фондов уже частично решен вопрос с про-зрачностью и повышением подотчетности их деятельности. Однако помимо этого необходимо ввести дополнительные механизмы контроля, в частности, обязать фонды публиковать еже-квартальные отчеты о своей деятельности. Необходимо также таким образом выстроить систему управления суверенными фондами, чтобы, с одной стороны, сохранялась операционная незави-симость фондов для достижения их целей. Однако, с другой стороны, необходимо, чтобы обеспе-чивалась подотчетность фондов национальному правительству.

Безусловно, важным является вопрос о направлениях использования средств суверенных фондов. В частности, когда мы говорим об использовании средств РФПИ, то целесообразно перестроить их работу таким образом, чтобы к софинансированию проектов можно было при-влекать не только зарубежных партнеров, но и крупные российские компании. Такая мера была бы особенно своевременной в условиях ограниченности доступа национальных хозяйствующих субъектов к иностранным рынкам капитала.

Не менее важный вопрос, это целесообразность вложения средств суверенных фондов в низкодоходные иностранные долговые инструменты. Как известно, инициатором такого использования средств Стабилизационного фонда в 2004 г. был Алексей Кудрин, который в

50

тот период времени возглавлял Министерство финансов РФ. По его мнению, именно такой способ мог бы спасти Россию от так называемой «голландской болезни». Поскольку, если бы средства Стабилизационного фонда были потрачены на увеличение пенсий, зарплат бюджет-никам и т.п., то это привело бы к увеличению спроса на импортные товары. Рубль бы укрепил-ся, а российская продукция стала бы менее конкурентоспособной не только на внутреннем, но и на внешних рынках.

В конечном счете, это бы привело к сокращению производства и сдвигу структуры эконо-мики в сторону отраслей с меньшей добавленной стоимостью. Если бы в этих условиях резко ухудшилась конъюнктура мировых сырьевых рынков, то властям пришлось бы прибегать либо к внешним заимствованиям, либо к резкой девальвации, которая бы нейтрализовала имевшее место повышение доходов отдельных групп населения. Прямые капиталовложения в инфра-структуру также не привели бы к положительным результатам вследствие невозможности роста объемов факторов производства, пропорционального росту строительства, что вылилось бы только в повышение цен на них.

На наш взгляд, такого рода рассуждения, безусловно, имеют определенные основания. Но как показал наш опыт, при таком варианте, когда средства суверенных фондов вкладываются в низкодоходные, хотя и низкорискованные долговые обязательства правительств других стран, происходит чистый трансферт капитала в пользу остального мира. По существу национальные суверенные фонды начинают играть роль международных резервов, что вряд ли может пойти на пользу российской экономике.

Суверенные фонды РФ должны быть использованы для решения других задач и, глав-ным образом, для преодоления так называемого «ресурсного проклятия», которое проявляется в структурных диспропорциях российской экономики. Именно суверенные фонды способны стать действенным институтом диверсификации российской экономики, развития новых науко-емких производств, предприятий, выпускающих конкурентоспособную продукцию.

Как свидетельствует опыт других стран, все большее число суверенных фондов направляет часть своих средств на инвестиции внутри страны. По существующим оценкам, внутренние вло-жения составляют примерно 16% совокупных вложений 60 фондов, деятельность которых была проанализирована в 2011 г. [6]. По состоянию на 2012 год примерно 56% всех суверенных фон-дов имели вложения в инфраструктурные проекты, из них примерно 36% включали инвестиции в такие объекты социальной инфраструктуры, как больницы и школы [7].

Одной из наиболее сложных задач является встраивание деятельности суверенных фондов в общую систему макроэкономического регулирования. Суверенный фонд не должен подрывать макроэкономическую политику или становиться источником «политизированных» инвестиций, которые, на самом деле, не способствуют увеличению национального благосостояния.

Цели деятельности суверенных фондов должны быть согласованы с макроэкономической политикой. Например, если сегодня правительство борется с инфляцией спроса, то средства суверенных фондов никоим образом не могут быть использованы на увеличение доходов граж-дан. В этом случае следует их использовать для инвестирования в долгосрочные проекты. И, напротив, если правительство сталкивается с инфляцией предложения, то средства суверенных фондов могут быть использованы для индексации пенсий, пособий и других социальных выплат населению.

Если главная цель макроэкономической политики – это стабилизация экономики, то суве-ренные фонды должны обязательно размещать часть своего портфеля в ликвидные активы, что-бы удовлетворить потребность в краткосрочной ликвидности. В периоды циклических спадов суверенные фонды особенно эффективны в сочетании с монетарной политикой. Они могут уси-ливать воздействие монетарных механизмов за счет того, что суверенный фонд может сократить амплитуду бюджетных сальдо.

Все эти моменты необходимо учитывать, при выстраивании эффективной системы управ-ления суверенными фондами в Российской Федерации.

51

Список литературы.[1] Гуния В.А. Характеристика Резервного фонда и Фонда национального благосостояния: предназначе-

ние, состояние// Финансы, денежное обращение и кредит, №2 (99), 2013.[2] Киреев В.Л. направления использования Резервного фонда и Фонда национального благосостоя-

ния// Аудит и финансовый анализ, №6, 2009[3] Кудрин А.Л. Механизмы формирования ненефтегазового баланса бюджета России.// Вопросы эко-

номики, №8, 2006. [4] Кудрин А.Л. Стабилизационный фонд: российский и зарубежный опыт// Вопросы экономики, №2,

2006.[5] Allain-Dupré, D. (2011), «Multi-level Governance of Public Investment: Lessons from the Crisis», OECD

Regional Development Working Papers, 2011/05, OECD Publishing[6] Truman, Edward M. (2011) “Sovereign Wealth Funds: Is Asia Different?” Working Paper 11-12, Peterson

Institute, Washington DC[7] The 2012 Preqin Sovereign Wealth Fund Review[8] http://www.swfinstitute.org/fund-rankings/

52

Сидорова А. А.*

(Россия, г. Москва)

МАССОВЫЕ ОТКРЫТЫЕ ОНЛАЙН-КУРСЫ: ВЫЗОВЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ ДЛЯ РОССИЙСКОГО ОБРАЗОВАНИЯ

Аннотация. Статья посвящена одному из ключевых трендов развития транснаци-онального образования на современном этапе – массовым открытым онлайн-курсам (МООК). В статье проводится анализ основных провайдеров МООК (Saylor, Coursera, Udacity, edX, Iversity, Futurelearn), формулируются причины успеха и возрастающей популярности МООК, а также их несовершенства и ограничения, объясняющие низкую долю слушателей, успешно завершающих МООК. Оцениваются перспективы развития МООК в мире и стратегические возможности, которые открываются для России в рамках сотрудничества в сфере образования со странами БРИКС.

Одним из важнейших глобальных трендов на сегодняшний день является активное раз-витие транснационального образования. Под транснациональным образованием понимаются все виды образовательных программ и образовательных услуг высшего профессионального образования, потребители которых находятся в странах, отличных от стран, в которых располо-жены вузы, эти программы создающие. Следует отметить, что подобные программы могут быть разработаны в стране с системой образования, отличной от той, в которой они будут реализовы-ваться. Более того, программы транснационального образования могут быть независимыми от любых национальных образовательных систем.

Транснациональное образование является логическим продолжением дистанционного онлайн-образования, которое в настоящее время переживает беспрецедентный рост. Исследо-ватели отмечают, что ежегодная выручка по программам онлайн-образования превышает $ 60 млрд. Многие регионы с традиционно развитой образовательной инфраструктурой сталкива-ются с растущей популярностью онлайн-образования в ущерб традиционному образованию (порядка 25% всех студентов в Индии, 30% студентов в США, 40% студентов Турции поступают на программы дистанционного образования) [2, p.80].

Одним из современных проявлений транснационального образования выступают массовые открытые онлайн-курсы (МООК). МООК – это онлайн-курсы, разработанные ведущими преподавателями лучших университетов мира, предоставляемые в открытом доступе на бесплатной основе неограниченному числу пользователей. Первые МООК были созданы в 2012 году Массачусетским технологическим институтом и Гарвардским университетом. Самые известные на текущий момент компании-провайдеры МООК пред-ставлены в Таблице 2.

Статистика показывает, что большая часть МООК разрабатывается в США и Велико-британии при участии ведущих университетов этих стран (к примеру, лишь одна четвертая часть всех курсов, доступных на Coursera, была разработана вне США, Канады, Великобри-тании или Австралии) [1]. При этом следует отметить, что только в одном Университете штата Мэриленд за год онлайн-обучение проходят более 200 тыс. студентов.

* Сидорова Александра Александровна, канд. экон. наук, доцент кафедры теории и технологий управле-ния, факультет государственного управления МГУ имени М.В. Ломоносова.

53

Таблица 2 Ключевые провайдеры МООК

(таблица составлена на основе исследования Laxmisha Rai и Deng Chunrao [3], статистика по представленным курсам и пользователям обновлена в марте 2015 г.)

Название организации Описание деятельности

Saylor(www.saylor.org)

Бесплатная образовательная инициатива, включающая 294 курса для 10 самых популярных специальностей в США. Не предоставляет сертифи-ката или диплома по окончании.

Coursera(www.coursera.org)

Компания, специализирующая в области образовательных технологий, предлагает 991 бесплатный онлайн-курс и насчитывает более 12 млн. пользователей.

Udacity(www.udacity.com)

Негосударственная образовательная организация, созданная Стэнфордским университетом. предлагает более 60 полноценных курсов и бесплатных обучающих программ, имеет 1,6 миллионов пользователей.

edX(www.edx.org)

EDX является платформой МООК, основана Гарвардским университе-том и Массачусетским технологическим институтом, предлагает широ-кий диапазон бесплатных онлайн-курсов университетского уровня для пользователей со всего мира. В настоящее время edX насчитывает более 2,5 миллионов пользователей и порядка 240 курсов.

Iversity(https://iversity.org)

Европейская платформа онлайн-обучения, провайдер МООК, основана в октябре 2013 г. В Германии. На настоящий момент насчитывает более 50 онлайн-курсов и более 100 тыс. пользователей.

Futurelearn(www.futurelearn.com)

Открытая образовательная платформа, основанная в декабре 2012 г. В Великобритании, объединяющая онлайн-курсы из 20 лучших универ-ситетов Великобритании и мира.

Каковы же причины успеха и такой популярности массовых открытых онлайн-курсов?Во-первых, значимую роль в успехе МООК играет репутация преподавателя и универси-

тета. Большинство студентов привлекает перспектива бесплатно прослушать курсы известных профессоров и, в случае успеха, получить за небольшое вознаграждение сертификат одних из самых престижных университетов мира, очное обучение в стенах которых стоит огромных денег.

Во-вторых, несмотря на то, что большая часть онлайн-курсов преподается на английском языке, некоторые платформы дублируют популярные курсы и на других языках. Например, в Китае платформа edX является интернациональным провайдером МООК для студентов. Боль-шая часть информации предоставляется на китайском языке, и многие английские курсы сопро-вождаются китайскими субтитрами [3].

Третьей причиной является растущий энтузиазм и самомотивация пользователей. Для многих студентов возможность бесплатно получить определенные знания является основным приоритетом и движущей силой. Более того, некоторые крупные компании учитывают получае-мые студентами сертификаты при приеме на работу (например, американская корпорация Dell).

Четвертой причиной популярности МООК является признанная подлинность выдаваемых сертификатов. Например, edX предоставляет онлайн-сертификаты по окончании курсов, обла-дающие высокой степенью защиты от подделки.

Пятая причина успеха МООК – возможность допускать ошибки без санкций и наличие возможностей их исправить. Например, в некоторых курсах студент может допустить большое количество ошибок, перебрав возможные варианты ответа на тестовые вопросы. Студенты могут поставить видео на паузу, перемотать и посмотреть еще раз, а потом вернуться к выполнению

54

задания, что невозможно в рамках обычных аудиторных занятий [3].Помимо вышеперечисленных причин успеха МООК, необходимо отметить общие преиму-

щества дистанционного онлайн-образования в целом:

· возможность получать информацию в любое удобное время, делать перерывы между заня-тиями и подстраивать обучение под индивидуальный график;

· возможность выбрать наиболее удобную форму получения информации (текст, аудио- и видео-файлы, презентации и др.);

· экономия времени на дорогу от дома до вуза и обратно, отсутствие необходимости переез-жать в другой город/регион для продолжения обучения;

· возможность совмещать с работой;· дополнительные преимущества для людей с ограниченными физическими возможностями;· финансовые преимущества (экономия за счет снижения издержек на дорогу и проживание,

также некоторые онлайн-курсы дешевле очного обучения).

Вместе с тем, исследования показали, что многие интернет-слушатели МООК теряют инте-рес к учебе уже спустя несколько недель после начала изучения дисциплины. Laxmisha Rai и Deng Chunrao приводят заключение отчета правительства Великобритании по проблеме МООК, в котором отмечаются следующие несовершенства самого формата МООК:

· проблемы общего доступа,· проблемы, связанные с поддержкой и обновлением контента курсов,· проблемы качества обучения,· аккредитации, · педагогики, · неполного вовлечения в процесс обучения, · слабого уровня учащихся, · а также необходимость наличия у учащихся определенных навыков работы в сети Интернет [3].

По данным за 2013 год, в среднем лишь 7% слушателей успешно завершают МООК. Одна-ко такой низкий процент студентов, успешно завершивших онлайн-курсы, не может однозначно свидетельствовать о том, что МООК являются неэффективными. Причины такого низкого про-цента успешного завершения курсов могут корениться в представлениях студентов, что МООК созданы для предоставления знаний, а не для получения сертификата, поэтому завершение курса и получение сертификатов не требуется. Однако возможна и обратная ситуация: некоторые кур-сы в МООК оцениваются автоматически, так что теоретически, если студенту повезло, он может просто получить сертификат, даже не прослушав лекции и не имея полного понимания проблемы.

Вместе с тем, исследователи выделяют ряд типичных причин неудачи массовых открытых онлайн-курсов.

1. Слушатели выступают в роли «просматривателей информации» (information viewers) или собирателей информации, а не активных учащихся. Обучающиеся фокусируются на сборе и сохранении информации без ее обработки и осмысления. Эта тенденция может объяс-няться следующими причинами:

a. обучающимся предоставляется максимальный набор материалов по проблемам курса, в то время как методических рекомендаций по освоению предлагаемого материала не предполагается; таким образом, обучающие оказываются не в состоянии самостоятельно определить, какие именно материалы им необходимы для успешного освоения курса;

b. обучающиеся отдают предпочтение информации в форме презентаций, аудио- и виде-о-лекций, в то время как текстовые материалы пользуются меньшей популярностью;

55

c. совместное решение проблем и проектная деятельность часто заменяется общением в форме «вопрос-ответ», что затрудняет выработку навыков командной работы.

Все это способствует увеличению пассивности обучающихся.2. «Обучение через действие» сведено к минимуму в МООК.

Так, в настоящее время принято высоко оценивать эффективность электронного обучения и МООК, в частности. Но они предназначены, в основном, для предоставления теорети-ческого материала. Проблема отработки теоретического материала на практике остается нерешенной в рамках МООК. Исследователи полагают, что это может быть вызвано опре-деленными несовершенствами на уровне продукта (плохой дизайн курса, неадекватная структура и технологическая поддержка), на уровне обучающегося (плохая начальная под-готовка слушателей, отсутствие мотивации, нехватка времени) и на организационном уров-не (плохая управленческая поддержка, отсутствие адекватной системы вознаграждения и др.). Помимо этого, среди несовершенств МООК выделяют избыточность информации по теме, и как следствие – сложность в определении необходимой и верной информации при отсутствии методологии работы с ней.

3. Недостаток личного участия, поддержки и вовлеченности.Если в рамках традиционных очных занятий слушатели активно взаимодействуют с препо-давателем и между собой, не только передавая определенную информацию в рамках курса, но и оказывая эмоциональную и психологическую поддержку, то в рамках электронного обучения эти сферы оказываются задействованными в меньшей степени. Таким образом, функции социализации и воспитания реализуются в значительно меньшей степени.

4. Высокий уровень сложности и недостаток самомотивации.Большинство МООК создаются преподавателями ведущих университетов – Гарвард, Стен-форд, Массачусетский технологий институт и др. Многие студенты МООК с энтузиазмом записываются на курсы, чтобы получить сертификаты данных вузов и прослушать лекции знаменитых профессоров. Однако часто они недооценивают высокий уровень сложности таких курсов. К примеру, в курсе «Введение в информатику», созданном в Гарвардском университете, каждая еженедельная лекция рассчитана на 10 часов самостоятельной рабо-ты, а сложность материала значительно возрастает по мере освоения курса. Не все слушате-ли оказываются готовыми к такой серьезной работе, что объясняет стремительное падение (почти в 10 раз) числа обучающихся по мере прохождения курса (количество студентов, выполнивших первое домашнее задание, – 10 905 человек, количество студентов, выпол-нивших заключительное задание, – 1 482 человека) [3].

5. Недисциплинирующая внешняя среда.В рамках очных занятий учет посещаемости студентов является распространенной практи-кой. Часто именно посещаемость ложится в основу положительной оценки за курс, являясь одним из условий допуска к финальным испытаниям. Однако в рамках МООК «посещае-мость» учитывается далеко не всегда, т.к. студентом предоставляется гораздо больше сво-боды выбора: что, где и в какое время изучать. Барьеры входа низкие, отсутствуют каки-е-либо санкции за то, что студент решил бросить изучать какой-либо курс. Более того, в МООК сложно отследить реальную «посещаемость», вовлеченность конкретного студента: он может передать свой логин и пароль другому пользователю, может параллельно с заня-тиями (находясь он-лайн) смотреть другие видео и фильмы и т.п.

6. Культурные различия преподавателей и слушателей.Учитывая многонациональный охват вузов англоговорящих стран, реализующих МООК, в дополнение к вопросу об использовании английского (неродного для преподавателя или студента) языка в преподавании, важным является влияние культурного контекста на транснациональное обучение.

Как уже было сказано выше, большая часть МООК создается в США, Великобритании,

56

Австралии и других странах, которым свойственны индивидуализм и культура низкого контек-ста (первостепенное значение имеет содержание коммуникативного акта и второстепенное – его контекст), в то время как большая часть студентов проживают в азиатских и ближневосточных странах, которым свойственны коллективизм и культура высокого контекста (информация пере-дается в неявной форме, с помощью системы жестов и других социальных сигналов, а не прямых значений слов). Относительное отсутствие языка тела и большая зависимость от написанных слов в среде онлайн-обучения затрудняют нахождение взаимопонимания между преподавателя-ми и обучающимися [2, pp.81-82].

Вместе с тем, несмотря на перечисленные проблемы и ограничения МООК, их стреми-тельное развитие и беспрецедентный рост популярности свидетельствует о том, что в ближай-шие году они останутся одной из превалирующих тенденций в развитии онлайн-образования, в частности, и транснационального образования, в целом. В МООК на данном этапе превали-руют американские подходы к образованию и американская педагогическая модель – лучшие преподаватели США преподают по американским учебникам на английском языке. Филипп Дж. Альтбах называет этот феномен «добровольным неоколониализмом» [1]. Описанные тенденции, учитывая интенсивное развитие МООК на Западе, могут в скором времени привести к форми-рованию однополярного мира как в сфере онлайн-образования, так и в сфере высшего образова-ния в целом.

В ответ на вызовы МООК, в России 23 декабря 2014 года был создан Совет по открытому онлайн-образованию. По словам Д.Ливанова, «совет станет механизмом поддержки взаимодей-ствия между университетами в области использования качественного образовательного контен-та в онлайн-образовании» [4]. Тем не менее, пока российское открытое онлайн-образование зна-чительно отстает от мировых лидеров.

Однако развитие МООК в России имеет определенные перспективы. Во-первых, МООК могут служить реализации внутриполитических целей. Так, открытые онлайн-курсы помогут снизить барьеры доступности высшего образования в России (геолокационные, социальные, имущественные, институциональные, коррупцию, информационную асимметрию, а также барьеры, связанные с состоянием здоровья обучающихся).

Во-вторых, МООК могут стать одним из инструментов расширения сотрудничества в сфе-ре высшего образования в рамках БРИКС. Учитывая тот факт, что Индия и Китай уже внесли существенный вклад в развитие транснационального образования (в этих странах вдвое увели-чилось число студентов вузов за последнее десятилетие), исследователи ожидают продолжение намеченного тренда, к которому присоединятся азиатские страны, которые составят порядка 70% мирового спроса на услуги высшего образования в мире в ближайшие десять лет [2], для России это может быть достаточно перспективным направлением.

Вместе с тем, учитывая высокую скорость развития современных образовательных тех-нологий, особенно важное значение приобретает временной фактор: потребность в массовых открытых онлайн-курсах уже сформирована и ключевые преимущества при ее удовлетворении получат те вузы и страны, которые одними из первых выйдут на рынок массового открытого онлайн-обучения.

Список литературы.[1] Альтбах Ф. Дж. Массовые открытые онлайн-курсы как проявление неоколониализма: кто контроли-

рует знания // Международное высшее образование, 2014. № 75. С. 10-12.[2] Bannier B.J. Global Trends in Transnational Education // International Journal of Information and

Education Technology, Vol/6, No.1, January 2016. P. 80-84.[3] Rai, L., Chunrao, D. Influencing Factors of Success and Failure in MOOC and General Analysis of Learner

Behavior // International Journal of Information and Education Technology, Vol.6, No.4, April 2016. Pp. 262-267.

[4] http://минобрнауки.рф/новости/4764.

57

Акашкин М.А.*

(Россия, г. Москва)

МЕСТО И РОЛЬ ИНФОРМАЦИОННЫХ ТЕХНОЛОГИЙ ОБЩЕСТВА В ФОРМИРОВАНИИ КОМПЛЕКСА МАРКЕТИНГОВЫХ

КОММУНИКАЦИЙ

Аннотация. Развитие общества и экономических систем определяется накоплением информации и знаний: отличительным признаком современного производства являет-ся, то что информация и знания формируют технологии для удовлетворения не только массовых потребностей общества, но учитывают востребованные блага индивидуума. Знания и технологии их применения – новый инструмент управления.

Современные технологии эффективного управления, которые обеспечивают качествен-ный экономический рост в постоянно меняющейся внешней среде, базируются на стратегиче-ском ресурсе управления – коммуникациях. Поскольку экономические системы не могут раз-виваться без обновления образовательного, культурного и научного потенциала, т.е. всех видов интеллектуального капитала, роль коммуникаций, которые собирают, накапливают информа-цию и перерабатывают ее в знания, усиливается.

Поэтому вполне закономерным является, то, что в процессе углубления сферы управления, коммуникационный менеджмент выделился в самостоятельный вид деятельности.

Сегодня к управлению коммуникациям довольно серьезно относятся на уровне коммерче-ских и некоммерческих организаций, а также на уровне государственного управления.

Рассматривая маркетинговые коммуникации, как способ воздействия на внешнюю среду хозяйствующего субъекта, необходимо учитывать и влияние окружающей среды. Вектор раз-вития общества на повышение производительности труда под воздействием технического про-гресса сказался на изменении менталитета общества в целом. Сегодня 99% общества исполь-зуют сотовую связь, 92% имеют собственные компьютеры, 48% населения регулярно получают новостную информацию из Интернета, 34% – являются участниками социальных сетей, 15%- находятся онлайн в сети круглосуточно. Один из важнейших вопросов – вопрос об общем коли-честве пользователей Интернета, то есть возможность его влияния на общество.

Рис. 1. Распределение пользователей Интернета по мировым регионам

* Акашкин Михаил Андреевич, аспирант кафедры теории и технологий управления, факультет государ-ственного управления МГУ имени М.В. Ломоносова.

58

График на рисунке 1отражает соотношение пользователей Интернет в мировом про- странстве.

Аудитория российской части Интернета, динамика ее роста отражена на рис. 2

Рис. 2. Численность интернет-пользователей в РФ, динамика 2002-2014гг.

Социальный опрос пользователей российским Интернетом распределил респондентов по времени пользования. Преобладающее большинство находятся в Интернете около 3 часов (32 %) и более 4 часов -– 36%.

Рис. 3. Количество времени, затрачиваемого российскими пользователями Интернета в сутки

Рисунок 4 зафиксировал посещение пользователей интернет с частотой посещения 7 дней в неделю более 54%.

Интересный результат исследования цели посещения Интернета пользователями: 41% ответили – «получение информации». Таким образом, Интернет – это инструмент получения-передачи информации для современного общества и его значение возрастает с каждым днем.

59

Интернет предоставляет огромные возможности для формирования индивидуального взаимодействия между компаниями и их потенциальными клиентами. Эти возможности фор-мируют технические интерактивные методы успешного ведения бизнеса, среди которых одним из главных конкурентных преимуществ является умение налаживать и поддерживать интер-нет-взаимодействие со своими клиентами для роста лояльности к компании.

Рис. 4. Количество дней в неделю, в которые российские пользователи выходят в сеть.

Маркетинг, как наука, изучающая потребности общества, сам трансформируется под влияни-ем развития общества, поэтому закономерным является возникновение Интернет – маркетинга.

Рис 5. Предпочтения активной аудитории пользователей интернета в России.

Возможности использования Интернета в системе маркетинга на предприятии представле-ны на рис. 6.

60

Рис.6. Возможности использования Интернета в системе маркетинга компании.

Интернет трансформирует не только все элементы маркетинга, как для рынка промышлен-ных товаров (4 Р), так и для рынка услуг (7Р), но и меняет концепцию инструментов.

Рассмотрим как трансформируются инструменты комплекса маркетинговых коммуникаций.

• PR- деятельность компании, в традиционном маркетинге представлена информацией, подготовленной для прессы: годовые отчеты, публикации, спонсорская деятельность.

При использовании интернет технологий, основным инструментом становится сайт компа-нии. Именно его необходимо зарегистрировать и правильно заполнить, так как все ссылки будут даваться на этот ресурс. Привести на сайт должны два способа поиска информации в Интер-нете: поисковые системы и каталоги. Особенностью работы с этими инструментами является продуманная и тщательно отработанная система ключевых слов (частота их использования в материалах сайта). Творческий, антиплагиатный подход к составлению информации на страни-цах сайта, наличие большого количества фото продукта компании, повысят эффективность этих инструментов без дополнительных издержек.

Наиболее распространенные инструменты PR- деятельность компании в Интернете пред-ставлены в таблице 1.

Основной отличием PR- деятельности компании интернет-маркетинга от традиционного маркетинге является обратная связь в онлайн режиме, без ограничений по времени. Но это пре-имущество требует постоянной работы со средствами коммуникации (форумами, блогами, чата-ми, списками рассылки): не реагирование на негативные отзывы может вызвать нежелательный эффект. Поэтому возникает необходимость формирования службы работы с жалобами, функ-цией которой будет отслеживание отрицательных реакций клиентов не только на собственных ресурсах, но и на ресурсах различных интернет-сообществ. Так же ее обязанностью будет, при необходимости давать опровержения или технически удалять информацию с сайтов.

61

Таблица 1 Соответствие инструментов PR- деятельности компании

комплекса маркетинговых коммуникаций в традиционном маркетинге и интернет-маркетинге

Инструменты в традиционном маркетинге Инструменты в Интернет- маркетинге

Отраслевые каталоги, выставки, конференции, бизнес-справочники, каталоги предприятия.

Контентная и поисковая реклама, специализиро-ванные справочные ресурсы, доски объявлений.

Участие в бизнес-порталах, рекламные блоки в каталогах Интернет-ресурсов и поисковых

системах.

Спонсорство Спонсорство известных Интернет-ресурсов и отдельных интернет проектов

Публикации в СМИБесплатные и оплачиваемые публикации

пресс-релизов или проблемных статей на отрасле-вых ресурсах или в почтовых рассылках.

Беседы, публичные выступления топ-менеджеров Корпоративный портал, форумы, доски объявле-ний, чаты, «вирусный » маркетинг

• Реклама. Второй элемент предложенной нами иерархии комплекса маркетинговых ком-муникаций. Типичные носители Интернет-рекламы представлены в таблице 2.

Таблица 2 Соответствие инструментов рекламной кампании комплекса маркетинговых коммуникаций

в традиционном маркетинге и интернет-маркетинге

Инструменты в традиционном маркетинге Инструменты в Интернет- маркетинге

Блочная реклама: текстовая и графическая. Баннерная реклама. Контекстная реклама.

Строчная реклама. Поисковая реклама. Строчная реклама на специ-ализированных рекламных носителях и досках объявления.

Публикации в СМИ. Бесплатные и оплачиваемые публикации на различных контент-ресурсах, новостных лентах, тематических порталах.

Наружная реклама. Объявления в общественных местах

Рекламные блоки, «переходы» на сайт с других порталов, логотипы и текстовая реклама в социаль-ных сетях.

Телевизионная реклама Flash-ролики, Rich Media, анимированная блочная реклама.

Радиореклама Применяется редко, так как нельзя проконтроли-ровать наличие звука у аудитории при посещении сайта.

Нецелевая почтовая реклама Спам-корреспонденция

Рекламные брошюры, листовки Сайт компании

62

Особенностью инструментов Интернет рекламы является техническая возможность отсле-дить источник информации приведший потребителя на сайт, а следовательно упрощается систе-ма расчета эффективности вложений в тот или иной интернет ресурс.

• Личные продажи. Этот элемент традиционного маркетинга претерпел наибольшее обнов-ление с появлением интернет-технологий.

Появление электронной коммерции изменило основную концепцию, личный контакт про-давца лицом к лицу с покупателем сегодня опосредован каналами связи. Появление на сайтах компании электронной торговой площадки позволяет в онлайн режиме реагировать на запро-сы и ожидания заказчика. Компания при незначительных издержках существенно расширяет рынок. Неиспользование этого инструмента ведет к резкому снижению доли рынка. Ниже при-ведены статистические данные, характеризующие рост объемов электронных торгов в мировой практике и в России.

Рис. 7. Рост доходов от электронной коммерции в Мировой практике.

Уже в 2000г. российский Интернет достиг того уровня, когда инвестиции в интернет-инду-стрию становятся экономически оправданными, что подтверждает динамика роста объемов элек-тронной торговли (рисунок 8).

0

3000

6000

9000

2002 2003 2004 2005 2006 2007

год

Объ

ем, м

лн. д

олл.

0

100

200

300

400

Тем

пы р

оста

, %

Объем, млн. долл. Темпы роста, %

Рис.8. Динамика электронной торговли в России

63

Исследуем трансформацию инструментов комплекса личных продаж (см. табл. 3).Таблица 3

Соответствие инструментов личных продаж комплекса маркетинговых коммуникаций в традиционном маркетинге и интернет-маркетинге

Инструменты в традиционном маркетинге Инструменты в Интернет- маркетинге

Выставки и презентации продукта Электронная коммерция

Переговоры по телефону, корреспонденция по почте, факсом

Средства персональных коммуникаций: E-mail, чаты, личные средства мгновенного обмена сообще-ниями (IСQ, AOL IM, Yahoo Messenger и др.)

Телефонный маркетинг Мессенджеры и другие службы быстрого обмена сообщениями.

Прямые почтовые рассылки Электронная почта, электронные почтовые рассыл-ки, целевой спам

Дополнительным преимуществом электронной торговли является то, что заказ на сайте оформляется в виде анкеты, вся полученная информация формирует электронную клиентскую базу, с которой работает весь комплекс маркетинговых коммуникаций.

· Стимулирование сбыта. Если мы рассматриваем этот элемент комплекса как крат-ковременные побудительные акции, направленные на ускорение и рост продаж, то есть быстрая ответная реакция потребителя, то интернет – наилучший и наиболее дешевый инструмент.

Таблица 4 Соответствие инструментов стимулирования сбыта комплекса

маркетинговых коммуникаций в традиционном маркетинге и интернет-маркетинге

Инструменты в традиционном маркетинге Инструменты в Интернет- маркетинге

Конкурсы, игры, викторины, опросы Конкурсы, игры, викторины, опросы в Интернете на собственном сайте или на специализированной рекламной площадке

Скидки, купоны Скидки при покупке через сайт или специализиро-ванные сайты-купонаторы.

Особенностью мероприятий по стимулированию сбыта является работа только с целевой аудиторией, можно выделить конкретный сегмент, например, рассмотрение сделок ранга В2В. Все разнообразие акций по стимулированию сбыта так или иначе сводится к массовому запол-нению определенных анкет представителями целевой аудитории, с их последующей обработкой, ранжированием, определением и вознаграждением тех, чьи ответы на вопросы удовлетворили некоторым, заранее установленным критериям.

Таким образом, использование интернет ресурсов имеет ряд преимуществ:

· значительное снижение прямых издержек на поддержание коммуникаций;· глобальное расширение сферы информационного воздействия;· наличие обратной связи, повышающей эффективность использования коммуникационных

каналов;· механизм установления контактов в Интернете, позволяющий постоянно обновлять элек-

тронную клиентскую базу и изучать предпочтения аудитории.

Маркетинговые исследования являются основой ключевых инструментов маркетинговой

64

информационной системы современного предприятия, а Интернет может эффективно исполь-зоваться для проведения исследований и построения на их основе комплекса маркетинговых коммуникаций.

Список литературы.[1] Абарцумян Р. Индустрия развлечений II Маркетинг в России и за рубежом, 2007, № 2. С.9-16.[2] Алдер Г. Маркетинг будущего: диалог сознаний. Общение с потребителями в XXI веке. М.: ФАИР-

ПРЕСС, 2003.[3] Арбузов К.Г., Киясов Д.О. Эволюция рекламных технологий в России // Индустрия рекламы, 2006,

№ 11. С. 15-16.[4] Гуров Ф.Н. Продвижение бизнеса в Интернет: все о PR и рекламе в сети. М.: Вершина, 2008.[5] Ладонина Л.Ю. Lead génération в Интернет-маркетинге // Интернет-маркетинг. 2008. – № 5. [6] Почепцов Г.Г. Коммуникативные технологии двадцатого века // М.: «Рефл-бук», 200. 378с.[7] Aqresta Perspectives on social media marketing /Course Technology/ 2011, p.278.[8] Doyle P. Managing the marketing mix. // Marketing Book. — Oxford: Butterworth Heinemann, 2001.[9] E. Rice Marketing Warfare: Trans. from English. / E. Rice, John. Traut.- SPb .: Peter, 2013. 256 p.[10] http://compress.ru/article.aspx?id=14772. [11] http://compress.ru/article.aspx?id=9716.

65

Быковец М.В.*

(Россия, г. Москва)

ИСТОЧНИКИ ФИНАНСОВЫХ РЕСУРСОВ МИКРОФИНАНСИРОВАНИЯ: СУЩЕСТВУЮЩИЕ ПРОБЛЕМЫ

Аннотация. Данная статья освещает основную проблему микрофинансового рынка – проблему поиска и привлечения фондирования. На современном этапе данная проблема приобретает исключительную актуальность для микрофинансового сектора, демон-стрирующего динамичные темпы развития, большой потенциал и всевозрастающий спрос представителей малого бизнеса и населения на микрофинансовые услуги. Дан анализ имеющихся в распоряжении микрофинансовых институтов источников ресурс-ной базы и их классификация. На основе проведенного анализа выявлены недостатки и обоснованы перспективы использования тех или иных источников фондирования, пред-ложен ряд мер, реализация которых позволит расширить доступ микрофинансовых организаций к рыночным источникам фондирования.

Поиск и привлечение доступных и дешевых источников финансирования, которое могло бы стать альтернативой нерыночным механизмам влияния на процентные ставки по микрозай-мам, является на сегодняшний день самой актуальной проблемой для рынка микрофинансирова-ния. Микрофинансовый рынок приобретает все более цивилизованные рамки и демонстрирует большой потенциал, но как отмечают участники рынка: «…есть серьезная проблема, это – источ-ники финансирования. Единственный риск, который мы самостоятельно не сможем преодолеть, это риск фондирования» [4].

На этапе становления и в процессе развития микрофинансирования формирование ресурс-ной базы микрофинансовых организаций (МФО) зависит:

· от особенностей микрофинансирования как финансовой технологии: стабильности и опти-мальности финансовых ресурсов, новаций в формировании микрофинансовых продуктов, их себестоимости и оценки рисков;

· уровня демографического, экономического и социального развития национальной экономики;

· масштабов территориального развития банковской инфраструктуры;· достаточного институционального уровня развития небанковской инфраструктуры микро-

финансирования и механизмов дистанционного финансового обслуживания;· недоиспользования ресурсов, сосредоточенных в виде наличных денежных средств у насе-

ления, лишенных доступа к финансовым услугам;· финансовой грамотности субъектов микрофинансового рынка;· интереса международных организаций к микрофинансовой деятельности в России;· уровня индустриализации страны;· заинтересованности самого бизнеса в микрофинансовых продуктах [2,с.91].

Совокупный объем портфеля небанковских микрозаймов по итогам 2014 года составил 120 млрд. руб., при самой осторожной оценке потенциального спроса на микрокредиты в 250-300 млрд. руб. [8].* Быковец Максим Владимирович, аспирант кафедры теории и технологий управления, факультет госу-дарственного управления МГУ имени М.В. Ломоносова.

66

Недостаточный объем фондирования, привлекаемого в микрофинансовую организацию, является одной из основных причин превышения спроса на микрофинансовые услуги над их предложением. Данная проблема связана, с одной стороны, с низкой инвестиционной активно-стью субъектов, являющихся потенциальными поставщиками финансовых ресурсов, с другой, – действующими законодательными ограничениями на привлечение денежных средств в МФО.

На сегодняшний день источники финансирования микрофинансовых организаций можно разделить:

– внутренние источники финансирования – средства учредителей, акционеров и и прибыль компании;

– внешние источники финансирования – привлеченные средства от физических и юриди-ческих лиц, банковские кредиты, средства государства, зарубежных инвесторов, средства, привлеченные на рынке ценных бумаг.

При этом каналы фондирования микрофинансовых организаций можно объединить в две большие группы:

1) каналы, которые являются стабильными, но ограниченными, к которым относятся средства учредителей и участников МФО, денежные средства населения, доходы от основной дея-тельности, средства от выпуска и размещения ценных бумаг;

2) каналы, которые являются неограниченными, но одновременно и нестабильными, к кото-рым относятся кредиты банковских институтов, средства зарубежных стратегических инвесторов и бюджетные государственные средства.

В соответствии с Федеральным законом «О банках и банковской деятельности» микрофи-нансовая организация не является кредитной организацией, и, следовательно, не может финан-сироваться напрямую в Банке России, поэтому возможность пользоваться средствами Цен-трального банка Российской Федерации для МФО ограничена.

Действующим законодательством микрофинансовые организации ограничены и в привле-чении денежных средств физических лиц, которые не распространяются на лиц:

· являющихся учредителями (членами, участниками, акционерами) микрофинансовой организации;

· предоставляющих денежные средства микрофинансовой организации на основе договора займа в сумме 1,5 млн. рублей или более по одному договору займа с одним займодавцем [1].

Проблема расширения источников финансирования микрофинансового сектора на сегод-няшний день осуществляется, в основном, за счет развития вертикальной инфраструктуры рынка.

Основным источником финансовых средств МФО являются средства учредителей и участ-ников организации (private equity), которые, по данным Ассоциации микрофинансовых органи-заций, составляют 70% в общей структуре финансовых ресурсов МФО [7]. Являясь собственным капиталом компании, данные финансовые средства являются стабильными и составляют посто-янную основу её ресурсной базы. Использование этих ресурсов не влечет за собой издержки в виде уплаты процентов и других расходов, если исключить случаи дивидендных выплат. Однако к недостаткам данного источника ресурсной базы следует отнести его ограниченность. В целом взносы учредителей и участников могут и должны оставаться основным источником финансо-вых ресурсов МФО при их создании и на первых этапах их деятельности, выполняя в дальней-шем роль гаранта финансовой устойчивости. Однако для расширения масштабов деятельности и удовлетворения возрастающих потребностей клиентов в услугах микрофинансирования неиз-бежно возникает необходимость диверсификации ресурсов за счет внешних источников.

Прибыль микрофинансовой организации, включающая средства, заработанные организа-цией в виде процентных доходов за вычетом операционных или иных расходов на содержание деятельности, также является ограниченным ресурсом для МФО, что особенно остро проявля-

67

ется в отношении некоммерческих организаций, не закладывающих значительную маржу при-были в стоимость предоставляемых займов.

Наиболее доступным источником фондирования для большинства микрофинансовых орга-низаций являются займы от физических лиц в размере от 1,5 млн. рублей под ставку, с премией к рынку банковских депозитов. Однако данные ресурсы также носят ограниченный характер и не играют заметной роли в общей структуре ресурсной базы МФО ввиду законодательного ограничения порога привлечения вкладов суммой от 1,5 млн. руб. Следует отметить, что данный внешний ресурс мог бы стать наиболее перспективным источником ресурсной базы при усло-вии привлечения средств населения по системе, аналогичной банковским депозитам, то есть с возможностью страхования займов, при условии отмены ограничения на сумму привлекаемых от населения денежных средств. Эффект от подобной легализации сберегательных услуг МФО проявился бы в количественном увеличении ресурсной базы, поскольку на сегодняшний день основная масса денежных средств, находящиеся у населения, не размещена в банковском сек-торе; повышении ликвидности и финансовой устойчивости за счет диверсификации привлека-емых ресурсов; расширении доступа населения к сберегательным услугам и институционализа-ции микрофинансовых институтов. Развитие финансового рынка и легализация сберегательных услуг микрофинансовых организаций позволили бы им сделать очередной шаг к становлению в качестве полноценного института финансового посредничества и сблизиться по выполняемым функциям с коммерческими банками. Практика страхования вкладов населения, привлекаемых микрофинансовыми компаниями, достаточно распространена в зарубежных странах (США, Япония, Германия), в которых МФО не только имеют право на привлечение средств физических лиц во вклады, но и являются участниками системы страхования вкладов [3].

Средства, привлеченные на рынке ценных бумаг, являются достаточно стабильным, но ограниченным источником финансирования, поскольку на сегодняшний день он крайне редко используется микрофинансовыми организациями. Кредитные кооперативы в принципе не име-ют законного права на эмиссию ценных бумаг. Другие микрофинансовые компании ограничены в использовании данного источника фондирования в силу низкой прозрачности бизнеса, слабых финансовых показателей и отсутствии кредитного рейтинга, в силу чего данный механизм фон-дирования доступен только крупным и успешным компаниям. В 2012 году был зарегистриро-ван первый случай выпуска облигаций микрофинансовой организации. Компания «Домашние деньги», являющаяся одним из крупнейших игроков на микрофинансовом рынке, первой среди микрофинансовых организаций вышла на рынок публичных заимствований, разместив в мае 2012 года дебютный выпуск корпоративных облигаций объемом 1 млрд. руб., сроком обращения 3 года, номинальной стоимостью – 2 млн. руб. В октябре 2013 года компания вышла на рынок биржевых облигаций, успешно разместив выпуск бумаг в объеме 1 млрд. руб., сроком обраще-ния – 3 года, которые были включены в котировальный список II уровня ЗАО «ФБ ММВБ» [9]. Тем не менее, данный механизм фондирования пока доступен только крупным и прибыль-ным микрофинансовым компаниям, с собственным капиталом не менее $ 30 млн. руб., имеющим положительное аудиторское заключение по отчетности МСФО и прозрачную структуру соб-ственников. Дальнейшее развитие микрофинансового рынка может и должно способствовать увеличению доли данного источника в структуре финансовых ресурсов.

Мезонинный кредит является не самым известным источником микрофинансирования в России и более всего подходит для средних компаний на развивающихся рынках. По сути, этот источник ресурсов представляет собой вариант смешанного финансирования с элементами кре-дита и дополнительной доходности, которую, как правило, получают акционеры. Впервые дан-ный способ фондирования был использован в компании « Viva-деньги» в конце 2013 года за счет привлечения $ 10 млн. от английского фонда Izurium для роста собственного портфеля и гео-графической экспансии организации, и является на сегодняшний день единственным примером привлечения финансирования западного фонда [7]. Данный инструмент фондирования может со временем приобрести популярность на российском микрофинансовом рынке из-за дополни-тельных гарантий для кредитора.

68

К числу неограниченных, но в тоже время нестабильных источников фондирования для микрофинансовых организаций, относятся кредиты кредитных организаций, средства государ-ства и доноров.

Взаимодействие микрофинансовых и банковских организаций является одним из наибо-лее перспективных направлений пополнения ресурсной базы микрофинансовых компаий. Для банков тесное сотрудничество с МФО может рассматриваться как способ получения доступа к дополнительной клиентской базе и рыночному сегменту мелкого заемщика, в котором микро-финансовые учреждения будут выполнять функцию своеобразного «розничного продавца» кредитных продуктов. Для самой микрофинансовой организации получение банковских кре-дитов означает диверсификацию источников финансирования. Тем не менее, банковское фон-дирование сегодня доступно только для крупных и успешных участников микрофинансового рынка, ведущих прозрачный бизнес и имеющих стабильные показатели финансовой отчетности, положительное аудиторское заключение и достаточно высокие рейтинговые оценки. По неко-торым оценкам только около 60 участников микрофинансового рынка имеют на сегодняшний день опыт привлечения банковских ресурсов [8]. При принятии решения о возможности и целе-сообразности предоставления кредитных ресурсов МФО банки проводят достаточно жесткую оценку компании, используя для этого совокупность финансовых и нефинансовых показате-лей, соответствовать которым не в состоянии большинство микрофинансовый учреждений. Для очень многих микрофинансовых компаний банковский кредит, как способ формирования ресурсной базы, недоступен в силу ряда вполне объективных обстоятельств, к которым следует отнести: низкую информационную прозрачность микрофинансового бизнеса; слабые финансо-вые показатели деятельности большинства микрофинансовых компаний; недостаток залогового обеспечения; высокие процентные ставки банковского кредита, ограничивающие возможности МФО для дальнейшего размещения полученных ресурсов по приемлемым ставкам с последу-ющим получением прибыли; риск недобросовестного заемщика, ввиду наличия на микрофи-нансовом рынке большой доли теневых игроков, работающих по «серым» схемам. Подчеркивая исключительную актуальность тесного взаимодействия банковских и микрофинансовых струк-тур, участники финансового рынка, призывая к партнерству и сотрудничеству, максимальной прозрачности и построению взаимовыгодных отношений, отмечают, что: «…как и в любой сфере человеческих отношений – если отношения не сложились, то виноваты обе стороны. Построе-ние взаимоотношений с банками должно строиться не на желании получить высокорисковые кредиты без обеспечения, а на способности доказать кредитным организациям, что у микрофи-нансового сектора есть портфель, который банкам понятен и прозрачен, что эффективность дея-тельности микрофинансовых организаций такова, что они способны погасить собственные кре-диты и займы, и, самое важное, что микрофинансирование настроено на построение отношений, а не только на получение займов» [4].

Предоставление заемных средств – это лишь одна из сторон возможного взаимодействия коммерческого банка и микрофинансовой организации. Следующим шагом по расширению вза-имодействия могла бы стать совместная реализация программ микрокредитования и микрофи-нансирования. Достаточно перспективной представляется программа по размещению в банке депозитных и расчетных счетов клиентов микрофинансовой организации, на реализацию кото-рых для МФО действующим законодательством введены определенные ограничения. Добро-совестные клиенты микрофинансовой организации – партнера, переросшие размеры мелкого бизнеса и имеющие положительную кредитную историю, могут впоследствии перейти в статус клиента банковской организации. С точки зрения банка, его участие в реализации микрофинан-совых программ содействует повышению его общественной роли и демонстрирует социальную направленность деятельности.

Следует отметить, что развитие взаимодействия банков с микрофинансовыми организаци-ями несколько противоречит тенденции концентрации и консолидации капитала, наметившейся в банковском секторе России в последние годы: уменьшение общего числа кредитных организа-ций на фоне их капитализации негативно сказывается на росте количества относительно мелких

69

организаций, в то время, как в развитых странах именно небольшие региональные банки явля-ются, как правило, основными партнерами микрофинансовых организаций. Впрочем, широкая филиальная сеть крупных банков федерального уровня (ОАО «Сбербанк России», ОАО «Рос-сельхозбанк», ОАО «Банк ВТБ», АО «Альфа-банк», АО «Газпромбанк») вселяет определен-ный оптимизм и может считаться важной предпосылкой возможного участия крупных банков в микрофинансовых программах. В части расширения взаимодействия с банками участники микрофинансового рынка настроены весьма оптимистично, подчеркивая при этом, что «…учи-тывая последние инициативы мегарегулятора, банковский сектор в ближайшее время пойдет в микрофинансирование. Нормативы, которые Центробанк устанавливает для банков, заставят их на голом расчете экономической целесообразности двигаться в этот сектор» [6].

Средства доноров, рассматриваемые в качестве источников ресурсной базы, как прави-ло, предоставляются международными финансовыми организациями и являются характерной чертой систем микрофинансирования в странах с переходной экономикой, являясь хорошим катализатором на этапах становления микрокредитных программ, придавая импульс развитию национальной системы микрофинансирования, обеспечивая её необходимым стартовым капи-талом. Однако данный ресурс вряд ли стоит рассматривать в качестве надежного финансового источника в долгосрочной перспективе, когда национальные институты микрофинансирования сформированы и способны развиваться за счет собственных внутренних источников и источни-ков фондирования национальных экономических агентов.

Одним из альтернативных и перспективных источников фондирования микрофинансового бизнеса являются бюджеты органов государственной власти и местного самоуправления, реали-зующие программы поддержки малого и среднего бизнеса через микрофинансовые организации. В данном случае МФО выступает в качестве посредника между федеральными и региональны-ми бюджетными источниками и субъектами хозяйствования. С одной стороны, альтернативных источников финансирования у микрофинансового бизнеса не так уж много, однако засилье государственного участия в сфере микрокредитования, выступающего в качестве посредника между государственными средствами и субъектами малого предпринимательства, – вещь для рыночной экономики довольно опасная, ибо не только порождает низкое качество финансовых услуг и чрезмерную бюрократию, но и высокую степень регламентации, злоупотребления и кор-рупции. В соответствии с принципами рыночной экономики более эффективным и действен-ным представляется участие государства в микрофинансировании, которое, в первую очередь, должно быть направлено на обеспечение макроэкономической стабильности, разработку мер по созданию благоприятной экономической конъюнктуры, повышение эффективности и условий внедрения микрофинансовых программ и совершенствование действующего законодательства. Подчеркивая, что взаимоотношения государства и МФО должны соответствовать нормативам именно рыночного регулирования, участники рынка отмечают, что микрофинансовый сектор может поддерживать малое и среднее предпринимательство, только исходя из правильных рыча-гов управления, солидарных с действиями институтов развития, Банка России и Министерства экономического развития РФ [5].

В качестве альтернативных и перспективных направлений государственной поддержки микрофинансовой отрасли целесообразно рассматривать прямую финансовую поддержку наи-более успешных участников микрофинсового рынка за счет распределения временно свободных денежных средств госбюджета посредством включения МФО для участия в закрытых беззалого-вых аукционах Министерства финансов РФ по размещению временно свободных средств феде-рального бюджета; включение крупных микрофинансовых институтов в перечень претендентов на размещение средств страховых взносов Пенсионного фонда РФ; включение ценных бумаг микрофинансовых компаний в ломбардный список ЦБ РФ. С этой целью в качестве обязатель-ной меры представляется необходимым разработать методику, регламентирующую правила, процедуру и критерии участия МФО в инвестировании бюджетных средств, а также порядок размещения средств Минфина РФ и Пенсионного фонда РФ на счетах российских микрофи-нансовых организаций.

70

Если есть программы поддержки и прямого финансирования банковского сектора, которо-му в достаточно больших объемах предоставляются бюджетные ресурсы, то почему бы не быть аналогичным программам поддержки микрофинансового сектора? Это бы означало, с одной сто-роны, признание самостоятельной ценности и значимости институтов микрофинансирования, а, с другой, – реальную поддержку тех высоких ожиданий, которые связывают с возможностя-ми этого социально-ориентированного сегмента финансово-кредитного рынка. Однако любая господдержка может принести системную пользу, если она отвечает долгосрочным интересам развития микрофинансового рынка, выдержана в единой логике и имеет четкие и объективные индикаторы измерения эффективности.

Обобщая изложенное, следует сделать вывод, что на сегодняшний день,рыночные источ-ники фондирования для большинства участников микрофинансового рынка практически недо-ступны. Данная проблема связана, с одной стороны, с низкой информационной прозрачностью бизнеса и слабыми финансовыми показателями микрофинансовых компаний и, как следствие, низкой инвестиционной активностью субъектов, являющихся потенциальными поставщиками финансовых ресурсов для МФО, а, с другой, действующими законодательными ограничениями на некоторые виды деятельности субъектов микрофинансирования. В сложившейся ситуации поддерживать достаточный для работы уровень рентабельности на фоне высокой дефолтности портфеля способны только крупные игроки, обладающие доступом к рыночным источникам фондирования и возможностью получения финансовой поддержки учредителей.

Для обеспечения устойчивого развития микрофинансовой отрасли представляется целе-сообразным использовать диверсифицированную модель формирования ресурсной базы, осно-ванную на оптимальной комбинации внешних и внутренних источников фондирования, ресур-сов стабильных и неограниченных. Как подчеркивают эксперты финансового рынка «…с точки зрения краткосрочной перспективы, наиболее реалистичные источники фондирования – это кредитные линии банков, тогда как в долгосрочной перспективе, внешние заимствования, обли-гационные займы должны явиться тем инструментом, который обеспечит рост рынка и позволит эффективно работать самим микрофинансовым организациям» [5].

Список литературы.[1] Федеральный закон от 2 июля 2010 г. № 151-ФЗ «О микрофинансовой деятельности и микрофинан-

совых организаций».[2] Микрофинансирование в России / коллектив авторов. – М.:КНОРУС: ЦИПСиР, 2013.[3] Крупнов Ю.С. Кредитные союзы в современном мире // Банковское дело. 2005. № 5. [4] Материалы XIII Национальной конференции по микрофинансированию и финансовой доступности

«Становление и эволюция рынка в условиях мегарегулирования. Вызовы и возможности для КПК и МФО». – Санкт-Петербург, 19-21 ноября 2014 г.

[5] Материалы заседания Попечительского совета НАУМИР. – Москва, 18 декабря 2014 г.[6] Пресс-конференция «Микрофинансирование и потребительское кредитование». –Москва, 16 октя-

бря 2014 г. [Электронный ресурс] – http://raexpert.ru/project/micro_fin/2014. [7] Где берут деньги микрофинансовые организации. 26.07.2014 г. [Электронный ресурс] – www.forbs.ru [8] Исследование рейтингового агентства «Эксперт РА». [Официальный сайт Рейтингового агентства

«Эксперт РА»] – http://www.raexpert.ru/raiting/.[9] Официальный сайт ООО «Домашние деньги» – http://www.domadengi.ru.

71

Салла В.А.* (Россия, г. Москва)

МЕТОДЫ УПРАВЛЕНИЯ ЗАПЛАНИРОВАННЫМИ ИЗМЕНЕНИЯМИ

Аннотация. Современный темп глобального, экономического и технологического раз-вития делают изменение неизбежной особенностью организационной жизни. Орга-низации понимают, что проведение изменений в кризисной ситуации редко приносит положительный результат. Исходя из этого, долговидный топ-менеджмент вста-ет на путь запланированных изменений. Для того, чтобы правильно выбрать метод управления изменениями, необходимо критически оценить ситуацию. В данной статье представлена концепция критической оценки исходя из идентификации организации по типу «механическая-органическая» и идентификации организационной проблемы по принципу «жесткие-мягкие».

В настоящий момент наша страна переживает кризис и находится в состоянии неста-бильности, что ведет к энергичным изменениям. Считается, что кризис всегда угрожает жизне-стойкости социально-экономической системы, будь то отдельная организация или государство в целом. Однако кризис также стоит рассматривать, как этап в развитии социально-экономиче-ской системы, который необходим для устранения проблем и пробелов в ней. Изменения откры-вают новые возможности, при этом, при достижении необходимого результата, становится не так важно, были ли данные изменения запланированными или вызваны кризисной ситуацией.

Исходя из этой точки зрения, в настоящий момент крупные руководители российского биз-неса считают, что России необходимо внедрять новые инструменты антикризисного управле-ния. Так, например, на совещании по экономическим вопросам у президента Российской Феде-рации, прошедшем 13 февраля 2015 года, глава Сбербанка Герман Греф предложил создать при правительстве России центр управления изменениями, который будет заниматься реформами. При этом Герман Греф считает, что постоянно действующий орган должен быть выведен из под-чинения министерств. Это связано с тем, что у министерств не хватает временных ресурсов для осуществления реформ, а порой они даже «сопротивляются им». Как сообщает пресса, реакция Владимира Путина была «очень серьезная», однако глава государства заявил, что пока нет точ-ного понимания относительно того, какие шаги нужно предпринять для реализации антикри-зисного плана [3].

С точки зрения науки тут поможет дисциплина «управление изменениями», теоретические аспекты которой можно эффективно использовать на практике, если хорошо знать ее инстру-ментарий. Стоит отметить, что инструментарий данной дисциплины применим, как в организа-ционном, так и в государственном менеджменте, однако стоит понимать, что при использовании схожих методов внедрения изменений, существует большая разница в целях, методах оценки результатов, формах отчетности, процедурах контроля, ответственности и системе стимулов. Далее более детально будут рассмотрены изменения в организации, однако, если пересмотреть данное исследование в рамках государственного менеджмента, оно может быть применимо и в государственной сфере.

В условиях кризиса изменения приходится проводить судорожно, без подготовки и хоро-шо проработанного плана, следствием чего становятся огромные траты финансовых ресурсов и малоэффективные результаты. Социально-экономической системе всегда стоит выбирать путь запланированных изменений, который позволяет внедрить изменения более эффективно * Салла Виктория Александровна, аспирант кафедры теории и технологий управления, факультет государ-ственного управления МГУ имени М.В. Ломоносова.

72

и более мягко. Планирование не может полностью устранить потребность в незапланированных переменах, однако своевременно внедренные изменения помогают идти в ногу со временем и соответствующим образом подготовиться к неожиданным переменам, что сводит к минимуму число ситуаций, когда приходится в атмосфере паники принимать ответственные решения.

Теория запланированных изменений в настоящее время представлена рядом концепций, подходов и гипотез. При этом только некоторые из них носят универсальный характер, в основ-ном каждая из них пригодна лишь для отдельных случаев. Поэтому перед внедрением заплани-рованных изменений необходимо критически оценить ситуацию.

При этом можно воспользоваться концепцией, которая основывается на двух направле-ниях: первый источник концепции – идентификация организации по типу «механические-ор-ганические», второй источник концепции – идентификация проблемы внутри организации по принципу «жесткие-мягкие».

1. Механистическая и органическая концепции изменений. Механистический или детер-министский подход в теории изменений рассматривает организацию как машину, в которой все механизмы работают по строго фиксированным правилам, подобным законам механики. При этом любой сбой ведет к поломке всей машины, работа в организации прекращается. Как след-ствие, любой, даже не значительный ремонт затрачивает большие финансовые ресурсы, что, в большей степени, вызвано простоем в работе.

Стоит упомянуть, что первые научные теории менеджмента, такие как научный детерми-низм Ф. Тейлора и административная теория А. Файоля, были построены в большей степени по этой аналогии.

Механический подход предполагает наличие в организации идеально построенной орга-низационной структуры и отлаженных до совершенства организационных процессов, которые, например, позволяют исключить наличие брака в производстве. На практике это оказывается невозможным, но минимальные сбои можно списать на издержки, которые, в свою очередь, мож-но рассчитать количественно и минимизировать.

Поведение людей в такой организации также строго регламентировано и не терпит уклоне-ния от установленных правил и законов организации.

Изменения в «механической» организации могут быть направлены на восстановление рабо-ты при возникновении сбоя или же на усовершенствование эффективности машины. При этом в обоих случаях изменения внедряются согласно четко проработанному плану, где контролиру-ется четкость выполнения каждого шага. Просчитываются необходимые ресурсы и возможные риски при имплементации каждого этапа, создаются необходимые резервы. В подобных органи-зациях четко выстроена иерархия, и все изменения проводятся исключительно сверху, при этом рассчитывается предполагаемое сопротивление, на преодоление которого заранее выделяются ресурсы. Успех внедрения изменений в «механическую» организацию, главным образом, зави-сит от скрупулезного планирования и четкого контроля.

Стоит отметить, что механическая концепция является эффективной при стабильной внешней среде организации и достаточного наличия ресурсов, в условиях высоко изменчивой внешней среды данная концепция резко снижает свою эффективность.

Механическая концепция изменений стала основой для многих методик внедрения измене-ний, в частности, для моделей К. Левина, Р. Балока и Д. Баттена.

Одна из самых ранних моделей запланированных изменений была представлена К. Леви-ным [9]. Он считал, что изменение – это модификация тех сил в организации, которые отвеча-ют за ее стабильность. Организационное состояние в конкретный момент времени обусловлено взаимодействием двух групп сил: сдерживающих и движущих. Когда оба потока сил примерно равны, организация находится в состоянии равновесия. Для того, чтобы измен и ть состояние организационного равновесия, необходимо увеличить количество движущих и уменьшить коли-чество сдерживающих сил.

Например, уровень производительности конкретной рабочей группы может оставаться ста-бильным из-за того, что реальные показатели производительности в данной группе эквивалент-

73

ны показателям производительности, необходимым для перехода на более высокий уровень. В этом случае уровень производительности может быть увеличен путем изменения норм произво-дительности или путем давления руководителя группы на своих подчиненных. К. Левин пола-гал, что уменьшение сдерживающих сил (изменение норм производительности) производит меньше давления и сопротивления, чем увеличение количества движущих сил (давление руко-водства) и, следовательно, является более эффективной стратегией для внедрения изменений.

К. Левин разделил процесс организационных изменений на три основных этапа: размора-живание, движение и замораживание.

На этапе «размораживания» уменьшается количество сдерживающих сил. При этом можно мотивировать персонал на участие в организационных преобразованиях, если демонстрировать сотрудникам различия между настоящим и желаемым в организации [13]. На втором этапе про-исходит движение к новому состоянию организации: разрабатываются новые модели поведения, вносятся изменения в организационную структуру предприятия и его процессы. «Заморажи-вание» предполагает закрепление организации в новом состоянии. Это часто осуществляется за счет использования механизмов поддержки, которые усиливают новое организационное положение, таких как организационная культура и официальных решения топ менеджмента компании.

Модель Левина объясняет основной процесс, лежащий в основе организационных измене-ний. Данные шаги в последствие были тщательно рассмотрены и другими авторами. Например, основанная на модели Левина модель планирования Р. Липпитта, Д. Уотсона и Б. Уэстли делит процесс организационных изменений на семь шагов: изучение, вход, диагностика (разморажи-вание), планирование, действие (движение), стабилизация и оценка (замораживание) [10, с.54].

Модель изменений английских ученых Р. Балока и Д. Баттена также основа на механиче-ской концепции изменений. Они рассматривают изменение как проект и при управлении изме-нением предлагают использовать средства и методы проектного менеджмента [4, с.24].

По Р. Балоку и Д. Баттену изменение предполагает 4 этапа: диагностика, планирование, осуществление и интеграция. Этап диагностики направлен на выявление проблем и определе-ния требуемых ресурсов (финансовых, временных, человеческих и др.) для проведения измене-ний. На втором этапе разрабатывается детальный план внедрения проекта, определяются цели и количество ресурсов для каждого шага. После утверждения плана, стартует этап осуществле-ния изменения. Для контроля каждого шага разрабатывается строгая система обратной связи. Последний этап (интеграция) предполагает согласование измененных процессов и структур с другими процессами и структурами организации, включая изменение документации и отдель-ных процедур.

Основная идея данной модели заключается в том, что изменение есть отдельный проект, для осуществления которого выделяется отдельный бюджет и отдельная команда, состоящая из сотрудников организации и привлеченных профессиональных консультантов. Это позволяет изменениям почти не затрагивать те части организации, которые не участвуют в организацион-ной перестройке. Но зачастую этот плюс становится существенный ошибкой, когда разработ-чики не учли, что, на самом деле, внедренное изменение сильно влияет на функционирование других подразделений. Однако в механической концепции такая проблема будет считаться реша-емой по средством определенного технического решения. Стоит отметить, что данная модель применима для решения локальных проблем, но не является целесообразной в тех случаях, ког-да проблема носит неопределенный характер.

Органическая концепция изменений рассматривает организацию как некий организм, спо-собный адаптироваться к новым требованиям внешней среды посредством внутренних измене-ний. Предполагается, что изменения внутри организации главным образом зависят от измене-ний во внешней среде. Если организация не будет развиваться, то она не сможет соответствовать запросам извне, то есть перестанет быть конкурентоспособной.

Органическая организация предполагает, что масштаб и динамика изменений определяет-ся интенсивностью перемен во внешней среде. При этом постоянное изменение должно быть

74

обыденной практикой для сотрудников организации, то есть изменение должно стать одним из атрибутов организационной культуры. Люди в организации должны понимать необходимость перемен и участвовать процессе организационной перестройки.

Такие организации не только приспосабливаются к внешней среде, но и могут адаптировать ее под себя путем маркетинговых методов привлечения покупателей.

Органическая концепция изменений стала основой для многих методик, например, таких как метод оценки эффективности изменений Р. Бекхарда и Р. Харриса, теория управления пере-ходом У. Бриджеса. и Р. Ноэра.

Метод оценки эффективности изменений был разработан Р. Бекхардом и Р. Харрисом, которые вывели следующую формулу изменений:

C = (A×B×D)> X, (1)где:С – измененияA – уровень недовольства настоящим положениемB – желание ввести предложенные изменения или достичь конечного состоянияD – практичность изменений (минимальный риск неудачи и минимальные потери)X – «стоимость» изменений.

При диагностике необходимости изменений формула (1) помогает определить такие пробле-мы, как ожидаемый уровень сопротивления изменениям, неосведомленность персонала об изме-нениях, в том числе и руководителей среднего звена, от которых напрямую зависит результат, нео-пределенность заданий, поставленных перед исполнителями изменений и так далее [4, с. 23].

Из данной формулы видно, что изменения будут успешными, в том случае, когда факторы A, B и D превышают затраты на имплементацию изменений. Знак умножения подразумевает, что если один из факторов близок или равен нулю, то результат тоже будет близок или равен нулю.

Например, если сотрудника в целом устаивает положение дел в компании (А), но он все-та-ки хочет ввести предложенные изменения (В) и думает, что изменения принесут положитель-ные результаты (D), но затраты на изменение (Х) слишком высоки, то данный сотрудник будет противником изменений.

Модель управления переходом У. Бриджеса отталкивается от того, что между фазами суще-ствования организации до и после изменения стоит фаза перехода, которая состоит из «жестко-го» плана действий и непредсказуемого «мягкого» поведения персонала [4, с. 25].

В свою очередь переход состоит из трех фаз: окончание, нейтральная зона, новое начало. Цель фазы окончания – объяснить сотрудникам, что теперь организация будет работать по-но-вому. Сотрудники должны понять необходимость изменений и смириться с этим фактом. Во время фазы нейтральной зоны персонал начинает паниковать из-за непонимания того, что сулят им изменения, образовываются сторонники и противники изменений. На этом этапе менедже-рам необходимо психологически настроить персонал так, чтобы, в худшем случае, сотрудники занимали нейтральную позицию, а, в лучшем, поддерживали изменения. Фаза «новое начало» предполагает, что персонал эмоционально принял организационные нововведения. «Новое начало» невозможно запланировать, но можно поддержать и усилить. Для наступления «ново-го начала» необходимо наличие четырех основных элементов: причина изменений, образ новой организации, пошаговый план действий, место в итоговой картине.

Данная модель эффективно применима, когда организация сталкивается с неизбежными изменениями, такими, как закрытие подразделений, сокращение штата, слияние. При этом дли-тельность каждой фазы зависит от иерархической ступени конкретного сотрудника. Реальна ситуация, когда менеджеры высшего и среднего звена уже дошли до последней фазы, а рядовые сотрудники еще находятся на первой.

Стоит отметить, что на практике не встречаются чисто механические или чисто органиче-ские организации. Их признаки в разных пропорциях присутствуют во всей реальных предпри-

75

ятиях. При этом в одной организации некоторые подразделения могут являются чисто механи-ческими структурами, а некоторые отделы представлять собой органические системы. Поэтому при выборе методики внедрения изменений очень важно определить, в какой степени механиче-ские или органические черты присутствуют в конкретной организации.

2. Диагностика жестких и мягких проблем организации. Для того, чтобы были достигнуты положительные результаты при внедрении изменений, помимо определения типа организации, предельно важно правильно идентифицировать проблемы, требующие решения, по принципу «жесткие-мягкие» [2].

Проблемы, которые поддаются количественному анализу и имеют одно успешное решени-ем, являются жесткими. Такие проблемы имеют стандартные методы решения, основанные на использовании сложных расчетов высокотехнологической техники, такие, как метод системного анализа, реинжиниринг бизнес-процессов, системотехника, большинство методов управления проектами и так далее.

Для решения таких проблем, результаты которых можно посчитать математически, необхо-димо руководствоваться жестким системным подходом. Данный подход предполагает процесс деления организации на элементы (декомпозиция). Прежде всего, организация, которая рассма-тривается, как система, подразделяется на подсистемы по функциональному признаку. Напри-мер, могут быть выделены подсистема управления, подсистема производства, подсистема сбыта продукции и так далее, которые, в свою очередь, рассматриваются как некие системы и опять подразделяются на подсистемы (субподсистемы). Данный процесс происходит до тех пор, пока не будут определены компоненты, между которыми можно задать простые отношения, выражен-ные количественно [11].

При планировании изменений в рамках «жесткого системного подхода» составляется под-робный план действий, который признается оптимальным и не терпит дальнейших корректиро-вок. На практике такие идеализированные ситуации встречаются довольно редко, так как всегда существует опасность, что план не смог учесть всех «существенных» и «несущественных» фак-торов, или разработан с ошибками. Такой подход учитывает лишь объективные составляющие, а субъективные остаются в стороне.

Большинство проблем не имеют однозначных решений и описываются качественно. В осно-ве таких проблем, как правило, лежат интересы людей в организации. Такие проблемы называются мягкими. Сталкиваясь с мягкими проблемами, невозможно заранее определить результаты их реше-ния, можно лишь составить прогнозы возможного исхода событий при тех или иных условиях.

Учесть субъективные составляющие при планировании организационных изменений помо-гает мягкий системный подход. В основе мягкого системного подхода лежит концепция органи-зационного развития, которая в современных условиях представляется наиболее эффективным методом управления изменениями [5, с. 34]. Мягкий системный подход рассматривает органи-зацию как сложную систему, обладающую свойством целостности. При изменении количества элементов (подсистем) данной системы, автоматически изменится количество и качество ее свя-зей [12]. Так как зачастую при выявлении проблемы, бывает не ясно, какую подсистему компа-нии целесообразнее всего подвергнуть изменению, следует спрогнозировать, какие результаты будут достигнуты, при принятии того или иного решения.

Мягкий системный подход предполагает понятие «мировоззрения» [6, с. 78]. В рамках про-цесса управления изменениями под мировоззрением подразумеваются различные представле-ния лиц принимающих решения (ЛПР): инвесторов, топ-менеджмента, собственников, членов совета директоров – относительно всего, что касается организации. Мировоззрение ЛПР огра-ниченно их собственными интересами [8].

Как правило, мягкие проблемы решаются на основе использования методов организаци-онного развития. Предполагается, что процесс реализации изменений состоит из взаимосвязан-ных действий субъектов этого процесса, которые в совокупности направлены на достижение установленного результата. Действия субъектов связаны между собой организационной струк-турой, системой внутренних коммуникаций и контролем руководства [1, с. 100]. На практике

76

происходит ситуация, когда сотрудники по-разному смотрят на проблему и пути ее решения, вследствие чего, необходимо применять методы организационного развития, ориентированные на изменение людьми восприятия проблем, ведение содержательных творческих дискуссий, сближающих позиции соперничающих сторон, достижение консенсуса и взаимодействия вме-сто конфронтации.

При управлении организационными изменениями жизненно важным является правиль-ное определение типа проблемы, так как от этого напрямую зависит выбор метода имплемента-ции изменений [7, с. 30-42]. Ошибка при определении типа проблемы, является ли возникшая проблема «жесткой» или «мягкой», ведет к временным и финансовым потерям без достижения желаемых результатов. Также стоит понимать, что часто одна и та же проблема при одних усло-виях является «жесткой», а при других становится «мягкой».

Например, сеть столичных продовольственных магазинов приняла решение о развитии в регионах. При открытии первого регионального магазина сложно спрогнозировать успех, так как неизвестно, с какими трудностями со стороны конкурентов, поставщиков, региональных властей и потенциальных клиентов, столкнется данная организация. В этом случае проблема будет мягкой. Однако при открытии последующих точек продаж данная сеть продовольствен-ных магазинов уже будет располагать определенным опытом и уверенностью в достижении результата. В этом случае проблема будет идентифицирована как жесткая, так как знания, при-обретенные при открытии первого регионального магазина, позволят подготовить точный рас-чет ресурсов и времени.

Подводя итоги вышесказанному, стоит отметить, что в настоящий момент организации ста-новятся более гибкими и адаптивными структурами, способными своевременно реагировать на изменения внешней среды. В этой связи теоретическое развитие требует новых, более универ-сальных методов имплементации изменений, которые конкретная организация сможет в корот-кие сроки адаптировать под свои потребности.

Список литературы.[1] Зуб А.Т., Локтионов М.В. Стратегический менеджмент. Системный подход. М.: Генезис, 2011.[2] Медоуз Д. Азбука системного мышления. М.: Бином. Лаборатория знаний, 2011.[3] Набережнов Г. Греф предложил создать при правительстве центр управления реформами.-http://top.

rbc.ru/politics/16/02/2015/54e120329a794736714e3427 (27.02.2015).[4] Щербакова Т.В. Управление изменениями. Н.Новгород: ННГАСУ, 2013.[5] Янг С. Системное управление организацией. М.: Советское радио, 1972. [6] Checkland P. Systems thinking, systems practice. N.Y.: John Wiley & Sons, 2000. [7] Chekland P., Tsouvalis C. Reflecting on SSM: the dividing line between “real world” and “systems thinking

world” // Systems research. N.Y., 1996. Vol. 13. No 1. Р. 30-42.[8] Churchman C. The systems approach and its enmities. N.Y.,1979.[9] Lewin K. Field Theory in Social Science. N.Y.: Harper & Row, 1951.[10] Lippitt R., Watson J., and Westley B. The Dynamics of Planned Change. N.Y.: Harcourt, Brace and World,

1958.[11] Ragdell G., West P., Wilby J. Systems theory and practice in the knowledge age. N.Y., 2002. [12] Reynolds M. Systems approaches to managing change: a practical guide. L.: The Open University, 2010.[13] Schein E. Process Consultation: Its role in organization development. MA: Addison-Wesley, 1987. Vols 1,2.

77

Сарафанова П.М.*

(Россия, г. Москва)

ВЫСШЕЕ ОБРАЗОВАНИЕ – УСЛУГА ИЛИ БЛАГО. ТРАНСФОРМАЦИЯ В УСЛОВИЯХ УСИЛЕНИЯ ВЛИЯНИЯ

ГЛОБАЛИЗАЦИОННЫХ ПРОЦЕССОВ

Аннотация. Происходящие в современном мире изменения радикальным образом трансформируют сферу высшего образования. Усиление международной конкуренции между вузами, дифференциации высших учебных заведений, стремление достичь вну-тренней и внешней эффективности путем применения бизнес-методик и адаптации рыночных механизмов, – все это приводит к переопределению миссии высшего образо-вания, преобразованию академических ценностей и университетской автономии.

С новой силой разгораются дискуссии о последствиях коммерциализации данной сфе-ры. Во главу угла встает противоречие между зарабатыванием денег и выполнением социальной миссии. Конфликт между рыночными и социальными ценностями высшего образования харак-терен не только для российского общества, но и для ряда стран с континентальной (Нидерлан-ды) и атлантической (Канада, Великобритания) системами высшего образования.

Традиционно, сфера образования это сфера взаимодействия двух участников: личности и общества, чьи интересы взаимозависимы и неотделимы друг от друга (как часть и целое). Поэ-тому нецелесообразно придерживаться крайних позиций: не стоит отождествлять высшее обра-зование сугубо с услугой и предметом экономических взаимоотношений (купли-продажи), либо наоборот, отождествлять с благом и бесплатностью государственного обеспечения. В первом варианте крайность, заключается в том, что человек может считать себя свободным от обще-ственных обязанностей, а во втором случае, у человека может возникнуть избыточное чувство долга, а у общества возникает соблазн сделать человека должником.

Поэтому в данном выступлении автор будет отталкиваться от положения, что высшее обра-зование представляет собой процесс сложного и противоречивого взаимодействия двух основ-ных характеристик (услуги и блага) и заинтересованных сторон (личности и общества). Поэто-му, вслед за И.А. Бугаковым, будем рассматривать высшее образование как «благо-услугу» или «услугу-благо».

В свете последних тенденций по усилению вовлеченности систем высшего образования в международное пространство и международный рынок образовательных услуг интересно про-анализировать какое влияние оказывают на данное противоречивое взаимодействие усиливаю-щиеся процессы глобализации?

Для ответа на поставленный вопрос в докладе будут рассмотрены черты высшего образова-ния как общественного блага. Затем проанализированы основные предпосылки, которые приве-ли к коммодификации высшего образования, а также причины и последствия признания обра-зовательных услуг предметом международной торговли.

Высшее образование как общественное благо. В экономической теории категория обще-ственных благ была известна еще со времен А. Смита, однако наиболее полно раскрыл данное понятие П. Самуэльсон. Он выделил следующие черты общественных благ, вытекающие из сущности коллективного потребления данных благ: неисключаемость (то есть невозможность закрыть доступ тем, кто не платит за производство и потребление данного блага), неконкурент-

* Сарафанова Полина Михайловна, аспирант кафедры теории и технологий управления, факультет госу-дарственного управления МГУ имени М.В. Ломоносова.

78

ность (то есть потребление данного блага одним человеком не будет препятствовать потребле-нию другого и по сути является Парето-улучшением), неделимость. Некоторые исследователи также добавляют такое качество как неисчерпаемость (non-exhaustability). В теории существо-вание общественных благ является провалом рынка и одновременно причиной для государ-ственного вмешательства и регулирования рыночных механизмов.

Образование в целом, и высшее в частности, не соответствует всем выделенным критериям. Так, довольно несложно исключить кого-либо из потребления данного блага, а при достижении определенного «порогового» значения качество образования начинает стремительно падать, следовательно второе требование верно только до определенного предела. Поэтому образование относится к категории не чистых, а перегружаемых общественных благ.

Одновременно, если принимать во внимание еще один критерий общественных благ, а именно наличие внешнего эффекта (некоторые авторы отмечают, что чистые общественные блага являются специфическими проявлениями позитивных экстерналий), то образование дей-ствительно обладает определенной спецификой по сравнению с другими видами услуг. Спец-ифика состоит в том, что последствия от их частного потребления составляют и способствуют возникновению общественных благ, то есть последствия от потребления образовательных услуг приносят пользу не только непосредственному потребителю (через повышение качества его человеческого капитала), но экономике и обществу в целом. Таким образом, высшее образова-ние по характеру потребления является частным благом, но при этом обладает значительным положительным внешним эффектом. Такие блага в экономической теории принято называть «социально значимыми благами». Данное понятие было введено в экономическую науку аме-риканским исследователем Р. Масгрейвом, который определял их как блага, ценность которых определяется не столько нормой суверенности непосредственного потребителя (то есть поль-зой конкретному покупателю), сколько альтернативной нормой (то есть пользой обществу). Масгрейв обосновал необходимость вмешательства государства в предоставление социально значимых благ по причине «неверных» предпочтений, иными словами, данный вид благ без государственного вмешательства производится в общественно неоптимальных объемах. Прини-мая решение о потреблении социально значимого блага, индивид рассматривает и учитывается только ту ценность, которую оно приносит непосредственно ему. Поэтому полезные для других свойства и последствия могут проявляться в недостаточных объёмах. Поэтому, чтобы вывести потребление на оптимальный для общества уровень, необходимо участие государства.

Классифицировать общественные блага помимо их соответствия выделенным критериям можно и по сфере распространения экстерналий. Если полезный эффект ограничен определен-ной страной (или местностью), то такое благо будет называться локальным, а если эффект рас-пространяется на весь мир или несколько стран, то его можно будет назвать глобальным или международным.

В этой связи интересно проанализировать природу знания, основного «рабочего материа-ла» сферы высшего образования, как общественного блага.

Во-первых, знание обладает свойством неконкурентности. Подключение еще одного потре-бителя не приводит к повышению предельных издержек, поэтому даже если существует возмож-ность ограничить доступ, то она не всегда желательна, поскольку вовлечение в потребление еще одного участника не повлечет увеличения издержек.

Во-вторых, знание обладает потенциалом неисключаемости, несмотря на то, что доступ к некоторым категориям знания можно ограничить, например, путем включения того или иного знания в содержание коммерческой (служебной) тайны или получения патента. Именно из-за того, что некоторые формы и виды знаний могут быть апроприированны, знание рассматривает-ся как смешанное общественное благо.

С другой стороны, если посмотреть на последствия или внешние эффекты знаний, то они могут создавать выгоды для людей по всему миру. Стиглиц описал знание как глобальное обще-ственное благо, утверждая, что математическая теорема будет верна как в России, так и в США, Австралии или Африке. При этом ученый оговаривает, что не всякое знание глобально, то есть

79

имеет ценность в глобальном контексте. Однако, он считает, и с ним сложно не согласиться, что научные истины универсальны по своей природе.

В условиях усиления экономической открытости и взаимозависимости концепция гло-бальных общественных благ начинает занимать все более важное место. Можно выделить следу-ющие характеристики глобальных общественных благ.

Во-первых, внешние эффекты глобального общественного блага должны распространяться на более чем одну группу стран. Так, если благо оказывает влияние только на страны одного гео-графического региона, скажем Южной Америки, то тогда такое благо будет региональным (или клубным), но не глобальным.

Во-вторых, выгоды должны быть доступны различным категориям населения. В-третьих, благо удовлетворяет потребности нынешнего поколения без нанесения ущерба

потреблению (полезности) будущего поколения, иными словами обладает межпоколенческим свойством.

Если сравнить знание и образование по географическому распространению внешних эффектов, то можно получить следующую картинку (Табл 1).

Таблица 1

Национальный уровень Международный уровень

Знание Локальное благо Международное благо

Образование Локальное благо –

Однако, усиление процесса глобализации трансформирует природу высшего образования, и в первую очередь это происходит из-за широкого распространения подхода к высшему обра-зованию как услуге.

Высшее образование как услугаМногие исследователи отмечают изменение отношения к сфере высшего образования,

которое заключается в восприятии образования как услуги. Данное изменение можно объяснить несколькими причинами.

Во-первых, начиная с 1980 г, многие государства проводят политику по обеспечению финан-совой устойчивости сферы высшего образования или иными словами проводят политику сокра-щения государственного финансирования в целях, с одной стороны, оптимизации бюджетных расходов, с другой стороны, повышения внутренней и внешней эффективности национальных систем высшего образования. Из-за сокращения бюджетных ассигнований учреждения высше-го образования стремятся найти дополнительные источники доходов, в связи с чем и расши-ряют сферу своей коммерческой активности. Одновременно росту коммерциализации высшего образования способствовало возникновение условий, которые богаты «возможностями зараба-тывать большие деньги на образовании», поскольку знание, информация, интеллектуальный и человеческий капиталы стали центральными факторами обеспечения экономического развития и роста.

Второй причиной является повсеместное распространение неолиберальной экономической политики. Неолиберальный подход выступает за большую открытость экономики, либерализацию и приватизацию ряда социальных секторов, в том числе и высшего образования. Неолиберальная политика исходит из утверждений, что рыночные механизмы способствуют большей эффектив-ности, а также большей восприимчивости сферы высшего образования потребностям общества.

Усилению данной тенденции способствовало включение образования в Генеральное согла-шение по торговле услугами. Возникла возможность торговать образовательными услугами через государственные границы, что привело к формированию международного рынка образо-вательных услуг. Университеты стали активно участвовать в международной торговле образова-нием по ряду причин. С точки зрения экспорта образовательных услуг: во-первых, это хороший источник дополнительного дохода, во-вторых, возможность справиться с избытком предложе-

80

ния в связи со сложившейся демографической ситуацией в развитых странах, в-третьих, воз-можность повысить престиж учебного заведения, узнаваемость бренда и заработать междуна-родное признание, в-четвертых, это инструмент внедрения организационных инноваций.

Для импортирующих стран торговля образовательными услугами (в особенности в сфере высшего образования) позволяет удовлетворить растущий спрос на данные услуги, с которыми национальные образовательные системы справиться не в состоянии; повысить качество образо-вательных услуг; создать культурные и политические союзы; укрепить торговые, культурные, и иные связи, а также реализовывать различные программы и проекты; развивать человеческий капитал и приостанавливать «утечку умов».

Из-за того, что национальное образование начало преодолевать границы, расширяется понятие «общественные интересы» и «общественное благо». Таким образом, высшее образова-ние приобретает черты глобального социально значимого блага (Табл. 2).

Таблица 2

Национальный уровень Международный уровень

Знание Локальное благо Глобальное благо

Образование Локальное благо Глобальное благо

Однако, предоставление глобальных как частных, так и общественных благ в высшем обра-зовании ставит перед государствами новые вызовы. Так, предоставление глобальных частных благ приводит к необходимости создания механизмов обеспечения качества предлагаемых услуг, а также транснациональных механизмов защиты прав потребителей. А возникновение глобаль-ных образовательных публичных благ ставит новые вопросы по управлению глобальными пози-тивными и негативными экстерналиями.

Список литературы:[1] Бок Д. Университеты в условиях рынка. Коммерциализация высшего образования. / Пер. с англ.

С. Карпа; Нац. исслед. ун-т «Высшая школа экономики». М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2012.

[2] Бугаков И.А. Образование: частная услуга или общественное благо? URL: http://www.trinitas.ru/rus/doc/0202/010a/02020097.htm (дата обращения 28.05.2015).

[3] Тамбовцев В. Л. Реформы российского образования и экономическая теория // «Вопросы эконо-мики». 2006. №3. С. 4 – 19. URL: http://www.sigma-econ.ru/.files/2092/tambovtsev3-05.pdf (дата обращения: 28.05.2015).

[4] Kaul I., Grunberg I., Stern Marc A. Defining global public goods // Global public goods: international cooperation in the 21st century / edited by Inge Kaul, Isabelle Grunberg, Marc A. Stern. Published for the UNDP. Oxford University Press. 1999. P.2-20. URL: http://web.undp.org/globalpublicgoods/TheBook/globalpublicgoods.pdf (дата образения 28.05.2015).

[5] Marginson S., Van der Wende M. Globalisation and Higher Education // Education Working Papers. OECD Publishing, 2007. No. 8. P. 23. URL: http://dx.doi.org/10.1787/173831738240 (дата обращения: 15.05.2015).

[6] Mendoza Roger Lee. Merit goods at fifty: reexamining Musgrave’s theory in the context of health policy // Review of Economic and Business studies. 2011. Vol. 4, Issue 2. P. 275-284. URL: http://www.rebs.ro/articles/pdfs/119.pdf (дата обращения 27.05.2015).

[7] Mozsar F. On the notion of public goods // Lengyel, I. (ed.) 2003: Knowledge transfer, small and medium-sized entreprises, and regional development in Hungary. JATEPress. P. 60 – 78. URL: http://www2.eco.u-szeged.hu/region_gazdfejl_szcs/pdf/konyv3/05.pdf (дата обращения: 28.05.2015).

[8] Poterba James M. Government intervention in Markets for Education and Health Care // Individual and Social Responsibility: Child Care, Education, Medical Care, and Long-Term Care in America / editor:

81

Victor R. Fuchs. University of Chicago Press. P. 277-308. URL: http://www.nber.org/chapters/c6566.pdf (дата обращения: 28.05.2015).

[9] Stiglitz Joseph E. Knowledge as a global public good // Global public goods: international cooperation in the 21st century / edited by Inge Kaul, Isabelle Grunberg, Marc A. Stern. Published for the UNDP. Oxford University Press. 1999. P.308 – 326. URL: http://web.undp.org/globalpublicgoods/TheBook/globalpublicgoods.pdf (дата обращения 28.05.2015).

[10] The Guardian. University protests around the world: a fight against commercialization. 25 марта 2015 года. URL: http://www.theguardian.com/higher-education-network/2015/mar/25/university-protests-around-the-world-a-fight-against-commercialisation (дата обращения 28.05.2015).

82

Стремоухова А.Д.*

(Россия, г. Москва)

СТРАТЕГИИ ПОВЫШЕНИЯ ЭФФЕКТИВНОСТИ ИННОВАЦИОННОЙ ИНФРАСТРУКТУРЫ ВУЗОВ КОНТИНЕНТАЛЬНОЙ

И АТЛАНТИЧЕСКОЙ МОДЕЛЕЙ

Аннотация. В статье рассмотрены государственные стратегии инновационного раз-вития в рамках континентальной и атлантической университетских моделей и зави-симость эффективности инновационной инфраструктуры вузов от успеха встраива-ния в условия реализации государственной стратегии на примере Политехнического института Гренобля (Франция) и Стэнфордского университета (США).

Сегодня знания являются конкурентным преимуществом любого государства в мире [9], а образование становится ключевым экономическим ресурсом. Изменяется и само понятие обра-зовательного учреждения: если основная функция университетов доклассического периода была образовательная, а Гумбольдианская реформа добавила к ней исследовательскую функцию [6], то сегодня постклассические университеты приобретают третью, предпринимательскую состав-ляющую и становятся драйверами экономического развития, ключевым элементом «тройной спирали» инноваций [4, p. 279]. Эти предпосылки делают актуальным изучение инновационной инфраструктуры вузов и анализ стратегий повышения ее эффективности.

В рамках исследования была выдвинута гипотеза существования различных государствен-ных стратегий инновационного развития в зависимости от страновой принадлежности и зависи-мости эффективности инновационной инфраструктуры вузов от успеха встраивания в условия реализации государственной стратегии. Был рассмотрен опыт инновационного развития Фран-ции как страны, представляющей континентальную модель университетов, и США, представля-ющих англо-американскую или атлантическую модель [7, p. 65]. В ходе анализа опыта каждого из государств были рассмотрены соответствующие институциональные структуры, законода-тельные инициативы и программы государственной поддержки.

Континентальная модель университетов, которая преобладает во Франции, подразуме-вает приоритет государственной роли в определении образовательной, исследовательской и инновационной политики вузов и формировании их бюджетов, а также в стимулировании вза-имодействия вузов и бизнеса [13]. Основы французской системы образования были заложены реформами Наполеона в начале XIX века, которые определили ее жесткую централизацию и подконтрольность государству. И хотя сегодня во Франции и предпринимаются меры по стиму-лированию взаимодействия вузов и бизнеса, французская национальная система науки и обра-зования сохраняет высокую степень централизации и унификации: в государственном секторе занято 48% французских исследователей, а затраты государства на сектор научных исследова-ний и разработок составляют 35,4%, что является одним из самых высоких показателей среди стран Европы и США [10, p. 111].

В рамках законодательного направления закон об инновациях и исследованиях от 12 июля 1999 г. [5] впервые добавил к университетским функциям коммерциализацию результатов интеллектуальной деятельности [3, p.11], разрешив им создавать компании и вести контракты с предприятиями. Введение налогового исследовательского кредита (Crédit d’impôt recherche) повысило число совместных проектов бизнеса и вузов, а налоговый режим молодого универси-

* Стремоухова Анастасия Дмитриевна, аспирант кафедры теории и технологий управления, факультет государственного управления МГУ имени М.В. Ломоносова.

83

тетского предприятия (Jeune entreprise universitaire) стимулировал создание предприятий сту-дентами и учеными.

В рамках институционального направления созданы кластеры исследований и высше-го образования (Pôles de recherche et d’enseignement supérieur), позволившие университетам и исследовательским организациям одного региона вести совместную научно-исследовательскую деятельность, и полюса конкурентоспособности (Pôles de compétitivité), присоединившие к ним предприятия (в среднем 187 организаций в полюсе, из которых 58% малые предприятия). Для совместной коммерциализации результатов интеллектуальной деятельности созданы Общества по ускорению технологического трансфера (Sociétés d’accélération du transfert de technologies), объединившие бизнес, вузы и исследовательские организации. Для популяризации предпри-нимательства созданы Студенческие центры инноваций, трансфера и предпринимательства (PEPITE).

По программному направлению профинансировано развитие инфраструктуры француз-ских университетов (проекты Лаборатории, Оборудование и Инициативы совершенствова-ния) в рамках программы «Инвестиции в будущее» (Investissements d’avenir). Для институтов, имеющих высокие показатели совместного ведения проектов с промышленностью, учрежден сертификат «Институт Карно», который дает право на получение ими дополнительного госу-дарственного финансирования. Для повышения мобильности кадров между наукой и бизнесом существует программа Соглашений с промышленными предприятиями на обучение путем про-ведения исследований (Conventions industrielles de formation par la recherche), подразумевающая частично финансируемое государством принятие предприятием на работу аспирантов универ-ситетов (за 33 года соглашения объединили 7500 предприятий, 4000 лабораторий и 17000 моло-дых докторов наук).

Зависимость эффективности инновационной инфраструктуры французских вузов от встраивания в условия реализации государственной стратегии инновационного развития рас-смотрена на примере Национального политехнического института Гренобля (Institut National Polytechnique de Grenoble), который возглавляет рейтинг самых инновационных инженерных вузов Франции, имея 911 аспирантов и постдоков, 23,92 миллиона евро дохода от исследова-тельских контрактов с предприятиями в год, 107 патентов с 2009 года, абсолютное превосход-ство по количеству публикаций, исторически тесное сотрудничество с промышленностью, рас-положение в городе Гренобль, первом во Франции по развитию промышленности, втором по исследованиям и разработкам и пятом в рейтинге Forbes самых благоприятных для развития инноваций городов мира с 20% населения студентами.

В результате принятия закона от 12 июля 1999 года при институте создано два ключе-вых элемента его инновационной инфраструктуры: Единое окно коммерциализации (Guichet Unique de Valorisation), которое сопровождает лаборатории в трансфере технологий, и Акцио-нерное общество INPG Entreprise SA, которое анализирует потребности бизнеса в технологиях и обеспечивает контакт с лабораториями. Результатом стали 18 старт-апов, 898 патентов, 150 исследовательских контрактов с предприятиями в год и 23,9 миллионов евро дохода от них. Учреждены центр трансфера технологий Gravit, бизнес-инкубатор Grain и бизнес-акселератор Pétale, создавшие 153 старт-апа и 1065 рабочих мест. Созданы Подразделение по будущему тру-доустройству, координирующее Соглашения с промышленными предприятиями на обучение, Партнерский фонд института, создавший 6 совместных с промышленностью кафедр, студен-ческий центр инноваций, трансфера и предпринимательства. 3 лаборатории получили статус института Карно, 9 лабораторий – «лаборатории совершенствования». В процессе создания на базе института Общество по ускорению технологического трансфера Grenoble Innovation Fast Track.

Институт управляет центрами конкурентоспособности Minalogic и Tenerrdis и инноваци-онным комплексом Giant, на базе которого сформированы 150 высокотехнологичных проектов науки и бизнеса, основаны 50 старт-апов с 600 рабочими местами, привлечены 1,3 миллиарда евро инвестиций (33% от бизнеса), вовлечены в работу 5000 студентов [14].

84

Перейдем к анализу на примере США стратегии инновационного развития в атлантиче-ской модели, в рамках которой университеты являются независимыми коммерческими органи-зациями, самостоятельно контролирующими свои активы и взаимодействующими с бизнесом, а государство является лишь одним из источников финансирования и имеет право только на косвенное регулирование деятельности вузов.

Исторически система управления наукой и образованием в США была независима от феде-рального правительства, которое в соответствии с Конституцией не имеет права устанавливать общенациональные образовательные стандарты, координировать научную и образовательную политику вузов, этими полномочиями обладают штаты. Такая особенность – децентрализация, или конфедеративный тип отношений управления – выделяет страну даже на фоне других госу-дарств атлантической модели. Важной особенностью американской системы науки и образова-ния является ее тесное взаимодействие с бизнес-структурами и ориентация на запросы рынка. Вузы США традиционно стремились ограничить вмешательство федеральных властей путем выстраивания тесных отношений с бизнес-элитой (Рокфеллеры, Стэнфорды, Джон Хопкинс). В 2011 г. частное финансирование вузов составило 1,8% от ВВП, государственное – всего 0,9% [1]. Однако государство в инновационном и научно-техническом развитии страны играет важ-ную роль в качестве субъекта, создающего регулятивную среду и инициирующего инновацион-ные программы [11, p. 1].

Стратегия инновационного развития США, в первую очередь, выражена законодательны-ми инициативами. В 1980 г. были приняты два закона, положивших начало активному взаимо-действию науки и бизнеса в сфере коммерциализации результатов НИОКР. Первый – это закон «Об университетах и процедуре патентования для малого бизнеса» (закон Бэя-Доула (Bayh-Dole Act)) [8], который отдал университетам исключительные права интеллектуальной собственно-сти на созданные ими за счет поступлений федерального бюджета разработки и обязал их при коммерциализации отдавать приоритет малому бизнесу. Результатом стал рост патентной базы вузов за 20 лет в 2 раза, числа вузов, активно патентующих и лицензирующих изобретения, в 10 раз, количества активных лицензий – до 28 349, а университетских спин-оффов – до 5 171 [2, p. 7]. В том же году был принят закон «О технологических инновациях» (закон Стивенсона-Уай-длера (Stevenson-Wydler Act)) [12], укрепивший взаимодействие государственных исследова-тельских лабораторий и бизнеса и обязавший лаборатории выделять 0,5% бюджета на трансфер технологий.

В рамках институционального направления был учрежден Национальный научный фонд (National Science Foundation), являющийся независимым правительственным агентством по поддержке фундаментальных исследований и проведения государственной политики в сфере финансового стимулирования приоритетных областей науки и технологий. С бюджетом на 2015 год равным 7,3 миллиардам долларов, фонд является источником финансирования 24% всех поддерживаемых государством фундаментальных исследований университетов США и 11 000 грантов и координирует программы SBIR, STTR, I/UCRC, Partnership for Innovation, ERC и GOALI. Также существует Национальный институт стандартов и технологий (National Institute of Standards and Technology), нацеленный на повышение конкурентоспособности и инновацион-ной направленности экономики США, оказывающий поддержку перспективным исследователь-ским лабораториям и координирующий Программу передовых технологий. Еще один институт, Администрация малого бизнеса (U.S. Small Business Administration), распределяет наиболее крупные гранты и займы объектам малого бизнеса и координирует программы SBIR и STTR.

В рамках программного направления выделяются Программа передовых технологий (Advanced Technology Program), направленная на поддержку совместных проектов науки и про-мышленности, в которых государство финансирует проведение исследований, а бизнес – произ-водство и маркетинг, приоритет отдается малым компаниям. По программам «Контракты инно-вационных исследований малого бизнеса» (Small Business Innovation Research Contracts (SBIR)) и «Трансфер технологий в сферу малого предпринимательства» (Small Business Technology Transfer (STTR)) на эти же цели выделяются до 2,5% бюджетов федеральных ведомств. Програм-

85

ма Industry/University Cooperative Research Centers Program (I/UCRC) направлена на создание совместных исследовательских центров вузов и бизнеса для ведения рыночно-ориентирован-ных исследований, образовательных программ и трансфера технологий. В каждый центр входят 85% бизнес-структур, вклад которых в 10-15 раз больше, чем вклад государства. По программе «Партнерство для инноваций» (Partnership for Innovation) выделяются гранты до 1 миллиона долларов на совместные технологические проекты вузов и бизнеса, коммерциализацию универ-ситетскими исследователями и студентами результатов НИОКР и построение экономически эффективной для привлечения инвесторов инновационной инфраструктуры вузов. По про-грамме Engineering Research Centers (ERC) создаются Центры инженерных исследований, где компании (30% – малый бизнес) совместно с вузами реализуют полный инновационный цикл от исследований до вывода продукта на рынок. Национальный научный фонд осуществляет финансирование каждого центра только первые 11 лет, затем уровень финансирования сни-жается, что стимулирует центры сотрудничать с бизнесом. Существует также программа гран-тов за сотрудничество вузов и бизнеса (Grant Opportunities for Academic Liaison with Industry (GOALI)), которые присуждаются исследователям и студентам, проходящим стажировки на предприятиях или осуществляющим рыночно-ориентированные исследования, и сотрудникам предприятий, повышающим квалификацию в вузах.

В качестве конкретного примера вуза, эффективно встроенного в условия американской государственной стратегии инновационного развития, был рассмотрен Стэнфордский универ-ситет (Stanford University), один из ведущих исследовательских и инновационно-активных уни-верситетов в мире, выпускники которого основали 39 900 компаний, совокупный доход кото-рых мог бы составить 10-ую по размеру экономику в мире, а ректор Фредерик Терман считается «отцом Силиконовой долины».

Основой инновационной инфраструктуры Стэнфорда является Офис технологического лицензирования (Office of Technology Licensing (OTL)), который осуществляет трансфер уни-верситетских технологий в промышленность и управляет интеллектуальной собственностью университета. OTL регулярно получает раскрытую информацию об изобретениях (invention disclosures) от сотрудников и студентов (3% всех invention disclosures) университета, оценивает их коммерческий потенциал, определяет стратегию защиты интеллектуальной собственности, заключает лицензионные соглашения с компаниями и распределяет доход от роялти (в поль-зу OTL идет 15%, остальной доход распределяется по правилу 1/3 между изобретателем, его факультетом и лабораторией). В соответствии с законом Бэя-Доула этап раскрытия изобрете-ния обязателен для всех сотрудников и студентов Стэнфорда, а приоритет при лицензировании отдается малым предприятиям. Часть дохода OTL отчисляет в пользу фондов Birdseed Fund и Research Incentive Fund на поддержку инновационных инициатив сотрудников и студентов. За 40 лет деятельности OTL общий объем роялти составил 1,3 миллиарда долларов (1,2 миллиар-да долларов из которых получили исследователи и студенты), число раскрытых изобретений – 8 300, число лицензионных соглашений – 3 000.

Офис контрактов с промышленностью (Industrial Contracts Office (ICO)) заключает дого-воры на проведение исследований, финансируемых промышленностью (sponsored research), и договоров на передачу биологических материалов (material transfer agreements). В 2013 г. было заключено 605 соглашений на 25,9 миллионов долларов, реинвестированных в дальнейшие исследования и образовательный процесс.

Существует Офис популяризации науки (Office of Science Outreach), занимающийся про-граммами для школьников и учителей, а также Студенческое общество предпринимательства (Stanford Student Enterprises), которое объединяет студентов Стэнфорда, организовавших свои малые предприятия на территории университета, и тех, кто желает углубить свои знания по предпринимательству.

Офис университетских корпоративных отношений (Office of University Corporate Relations) координирует программы для бизнес-партнеров Стэнфорда, которые направляют своих сотруд-ников для повышения квалификации в вузе, предоставляют рабочие места выпускникам и уча-

86

ствуют в партнерских программах (affiliate programmes), открывающих доступ к ресурсам лабо-раторий, публикациям и научным семинарам.

У Стэнфорда также есть основанный в 2011 году некоммерческий бизнес-инкубатор StartX, отличие которого в том, что он не входит в уставный капитал старт-апов, не взимает плату за размещение и имеет целью развитие предпринимательских навыков и коллективной взаимопо-мощи студентов, сотрудников и выпускников. Инвесторами в старт-апы являются предприни-матели, вышедшие из Стэнфорда, они же проводят лекции по предпринимательству.

В результате исследования на примере Франции и США гипотеза существования различ-ных государственных стратегий в сфере науки и инноваций в зависимости от страновой при-надлежности и зависимости эффективности инновационной инфраструктуры вузов от успеха встраивания в условия реализации государственной стратегии была подтверждена.

Континентальная университетская модель во Франции отличается значительной ролью государства и низким уровнем предпринимательской инициативы, что приводит к недостатку внешних относительно вузов институтов, поддерживающих технологический трансфер и дове-дение разработки до рынка, в результате чего стратегия инновационного развития вуза подра-зумевает создание в рамках его инновационной инфраструктуры полного спектра элементов, осуществляющих поддержку на всем протяжении инновационного цикла от исследований до создания компании и выпуска готовой продукции, что было показано на примере Политехниче-ского института Гренобля.

В атлантической университетской модели в США государство лишь косвенно регулиру-ет процесс трансфера технологий, обеспечивая лишь законодательную поддержку, большинство элементов национальной инновационной системы созданы негосударственными структурами и эффективно функционируют в рыночных условиях, вследствие чего вузы не имеют необходимо-сти в их дублировании в рамках своей инновационной инфраструктуры, роль которой сводится к защите интеллектуальной собственности на разработку и поиске внешних контрагентов для пере-дачи прав на нее на основании лицензионного соглашения, после чего процесс коммерциализации продолжается уже за рамками вуза, что было рассмотрено в случае Стэнфордского университета.

Если говорить об инновационной инфраструктуре российских вузов, то в результате иссле-дования можно сделать вывод о необходимости для ее совершенствования дальнейшего анализа французской государственной стратегии инновационного развития в рамках континентальной университетской модели, как наиболее близкой по роли государства, а также опыта построения инновационной инфраструктуры Политехнического института Гренобля.

Список литературы.[1] Education at a Glance 2014: OECD Indicators // OECD Publishing, 2014.[2] Experiences on the US Knowledge Transfer and Innovation System // Report by Proton Europe, 2007.[3] Laperche B., Uzunidis D. La valorisation de la recherche publique en France et la question de l’université

// Documents de travail du RRI, №16, 2010.[4] Leydesdorff L., Etzkowitz H. Emergence of a Triple Helix of University-Industry-Government Relations

// Science and Public Policy, №23, 1996.[5] Loi no 99-587 sur l’innovation et la recherche du 12 juillet 1999.[6] McClelland C.E. State, Society and University in Germany, 1700-1914. Cambridge, 1980.[7] Monroe P. Relation of Community, State, Government, Church, and School in the United States //

Church, Community, and State in Relation to Education. London, 1938.[8] Patent and Trademark Law Amendments Act. Pub. L. 96-517, Dec. 12, 1980.[9] Porter M. Competitive Advantage of Nations. Free Press, 1998.[10] Rapport sur la valorisation de la recherche // Inspection Générale des Finances, 2007.[11] Rosenfeld S. Regional Technology and Innovation Strategies in the United States: Small Steps, High

Expectations // Regional Innovation Strategies: The Challenge for Less Flavoured Regions. L., 2002.

87

[12] Technology Innovation Act. Pub. L. 96-480, Oct. 21, 1980.[13] Стремоухова А.Д. Особенности развития инноваций на базе вузов: опыт Франции и возможности

применения в России // Инициативы XXI века. №2. 2013.[14] Стремоухова А.Д. Механизмы развития инноваций на базе высших учебных заведений // Государ-

ственное управление. Электронный вестник. № 37. 2013.

88

Логунова Л.Б.*

(Россия, г. Москва)

ПОНЯТЬ РОССИЮ УМОМ: ОПЫТ ТРАНСДИСЦИПЛИНАРНОЙ МЕТОДОЛОГИИ

Быть может, во всей жизни Нового времени нет идеи,

которая была бы могущественнее, неудержимее, победоноснее идеи науки.

Э. Гуссерль

Аннотация. В статье рассматривается ментальная культура России в рамках пред-ложенной исследовательской программы на основе трансдисциплинарной методологии. Культура понимается как символическая форма жизни, как общественное производ-ство смыслов. Выявлены базовые концепты, посредством которых формируется куль-турный хронотоп, культурный герой, осуществляются смысложизненные выборы. Показано, что продуктивность управленческих технологий не возможна без учета базовой семиосферы культуры.

Ключевые слова: трансдисциплинарная методология, культура, семиосфера культу-ры, миф, базовый концепт.

Современное общество живет в ситуации глобального вызова, ревизии существующих методологий ответа, поиска новых управленческих стратегий и тактик. Кризис становится структурообразующим принципом общественной жизни, определяет стиль жизни, существенно преобразуя традиционные смыслообразующие ориентации. Наука и техника как методология ответа на исторический вызов не только не способствуют преодолению кризиса, но в значитель-ной степени являются его источником и генератором. В особой форме эта ситуация проявляется в социальных науках и в управленческой практике. Импортируемые в Россию научные управ-ленческие технологии создают иллюзию практического оправдания управленческих концептов. Однако в российских условиях они либо малоэффективны, либо приводят к непрогнозируемым результатам, усиливающим кризисное состояние современного российского общества. В этих обстоятельствах экспертиза применяемых управленческих технологий становится не только актуальной теоретической проблемой, но и насущной практической задачей.

Важнейшей характеристикой и конкурентным фактором современного общества является его динамика, устремленность к новизне и скорость происходящих изменений. Становится оче-видным, что новая социальная реальность не может управляться старыми методами, которые сами превращаются в факторы, разрушающие представление о должном управлении, ресурсах и методологии власти, личности управленца. Современность – эпоха смены технологической парадигмы, и общество, организации и менеджеры должны быть готовы к переменам. Эффек-тивность современного управления на всех уровнях в значительной мере определяется воз-можностями создания и применения новых технологий, основанных на новой науке управле-ния, учитывающей прошлый как позитивный, так и негативный управленческий опыт, а также насущные задачи современной практики управления.

Новая наука управления представляет собой проектное знание, основанное на трансдис-циплинарном синтезе. В этом историческом контексте изменяются статус научного знания, * Логунова Людмила Борисовна – кандидат философских наук, доцент кафедры стратегических коммуни-каций факультета государственного управления МГУ имени М.В. Ломоносова; e-mail: lblog@mail.ru.

89

когнитивные и социокультурные претензии науки, переосмысливается методология научного исследования. Характерной особенностью нашего времени является то, что значительная модер-низация производства, финансово-экономической, социальной и управленческой сфер уже не может происходить стихийно и требует четкого понимания основы модернизации, планомерно-го и ответственного применения научного знания.

В этих условиях необходим проект реорганизации России, всесторонне обоснованный, применяющий результаты современной науки и научной методологии. Однако известные тют-чевские строки: «Умом Россию не понять, в Россию можно только верить» стали не только рас-хожим слоганом, но и в определенном смысле решающим аргументом в дискуссиях как о нашем будущем, так и о прошлом. Таким образом Россия перемещается из сферы концептуально/рационального исследования в идеологическое пространство, а «вера в Россию» оформляется в своеобразный многосмысловой эпистемологический конструкт с впечатляющей/поражающей эмоциональной энергетикой, становится началом и концом любых дискуссий. Тем не менее в современную эпоху потребность понять Россию умом становится все более актуальной пробле-мой не только для теоретиков, но главным образом, для практиков управления на разных уров-нях и в разных сферах общественной жизни. Не менее значимой эта проблематика предстает для общественного и индивидуального сознания в процессах идентификации и самоидентифи-кации. Понимание России становится особо актуальной проблемой в контексте обостряюще-гося противоречия между установками глобального/планетарного мышления и объективными процессами сохранения этнического своеобразия и национально-государственного суверени-тета. Глобальные проекты «евростроительства»/«евроремонта» провоцируют активное сопро-тивление, взрыв национального самосознания, интерес к своим корням и истоками. В культуре это сопротивление проявляется как противостояние этничности нивелирующим стандартам массового общества, в политике – как сепаратизм. В современной России эти процессы приоб-ретают особую остроту не только в силу ее этнического и конфессионального многообразия, но и по причине крайней идеологизированности истории, из которой традиционно подбирались аргументы для обоснования поворота очередного «нового курса». Однако очевидно, что сами эти аргументы должны быть аргументированы, обоснованы и поняты. Но для такого понимания необходима исследовательская программа, основанная на трасдисциплинарном походе, объеди-нившая достижения современных наук, преодолевшая демаркацию естественных и обществен-ных наук, науки и философии. Подобная программа позволит разрешить конфликт идеологии и науки, научно объяснить базовые мифы русской культуры, национальный характер, психоисто-рию России.

История, также как политика и идеология, не могут быть поняты без обращения к фунда-ментальным/базовым прасимволам/мифам, к культурным адаптивным практикам, стереотипам коллективного поведения, реализующимися в этнополитической истории России. Вне учета этих характеристик обречены любые теоретически привлекательные реформы. Россия является сверхсложным объектом рационального познания, для исследования которого необходима соот-ветствующая методология. В качестве исследовательской программы может быть применена трансдисциплинарная методология. Трансдисциплинарная методология объединяет в единую исследовательскую систему достижения современных наук, применяется как конструктивный междисциплинарный проект, организованная форма взаимодействия многих дисциплин для понимания, обоснования, создания и, возможно, управления феноменами сверхсложных систем. Именно такой системой является Россиия.

Целостность исследовательской программе способна придать философия, предложив в качестве ее «ядра» системообразующую гипотезу, спекулятивно-рефлексивную модель куль-туры России, на основе которой проявляется смысл конкретно-исторических феноменов, арте-фактов культуры. Системообразующим принципом/базовой гипотезой исследовательской про-граммы может стать понимание культуры как символической формы жизни, базового мифа – в качестве гена культуры, а его выживание – в качестве золотого стандарта эволюции культуры. Но для этого необходимо сделать решительный шаг от обыденного опыта к научному, система-

90

тизировать артефакты на основе базовой гипотезы, прояснить смыслы культурных феноменов, которые и станут основой рационального понимания России. В физике такой шаг был сделан Галилеем, современная культурология во многом находится еще в догалилеевской эпохе.

Культурологии необходимо в определенной мере пересмотреть свои основания и методо-логию. Классическая научная методология не способна проникать в глубинные характеристики культурных артефактов. В классической культурологии вне исследования оказывается психиче-ская составляющая общества, его душа, сфера смыслов, несмотря на то, что без учета семиосферы культуры малоэффективны даже самые передовые наукоемкие инновационные управленческие технологии. Чтобы понять культуру, необходима специальная деятельность по расшифровке культурных кодов, которыми в значительной мере определяются границы принятия и действия управленческих решений.

Понять культуру невозможно без проникновения в глубинные, архетипические структуры культурных организмов, которыми задаются смыслы всех формообразований культуры. Культу-рология, таким образом, превращается в герменевтику смыслов, а культура предстает как выс-шая, символическая форма жизни, как общественное производство смыслов. Во всех культур-ных образованиях в качестве их явных или неявных компонентов присутствует определенный смысл, который является «переводом» на язык современности архетипов данной культуры. Пси-хоанализ культуры позволяет увидеть за прагматическими артефактами современности глубин-ные «первосмыслы».

Значение артефактов в жизни человека трудно переоценить. Артефакты культуры удов-летворяют важнейшую культурную потребность человека в смысле, в ценностной ориентации, в культурной идентификации. Поиск смысла жизни – культурный инстинкт человека и «форму-ла» ответа на кризисные ситуации в культуре. Жизненная энергия, «воля к власти», на уровне культуры трансформируется в «волю к смыслу». Специфика культуры как символической фор-мы жизни и раскрывается через «волю к смыслу». Различие культур определяется силой «воли к смыслу». В смысловом пространстве культуры аккумулируется энергетика ее «ответа» на исто-рические «вызовы». Прямым следствием утраты «воли к смыслу» становится деградация куль-туры, распад общественных связей, неспособность создать мобилизующий социальный проект, неэффективность даже научно обоснованных управленческих решений и технологий власти.

Смыслами эпохи аккумулируется и направляется энергия общества, объединяются реаль-но разобщенные индивиды для реализации общественного проекта. А поскольку культурные смыслы не формулируются однозначно, они пронизывают всю символику культуры, мотивируя индивидуальные выборы, в силу чего общественные цели осознаются индивидами как собствен-ные задачи. Содержанием всех ценностных революций является критика старых и выдвижение новых социальных проектов, новых стратегий и тактик, новой солидаризирующей идентичности.

Для понимания сущности кризиса в любой сфере общественной жизни и для выработки адекватных управленческих антикризисных решений необходимо проникнуть в архетипиче-ский слой культуры, которым задается базовая модель культурной идентичности, определяются исторические смыслы и поведенческая мотивация.

В архетипах культуры в концентрированной форме зафиксированы опыт (история, судьба) рождения и становления общности в данной культуре, специфика ее первичной, базовой соци-альности, опыт преодоления человеком животной слитности с природой, задается способ куль-турного производства человека. Первичной социальностью, первосмыслами культуры опреде-ляются основные сюжетные линии культурной жизни. Идеальная сюжетная схема, безусловно, не реализуется в чистом виде в определенном произведении, поступке или историческом собы-тии. Ею устанавливаются смыслы конкретных событий, родственность проясняющих друг друга различных феноменов.

Через базовый конфликт сюжет культуры переводится на мифологический уровень, тем самым становятся понятными роль и значение антропного фактора в истории, а история откры-вается с ее психологической стороны. Допонятийная и внерациональная «смысловая сфера» культуры, компонентами которой являются «первоэлементы», «первосимволы» (А.Ф. Лосев),

91

формируется и функционирует до субъект-объектного разделения и представляет реальность особого рода, сферу бессознательного в культуре, проявляющуюся во всех видах человеческой деятельности в знаково-символической форме.

Глубинные архаические слои коллективной психики определяют восприятие мира чело-веком и своего места в нем. В семиосфере культуры проявляется и символизируется хронотоп данной культуры, ее уникальный космос, в котором она живет и за пределы которого не может выйти. Мировоззренческими первосмыслами любой культуры являются смыслы простран-ства, времени, человека. Ими определяются стратегический путь культуры, ее «идея», предна-значение, способ бытия, культурный герой, образ жизни, типические перемещения в границах культурного хронотопа. Мыслеобразы, мифологемы коллективных представлений становятся своеобразной культурной «программой» общественной и индивидуальной жизни. Человек при-нимает смыслы культуры как очевидные, как реальность. «Обойти» мифологему невозможно, мифологема – генотип культуры, ее стиль. О реальном содержании бессознательного слоя пси-хокультуры можно судить по ее «следам» в различных объективациях, по моделям поведения и функциям всех форм культуры, которые становятся своеобразным кодом культуры, позволяю-щим расшифровать глубинные первосмыслы.

Ядром смысложизненной ориентации является самоидентификация, посредством которой осуществляется самосохранение человека «вообще» и в определенном качестве – ученого, фило-софа, христианина, русского и т.д. В формуле идентичности, «Если хочешь быть собой, поступай определенным образом», представлен категорический императив жизни – береги себя. Базовой культурной идентичностью является идентификация через оппозицию «свой – чужой», «Мы – Они», посредством которой человек соотносит себя с определенной группой и признается ею. «Свой» – метод самосохранения, защиты, заботы, территория безопасности. «Чужое» – импе-ратив противодействия врагу, угрожающе вторгающегося в сферу «своего». Архаическая самои-дентификация осуществляется через противопоставление «чужому», врагу. «Чужое» – смысло-образ, «пучок» негативных, запрещенных выборов и интерферентаций [12].

В базовом прасимволе кульуры зафиксирован опыт первичной социальности данной куль-туры, «бытия в-месте» и «со-бытия». Задача культуры определить смысловые границы «Я», «Мы», «Они».

Наиболее прочная витальная связь между индивидами «мать – ребенок» символизируется на уровне культуры в паттерн поведения «семья», «дом». Этой базовой коммуникацией задается структура общности, характер отношений в группе, специфика социальных ролей, порядок их распределения, выполнения и контроля. «Дом» предстает как символ взаимопомощи, создаю-щий у индивида чувство психологического комфорта и потребность в нем.

Выстраивается смысловой дискурс, в границах которого реализуется стратегическая цель культуры – производство жизни. «Дом» приобретает сакральный и сакрализующий смысл, отделяет «свое» от «чужого», становится структурообразующим принципом культурного хро-нотопа. Фамильные/родовые боги отделяют /охраняют его от вторжения чужого. Семья с ее распорядком жизни и иерархией отношений определяет смысловой Порядок/Космос культуры: среда, действительность, природа, мир, создают особый тип человека – индивидуально-коллек-тивного субъекта. Условия построения «Дома» определяют специфику базового прасимвола, мифа и проявляется во всех последующих проявлениях жизни культуры, формируя базовый сюжет культуры, принципы идентификации.

Специфика русской идентичности определяется травматическим инфантильным мифом, пограничной ситуацией утраты собственного культурообразующего мифа, разрыва органиче-ской связи человека и жизни. Насильственная христианизация, переживаемая как психическая травма, отражает суть кризиса инфантильной идентичности. Формула культурообразующего мифа России – «Бог умер. И это Они убили его». Враг определен, но нет «своих», «свои» умерли, чужое теперь тоже – наше. Чужим задает последующая культурная ориентация, формируется сознательная ориентация на Европу. Действуют два мифа, две ценностных ориентации, две куль-туры: старая (своя) = плохая и новая (чужая) = хорошая. Новая культура утверждается посред-

92

ством сознательной дискредитации старой. Из двух культур ни одна не является естественной абсолютной «зоной безопасности». Нет однозначно «своих», все (вероятно) – «чужие». Инфан-тильный травматический опыт существенно изменяет отношение к «корням», к родине, к жизни. В пограничной ситуации смерти родовых богов формируется новый психо-рацио Космос, топо-логия которого определяет земной путь человека, мотивацию, смысл и образ его жизни.

Все непроблематизируемые самоочевидные значения повседневности становятся проблем-ными, изменяются сознание и практика, разрушаются символические программы жизнедея-тельности. Утрата ценностей переживается индивидами как утрата реальности, как психическая травма, последствием которой является ценностный разлом общества. Культурные символы ста-новятся амбивалентными, культурный разлом пронизывает всю систему культуры, изменяя сам ее тип. Возникает искусственный культурный комплекс, формируется специфический культурный дискурс – культурный билингвизм. Свое и чужое не различаются, чужое принимается за свое, релятивизация ценностей разрушает жизненный инстинкт самосохранения, утрачены культур-ный архетип семьи, дома, естественное чувство родства, идентичность через принадлежность к своим. «Бездомность» становится структурирующим принципом русского культурного простран-ства, им задается поведенческий паттерн бегства, поиска зоны безопасности. Базовой первичной социальностью, референтной группой, агентом социализации становится группа сверстников, общность механического типа, нечетко структурированная целостность с амбивалентной ролевой стратификацией. В этих условиях получение социальной роли и ее выполнение во многом зависят от случайных обстоятельств и силовых решений. С утратой органической защищенности «дома» обретаются свобода, независимость, одиночество и соответствующие методы защиты [3].

Самоидентификацией через релятивизацию ценностей создается ситуация безнормности, аномии. Существуют легитимные выборы, которые осуществляются каждый раз «свободно», непредсказуемо и оправдываются «высшими соображениями». Ценности и социальные свя-зи становятся неустойчивыми и противоречивыми, возникают различные формы девиантного поведения, усугубляющие кризис коллективного сознания. Аномия – проявление кризиса иден-тичности, кризиса социальных институтов и механизмов культурного наследования.

Тематизация базового сюжета русской культуры, аранжировка «комплекса беспризорни-ка» с наибольшей силой представлены в русской литературе и философии XIX –XX вв., в твор-ческих биографиях русских писателей и философов. Жизнь и судьба многих из них является метаморфозами/вариациями базового сюжета русской культуры, судьбы России. Их базовым концептом становится свобода, понимаемая как бегство от мира, вольница, бунт. В силу этого их жизнь и творчество, их произведения становятся методом проникновения в архитипические структуры русской культуры. В русской литературе представлена душа России, ее культурный герой, в философии – русский логос, культурный проект России.

Культурный герой в русской культуре представлен образом странника [1]. Образ с явной экзистенциальной коннотацией. У странников нет потребности в порядке, более того порядок рассматривается ими как препятствие свободы, как угроза идентичности. Потребность в сво-боде – мотивирующий смысл бегства как практики индивидуального выживания. Странника-ми при этом являются даже те, кто никогда не покидал своего места проживания. В силу этого управленческие технологии, ориентирующие на результат, успех, укрепление переживаются странниками как скрытая угроза выживания, как новая утрата идентичности.

Странниками создается особая культура – культура пути, бегства, которой задаются смыс-лообразующие потребности и способы их реализации – утопизм. Утопизм, мечтательность и конструирование будущего С.Л. Франк называл душевной болезнью русской интеллигенции.

Представляются, что именно в этом скрываются неудачи незавершенных проектов вестер-низации России. Причиной их неудач является столкновение и борьба двух культур – «культу-ры дома» (укрепления, крепости) и «культуры пути» (бегства), демиургического смысла власти и экзистенциального смысла свободы. Демиургические управленческие техники сталкиваются с утопическими экзистенциальными стратегиями. Осознание этого противоречия является необ-ходимой предпосылкой и основой управленческого выбора любого уровня.

93

Исследование собственной культурной матрицы в условиях глобального исторического вызова является необходимой предпосылкой ответа и фундаментом, на котором предстоит стро-ить собственное будущее [10].

Список литературы[1] Бердяев Н.А. Душа России // Русская идея. М., 1992.[2] Бердяев Н.А. Русская идея. Основные проблемы русской мысли ХIХ века и начала ХХ века. М.,

1993.[3] Логунова Л.Б. О пользе и вреде утопии для управления // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 21. Управление

(государство и общество). 2006. № 4. [4] Логунова Л.Б. Топология русского пути // Известия МГИУ. Социальные и гуманитарные науки. М.,

2006. № 3(4).[5] Логунова Л.Б. Семиосфера культуры как управленческий стратегический ресурс // Государственное

управление. Электронный вестник. http://e-journal.spa.msu.ru/122_2010.htme.[6] Логунова Л.Б., Петрунин Ю.Ю. Жизнь и судьба философа: Алексей Федорович Лосев (1893 – 1988)

// Высшее образование в России. 2013. № 12. [7] Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. М., 1991.

Лосев А.Ф. Бытие-имя-космос. М., 1993.[8] Лотман Ю.М. Культура и взрыв. М., 1992. [9] Никонов В.М. Умом Россию понимать. М., 2014.[10] Петрунин Ю.Ю. Призрак Царьграда: Неразрешимые задачи в русской и европейской культуре. М.,

2006. [11] Русская идея. М., 1992. [12] Якимец К.И. Свое и чужое // Вопросы философии. 2003. № 11. [13] Якимович А.К. «Свой – чужой» в системах культуры // Вопросы философии. 2004. № 4.